Образ атлета в классической греческой скульптуре

    Победа  на Олимпийских играх рассматривалась  греками как  знак  доброго расположения богов к  атлету,  а  также к  городу,  откуда  он  был  родом. Особенно почетной считалась победа в  стадиодроме.  Именем  атлета, который выиграл эти состязания, называлась следующая Олимпиада. Олимпиоников (победителей Игр) венчали в храме Зевса оливковой ветвью, срезанной  золотым ножом в священной роще. Отметим, что от  числа  атлетов-победителей  зависел политический престиж города в эллинском государстве.

    Греки видели в Играх Олимпиады не только чисто спортивные соревнования. Поэты здесь читали стихи, ораторы состязались в искусстве красноречия, а музыканты исполняли свои лучшие произведения. Будучи местом проведения Олимпийских игр, Олимпия была историческим  и культурным центром Древней  Греции с большим количеством   древнейших памятников, строительство которых выходит к первой половине  II  тысячелетия до н.э. Святыми местами  считались  гора  Кронос,  курган Пелопса, алтари Зевса и Геи, Геракла и Гипподамии. Затем, появились  храмы Зевса, Геры. В честь Игр в Олимпии было сооружено много красивых статуй,  алтарей,  храмов. Наиболее известным храмом был Олимпиум, в котором находилась большая  статуя Зевса, высотой более 12 м, выполненная Фидиалом из слоновой кости и золота. Греки любили свои спортивные состязания без памяти. На Олимпийские игры народ сходился толпами. Справлялись они в самом разгаре лета; давка и жара была такая, что один хозяин, говорят, грозил провинившемуся рабу: «Вот пошлю я тебя не жернова ворочать, а в Олимпию на игры смотреть!» Имена победителей в соревнованиях были у всех на устах. Об атлетах ходило множество рассказов — иногда восторженных, иногда насмешливых.

    Древние Олимпийские игры выполняли важные культурные, педагогические, экономические, военно-прикладные и политические функции. Они  способствовали объединению полисов, установлению священного перемирия, духовной и физической подготовке молодежи и,  в конечном итоге, процветанию древнегреческой цивилизации.

    Итак, весь мир восхищается древнегреческими статуями атлетов, идеальными пропорциями их тел. Истоки столь тонкого умения мастеров скульптуры стоит искать в древнегреческом мировосприятии. Греческой культуре было свойственно вещественно-телесное понимание жизни. Это и стало одной из причин, по которым прекрасное тело понималось как основное содержание бытия. Красота и прекрасное, согласно представлениям греков, существует в настоящем мире, в их основе лежат соразмерность, определенность, ограниченность и единство в многообразии, мера.

    Физическая  красота для грека нераздельно  связана с духовной. Греческий атлет, со своим совершенным телом, которое подразумевало соответствующее внутреннее содержание, являлся идеалом гражданина – калогатией - эталоном, к уровню которого стоит стремиться. Их тела молоды и совершенны, помыслы - благородны. Естественная красота, телесное совершенство, благородство позы, гармоничность всего облика, цельность натур - вот общие черты древнегреческого атлета.

    Культ тела определялся и более прагматичными  причинами. Каждому греку нужно  было заботиться о ловкости и силе, в первую очередь,  для военных целей. Историки свидетельствуют, что культ тела был мощнейшим стимулом решения социально - политических задач.

    Достигнуть  идеала телосложения можно было упражнениями, образованием и воспитанием. Воспитание предполагало единство развития физического и умственного в равной степени. Многогранное начальное физическое обучение, система регулярных состязаний, сеть стадионов и палестр– все это входило в античную систему физического воспитания, или античную гимнастику.

    Античная  гимнастика состояла из трех основных частей: из подвижных игр для детей, пелестрики, системы физических тренировок на открытых спортивных площадках, и орхестрики, система упражнений для развития ловкости и умения красиво двигаться. К ней причисляли игры с мячом и для развития ловкости, акробатические упражнения, обрядовые, театральные и боевые танцы.

    Помимо этого, важной чертой культуры Древней Греции я вляетя агонисика – различного рода состязания., которые представляют одну из излюбленных форм любого вида греческой деятельности. Это могли быть театральные  или литературные состязания, конные скачки, простые споры, конкурсы красоты и, конечно же, гимнастические противоборства атлетов.

    Синтезом  развития физического воспитания и  агонистики являются античные Олимпийские игры, на которых каждый атлет мог показать всю свою силу, ловкость и остальные способности, столь чтимые греками.

    Существует  масса легенд, повествующих о зарождении Олимпийских игр, но действительно  известен лишь год - 776 г. до н.э. Игры основывались на своде правил. Которые должны были исполняться всяким участником. Им мог стать любой свободный гражданин Греции мужского пола, прошедший соответствующую подготовку. До нас дошли имена и всевозможные занимательные истории об атлетах, победителях Олимпийских игр. В Игры входили различные виды соревнований – от банального бега до скачек на колесницах. Победы на играх считались национальной гордостью, и статуи нередко посвящались не самими победителями, а городами и коммунами, иногда долго после смерти самих атлетов.

    Уже в VI в. победители на национальных играх  имели право увековечить свои победы статуями, которые находили себе место по большей части там, где победы были одержаны. Наиболее выдающиеся мастера изготовляли  эти статуи, которые в редких случаях  были портретными, а изображали только идеалы красоты. Таким образом, Олимп и Дельфы превратились в настоящие музеи, благодаря победным статуям работы художников всех времен и школ. Многие из этих статуй получили каноническое в художественном отношении значение.

    Глава 2. Отражение образа атлета в греческой скульптуре

    2.1. Тенденции классической  древнегреческой  скульптуры

    Весь  мир восхищается древнегреческими статуями атлетов, идеальными пропорциями  их тел. Изображение атлетического красивого человеческого (мужского) тела выработалось в целую систему античного изобразительного искусства, которое особо высокого уровня достигло в классическую эпоху Древней Греции.

    Высеченные  из мрамора статуи обычно выступали  украшением фронтонов дорических храмов, получивших распространение в данную эпоху. В классический период древнегреческое искусство тяготеет к синтезу скульптуры и архитектуры, соотношению пластического и архитектурного образов. Монументальная обобщенность противопоставляется конкретности жизненного образа. Наслаждение, с которым художник выявляет красоту человеческого тела, проявляется в последовательном и вместе с тем свободном обобщении скульптурных объемов. Стремление воплотить в образе человека внутреннее движение и напряженную динамику жизни привели к поискам правдивой передачи движения и изображении фигуры во взаимодействии с другими фигурами. [10,с.50]

    Это один пз интереснейших периодов в  развитии греческого искусства. Это  время напряженных поисков, время, когда мастера скульптуры овладевают приемами реалистического изображения человеческого тела, познают выразительные возможности движущейся фигуры. В активном движении раскрывается внутреннее состояние человека. [5]

    Большим завоеванием классического искусства было умение передать естественную и непринужденную позу человека, свободную от условностей искусства архаики. Изображение человеческой фигуры в рельефе обретает объемность, скульпгор мыслит ее в трехмерном пространстве.

    При раскопках в Олимпии из-под  земли извлекли пьедесталы, но стоявшие на них статуи исчезли. В большинстве своем они были выполнены из бронзы, и по-видимому в Средние века, когда металла не хватало, их переплавили. Только в Дельфах нашли одну такую статую, фигуру возничего (рис.1). Его голова решительно опровергает ходячие представления, вынесенные из знакомства с копиями. Глаза, сделанные по обычаю того времени из цветных камней, вовсе не выглядят пустыми и невыразительными, как в мраморных или даже некоторых бронзовых статуях с утраченными вставками. Волосы, веки и губы

    были  покрыты легкой позолотой, придававшей лицу теплоту и радостное сияние. При этом такая отделка никогда не выглядела вульгарно-крикливой. Видно, что художник не пытался повторить реальное лицо со всеми его несовершенными частностями, но моделировал его, исходя из обобщенного представления о формах человеческой головы. Мы не знаем, насколько бронзовый возничий похож на реального, - возможно, «сходства» в обычном понимании нет вообще. Но это убедительный образ, вызывающий восхищение своей красотой и лаконичностью средств. [9]

    Реализм в скульптуре - это знание тела, которое  скульптор хочет изобразить как  объективную реальность. Греческая  скульптура тянется к этому знанию и уже обладает им в течение  всего VI века до н. э. Характеризующие  ее в эту эпоху недостатки в  изображении мускулатуры редко ощущаются нами как таковые, но, скорее, как упрощения. Любовь скульптора к человеческому существу и его любовь к правде наполняют его творения силой, искупающей все его недочеты. Уточним, что знание, которого ищет скульптор, очень редко является поиском особенностей отдельного лица; лишь в исключительных случаях он ставит своей целью портретное изображение.

    Но  как только знание реального человека стало достоянием скульптора — особенно знание мускулатуры и ее основы —  скелета, как и несколько более запоздалое значение одежды, подчеркивающей формы тела, этот наконец объективно познанный человек — представленный гражданам в виде бога, или богини, или в виде атлета — может быть изменен, но не «идеализирован», как выражаются довольно туманно, а преображен или, если можно так выразиться, исправлен, с тем чтобы дать общине граждан образец, который мог бы в качестве действительной силы вооружить ее нужными добродетелями.

    Эпоха греческой классики связана, в первую очередь, с тем, что художник выбирает черты, формы и позы, которые ему надлежит потом сочетать в целое. Этот выбор, опирающийся на подлинный реализм, уже есть классицизм. Но какое мерило руководит этим выбором? Вне всякого сомнения — красота. Однако ответ этот слишком неопределенен и очень недостаточен. В этой связи говорилось о некоем правиле золотого сечения, с которым сообразовывался художник. Энергия человеческая и в то же время божественная проявляется во всех этих мускулистых телах, хорошо приспособленных к призывающему их действию. Мужество проявляется в невозмутимости лица. Эта невозмутимость, в которой так часто хотели видеть технический недочет, есть признак достигнутого господства над своими личными страстями, признак душевной силы, совершенной ясности духа, какою некогда обладали боги. Эта новая эпоха и более гуманна; она уже не полностью проникнута божественным: она не столько представляет богов в человеческом облике; сколько человека, возвеличенного ею до уровня богов. Нет классической статуи, в которой человек не дышал бы благородной гордостью, сознанием исполненного им своего человеческого или божественного назначения[3].

    В скульптуре, как и в зодчестве, царствовал закон: мера — превыше всего. Все пропорции человеческого тела были рассчитаны до мелочей. Кисть руки составляет одну десятую часть роста, голова — одну восьмую, ступня — одну шестую, голова с шеей — тоже одну шестую, рука по локоть — одну четвертую. Лоб, нос и рот с подбородком равны по высоте; от темени до глаз — столько же, сколько от глаз до конца подбородка. Расстояния от темени до пупка и от пупка до пят относятся так же, как расстояние от пупка до пят к полному росту (приблизительно как 38:62; это называлось «золотое сечение»). И опять-таки это было еще не все: за царством разума начиналось царство вкуса, и, разобрав человеческую фигуру, скульптор вновь собирал ее в неповторимое единство поворотов, движений и складок. Греческие статуи не спутать с римскими. У римских статуй вся сила в лице, а тело — лишь подставка под ним; когда римлянам нужно было менять статуи своих императоров, они порой снимали статуе голову и приставляли новую. С греческой статуей этого сделать невозможно: здесь на выражение лица откликается каждая подробность в теле, то смягчая, то усиливая его напряжение.

    Разумеется, вся эта система связана с наблюдением и изучением реального человека. В ней все построено на соотношении фигуры и ее частей и согрето восторгом перед человеком как совершенным творением природы. Отклонения же от этого совершенства в глазах художника выглядели как нечто недостойное искусства. Художественным было изображение, обладающее самыми высокими достоинствами и качествами, самое правильное, если можно так сказать. Такой образ содержал в себе важные представления о человеке и всем мироздании. Прежде всего, он имел общественное значение. Приподнятый над обыденной жизнью, он отвечал идеалу «калокагатии» (от слов «калос» — прекрасный, «кай агатос» - и доблестный), объединявшему физические и нравственные добродетели. В этот идеал включалось, стало быть, и определенное состояние духа - ясное, спокойное, полное достоинства, чуждое резких чувств и волнений. Совершенный человек подобен олимпийскому богу. Но все же заметны и различия в их изображении. Если греческие «божественные статуи» рождались в храмах, то «человеческие скульптуры» — на стадионах и в гимнасиях. Победителям на олимпийских играх полагалась статуя. Причем статуя не конкретному человеку, выигравшему соревнование, а именно Победителю. Создавался образ атлета.

    Искусство V века неоднородно. В нем ясно заметна  эволюция от памятников начала века, в которых еще не до конца преодолена архаическая скованность к совершенным произведениям середины столетия.