Недействительность сделок

   Таким образом, вышерассмотренная позиция  российских юристов сводится к тому, что недействительная сделка является разновидностью сделки, а ее недействительность относится больше к ее последствиям, нежели к самой сделке.

   Переходя  к анализу диаметрально противоположного подхода к соотношению понятий  «сделка» и «недействительная сделка», следует заметить, что еще в дореволюционной отечественной цивилистике Д.М. Мейером было справедливо подмечено, что «только законные сделки можно назвать сделками, ибо сделки незаконные не считаются действительными, следовательно, и существующими»³⁵. Он полагал, что незаконные сделки являются несуществующими не как юридические действия вообще, а как юридические действия - сделки. Здесь несуществующие, по Мейеру, сделки не следует путать со сделками незаключенными, то есть еще не породившими никаких прав и обязанностей сторон.

   Г.Ф. Шершеневич³⁶ писал о том, что «юридической сделке противополагается правонарушение как такое юридическое действие, которое хотя и влечет за собой юридические последствия, но не те, которые желало лицо». Кроме него, уже в советской науке гражданского права Н.С. Перетерский, М.М. Агарков, К.Ж Толстой полагали, что сделкой могут быть только правомерные действия, а недействительные сделки, поскольку они не правомерны, не являются сделками вообще. В частности, И.С. Перетерский писал, что «сделка есть действие, дозволенное законом; действие, хотя и вызывающее юридические последствия, но не пользующееся охраной закона, не является сделкой. Если же действие имеет вид сделки, но направлено против закона, то оно не является сделкой»³⁷.

   М.М. Агарков отмечал, что «термин  «сделка» должен быть сохранен лишь для  обозначения действий, создающих тот правовой эффект, на который они направлены»³⁸, из чего, по его мнению, следует неприменимость понятия сделки к недействительной сделке. Аналогичную позицию занимает и Ю.К.Толстой³⁹. Вместе с этим, сам М.М. Агарков предлагает вместо термина «недействительная сделка» использовать термин «недействительное волеизъявление», так как, по его мнению, «волеизъявление, направленное на установление, изменение или прекращение гражданских правоотношений, может быть действительным либо недействительным. Если оно действительно, оно является сделкой^»40.

   Сложно  согласиться с мнением автора по поводу использования термина  «недействительное волеизъявление», поскольку волеизъявление - это лишь один из структурных элементов сделки, а ее недействительность может быть связана с дефектностью и содержания, и субъекта, и формы.

   Существуют  и другие мнения, например, мнения Ф.С. Хейфеца⁴¹ и Т.Ш. Кулматова⁴², которые отмечали, что «недействительная сделка, которая не соответствует требованиям закона и иных правовых актов, не является сделкой, а по своей природе представляет собой правонарушение, несмотря на то, что по содержанию и форме она возникла как сделка».

  Весьма  близким к пониманию недействительной сделки как правонарушения является и мнение В.Б. Исакова, который относил недействительные сделки к так называемым дефектным юридическим фактам. Он писал, что «дефектность юридического факта имеет в своей основе дефектность социально-юридической ситуации. Дефектной следует считать такую ситуацию, в которой отсутствуют некоторые необходимые признаки»⁴³.

  Компромиссную позицию в рассматриваемом споре  заняла Н.В. Рабинович, которая, полагала, что, с одной стороны, «недействительная сделка является сделкой по своему содержанию, форме и направленности»⁴⁴, но в то же самое время и правонарушением, так как она нарушает норму права.

   Итак, налицо две позиции, сторонники одной  из которых рассматривают сделку и недействительную сделку соответственно как целое и часть, считая недействительную сделку - сделкой, а сторонники другой - как различные по своей юридической природе гражданско-правовые явления. Бесспорно, что чисто этимологическое соотношение сделки и недействительной сделки как целого и части вполне логично и привычно для русского языка, поскольку определяет просто действие и как бы его разновидность - действие с характерным признаком.

   Формально-юридически сделка, согласно ст. 153 ГК РФ, направлена на установление, изменение или прекращение  гражданских прав и обязанностей и, как следует из п. 1 ст. 167 ГК РФ, должна влечь те юридические последствия, которых пытались достичь ее контрагенты, осуществляя соответствующие правовые действия, поскольку обладает признаком правомерности. На основе этого, Ф.С. Хейфец считает, что «обязательным признаком сделки является правомерность действия, составляющего его существо»⁴⁵.

  Не  разделяя подобную точку зрения, Д.О. Тузов полагает, что «недействительность  и противоправность - две несовпадающие и даже непересекающиеся категории, негативное выражение двух различных форм правовой оценки действия на предмет его соответствия нормам позитивного права»⁴⁶. В этой связи он говорит, что правонарушением можно считать не саму недействительную сделку, а предоставление по ней: «Предоставление по недействительной сделке является правонарушением в тех случаях, когда субъект предоставления виновен, т.е. осознает или должен осознавать противоправность своего действия. Если недействительность сделки обусловлена прямым ее противоречием закону, то произведённое по такой сделке предоставление является правонарушением».

  С данными  выводами трудно согласиться, поскольку  в качестве оснований для недействительности сделок выступают нарушения условий их действительности, содержащиеся в законодательстве. Тем самым недействительность и противоправность сделок тесно связаны между собой, так как, заключая и исполняя недействительную сделку, ее контрагенты (либо один из них) в большинстве случаев виновно нарушают установленные юридические нормы, совершая противоправное деяние.

  Что же касается признания противоправным лишь виновного предоставления по недействительной сделке, то с этим можно согласиться лишь в отношении реальных сделок, которые фактически становятся сделками после передачи контрагентами (либо одним из них) имущества. Относительно же консенсуальных сделок, обязательства по которым возникают с момента достижения между их сторонами соглашения (консенсуса), данное утверждение представляется весьма спорным. Следуя логике Д.О. Тузова, если подобная сделка заключена и имеет порок какого-либо из условий ее действительности, но не исполнена хотя бы одной из сторон, она не является правонарушением, так как по ней не было осуществлено предоставление. В данной ситуации, в случае оспоримости предполагаемой сделки, у одной из сторон существуют обязательства, которые могут прекратиться признанием сделки недействительной. Так, например, заключение сделки под влиянием обмана уже противоправно, и здесь не надо дожидаться предоставления, которое, по мнению Д.О. Тузова, обладает признаком противоправности, поскольку противоправно даже еще не исполненное, но уже заключенное соглашение, обладающее признаками недействительной сделки.

  Таким образом, не следует связывать противоправность недействительной сделки только с осуществлением предоставления по ней, поскольку ее противоправные элементы начинают проявляться уже на стадии ее заключения.

   На  мой взгляд, недействительная сделка, при сопоставлении ст. 153 ГК РФ и  п. 1 ст. 167 ГК РФ, становится антиподом  сделки, поскольку первая не влечет юридических последствий, за исключением  тех, которые связаны с её недействительностью, и недействительна с момента её совершения. Таким образом, если действие возникло как сделка и породило правоотношения, а затем было признано недействительным, причем

с обратной силой, то такое действие не есть сделка, ибо  возникшие в ее результате правоотношения были сведены законом или судом к юридическому нулю. Из этого можно сделать вывод о том, что недействительная сделка не является сделкой в смысле ст. 153 ГК РФ.

   Сделка  и недействительная сделка обладают различной правовой природой, так  как первая достигает или может достичь необходимого юридического результата, а вторая - этот результат не создает (ничтожная недействительная сделка), либо он аннулируется судом (оспоримая недействительная сделка). Более того, признание недействительной сделки антиподом сделки - правомерного действия - объективно приводит к тому, что совершенная недействительная сделка является неправомерным действием.

   Таким образом, недействительная сделка - это действие, совершенное в виде сделки, в котором законом и (или) судом установлено нарушение хотя бы одного из условий действительности последней, не способное породить те гражданско-правовые последствия, наступления которых желали его субъекты.

   Осуществив  соотношение «сделки» и «недействительной  сделки», следует перейти к следующему сравнительному анализу: «ничтожной» и «оспоримой» сделок. Понимая важность проведения сущностного деления, многие авторы ищут объективные критерии для разграничения ничтожных и оспоримых сделок. Теоретически все эти критерии можно разделить на две категории: "формальные" и "материальные". 
 
 
 
 
 
 

Глава II. Деление сделок на ничтожные и оспоримые.

2.1.Материальные  критерии разграничения  ничтожных и оспоримых  сделок.

   Сторонники  разных вариантов применения материальных критериев, позволяющих разграничить недействительные сделки, на первое место ставят различные сочетания следующих признаков:

• степень серьёзности пороков в составе сделки (серьёзные пороки, связанные с отсутствием существенных элементов состава сделки, влекут за собой ничтожность сделки, а менее серьёзные, связанные с отдельными недостатками существенных элементов сделки, - оспоримость);
• степень серьезности (общественной опасности) правонарушения, причинённого совершением недействительной сделки как противоправного деяния (особо опасные нарушения «караются» ничтожностью сделки, а менее опасные - оспоримостью);

- характер нарушаемых недействительной сделкой прав и интересов (публичный или частный).

   Таким образом, все эти подходы основаны на выявлении тех или иных особенностей предмета регулируемых отношений, связанных с совершением недействительной сделки.

На мой взгляд, ни один из этих критериев не выдерживает  критики.

1. На степень  серьёзности пороков в составе  существенных элементов сделки  указывал целый ряд авторов. Так, например, И.Б. Новицкий отмечал, что «ничтожность порождает сделку ввиду того, что или нет какого-то существенного правообразующего факта, или, наоборот, имеется какой-то правопрепятствующий факт».⁴⁷

     Однако, степень серьёзности пороков  в составе существенных элементов  сделки (существенный элемент полностью отсутствует или страдает отдельными пороками) не может быть поставлена в основу деления. Это связано со следующим: если порок существенного элемента носит такой характер, что ведёт к недействительности сделки, то он должен рассматриваться таким же серьёзным, как и полное отсутствие этого элемента

   Так, обязательное наличие внутренней воли при совершении сделки практически  всеми авторами признаётся в качестве существенного элемента сделки.

   Казалось  бы, полное отсутствие воли при совершении сделки должно влечь за собой ничтожность  сделки, а несоответствие воли волеизъявлению - оспоримость. Однако в действующем российском законодательстве встречаются случаи, когда, наоборот, полное отсутствие воли влечет за собой оспоримость сделки, а несоответствие воли волеизъявлению - ничтожность.

  Так, в  статье 179 ПК РФ, не делающей различия между  грубым физическим насилием и угрозой, все случаи сделок, совершенных под  влиянием насилия, признаются оспоримыми. Хотя при грубом физическом насилии, когда рукой потерпевшего буквально водят по бумаге, воля полностью отсутствует, и данная сделка должна бы относиться к ничтожным.

   Только  при угрозах воля присутствует, но она существенно искажена наличием угрозы (страха), и такие сделки должны рассматриваться как оспоримые. Согласно статье 177 ГК РФ, сделка гражданина, не способного в момент ее совершения понимать значение своих действий или руководить ими (то есть лишенного воли), является оспоримой.

  Кроме того, сделки лиц, за которыми закон  в принципе не признает наличия воли (недееспособных, малолетних), несмотря на отсутствие воли, могут быть признаны судом действительными (п. 2 ст. 171, п. 2 ст. 172 ГК РФ). С другой стороны, при совершении мнимых и притворных сделок (ст. 170 ГК РФ) внутренняя воля присутствует, но не соответствует волеизъявлению, однако при этом они признаются ничтожными, а не оспоримыми.

  На  недостатки рассматриваемого критерия указывали многие авторы. Так, Жюллио де ла Морандьер отмечал: «...этот критерий неточен: с одной стороны, представляется спорным, является ли, например, полное отсутствие согласия основанием абсолютной недействительности; с другой стороны, недозволенный характер предмета или основания, которые являются лишь пороками этих элементов договора, несомненно, влекут за собой не относительную, а абсолютную недействительность договора»⁴⁸.