Проблемы взаимодействия естественного и позитивного права в рамках российской политико-правовой действительности

4. Способы решения проблем, связанных с недостатками определения положительного содержания категории права

     В результате проводимого исследования возникает вопрос, о том каким образом взаимодействует положительное содержание права как нравственного вектора общества в целом и личными желаниями каждого человека. То есть возникает вопрос о соотношении индивидуальных и общих ценностях.

     Прежде  всего, следует определить само значение человеческой индивидуальности. Индивидуальность подразумевает некий императив, который человек устанавливает  сам, для себя, зависимо от воздействия  общества, ибо сама индивидуальность формируется в социализации, но, тем не менее, общество не напрямую устанавливает этот императив, человек лично определяет свои ценности.

     С другой стороны интересен вывод, сделанный В.С. Соловьёвым, в соответствии с которым воля человека в своей сущности, как таковая не обусловленная рамками материи и всеединая⁷¹, ибо всякая реальная множественность предполагает пространство и время – формы, принадлежащие только представлению, а не себе сущему. Если же есть воля как всеединая метафизическая сущность, то всё существующее в целом и каждое индивидуальное существование в отдельности есть лишь проявление этой единой воли, т.е. всякое единичное явление имеет как свою внутреннюю сущность единую самобытную волю.

     Кроме того, по утверждению Шопенгауэра: «Каждый  человек есть то, что он есть через свою волю, и его характер первоначален, так как хотение есть основа его существа. Он есть своё собственное произведение прежде всякого познания»⁷². Если есть некая всеединая воля лежащая в основе нашего характера, то можно было бы предположить, что это наша истинная индивидуальность. Эта воля  «взращенная» в рамках жизни  определённого индивида и ощутившая генетическое влияние его предков, образует характер отдельного данного человека. Но всё же в сущности своей принципы установленные всеединой волей не смогли бы вступать в конфликт друг с другом, ибо в началах своих являются тождественными, а значит люди, живущие по принципам природной индивидуальности, также бы не конфликтовали друг с другом

     Таким образом, если есть некая всеединая  воля лежащая в основе всего бытия, включая наш характер, то можно было бы предположить, что это есть некий вектор нравственности, заложенный в нас от природы, для сосуществования с ней как её части. Эта врожденная установка может быть гораздо совершеннее, чем, то, что человечество вырабатывало веками. Учитывая, что она дана нам a priori и к тому же определяет нашу общую сущность как человека.

     Множество философов высказывали идею коэволюции. Естественно мы не можем до конца  уподобляться миру природы. Но всё же наш мозг, наше сознание, то же часть природы, а, следовательно, в нём (сознании или мозге), так же как и во всём живом, есть некая установка на гармоничное существование в живом мире, с той лишь разницей, что мы можем осознавать её (установку), говорить о ней, а, значит, совершенствовать её. Более того, именно благодаря таким сильным возможностям нашего сознания, этот вектор не может воздействовать на нас стихийно как на животных, мы сами познаём мир, себя в нём и по-своему каждый реализуем врожденный императив: «В мире животных вследствие отсутствия у них собственного разумного сознания истина, реализующаяся в любви, не находя в них внутренней точки опоры для своего действия, может действовать лишь прямо, как внешняя для них роковая сила, завладевшая ими как слепыми орудиями для чуждых им мировых целей;»⁷³. Под этой установкой по определению можно понимать индивидуальность человека.

     Исходя  из выше сказанного, следует вывод, что человечество в создании новых  принципов сосуществования должно руководствоваться принципами, заложенными в нём от природы, принципами, выведенными по средствам компромисса индивидуальных установок, который будет не сложно достигнуть, ибо индивидуальность в сущности своей всеедина.

     Такое внимание к индивидуальному императиву обусловлено в первую очередь тем, что именно через него можно добиться наиболее гармоничного состояния общественных взаимоотношений путём координации действий индивидов. Задачей государства является наказание преступника не внутренним путём, а лишь проистекающее извне, направленное на его изоляцию от общества, угрозой которого он является (или предполагающее иные санкции). Но уголовное право также ставит задачу переучить, исправить - именно таково первоначальное значение слова «наказать». Но призвать преступника к раскаянию возможно лишь через его нравственный императив. Необходимо, чтобы он сам осознал пагубность своего поступка. Эта задача церкви (именно на это направлена исповедь) и морали.

     В соответствии со сказанным напрашивается  вывод о том, что частная и  общая превенция должны иметь более широкий характер. Речь идет о том, что человек должен воздерживаться от противоправного поступка не только потому, что он преступен, но и постольку, поскольку это является недопустимым с точки зрения морали. И эта нравственная грань будет настолько же сильна, насколько само общество является этически развитыми. Сегодняшняя проблема коренится в самом определении развитого общества, нравственность, почитание традиций и обычаев уже не входят в состав признаков указанного понятия. Целью ставится, в первую очередь (или даже в единственную),  экономический прогресс. Институт гражданского общества означает только высокий уровень правосознания и участия в политической жизни страны. Но как уже было сказано выше, право определяется не только позитивной стороной, состоящей из нормативных актов, но есть так же и естественное право, как необходимая доля нравственности. И не одна из указанных сторон не может явиться правом в целом отдельно от другой. Соответственно и правосознание не является возможным без нравственного сознания. Личность не может принимать закон, если не видит в нем отражение своих взглядов на категорию справедливости, если в нем не откликаются ценности принятые в данном обществе, то есть традиции, обычаи и, что не является ущемлением прав остального населения, исконной религии, на которой данная нация воспитывалась. Более того, любая незапрещенная религия воспевает общие для остальных концессий ценности.

     В вопросе с частной превенцией, то есть мер принимаемых государством и обществом по отношению к правонарушителям складывается равносильная ситуация. Общество отторгает преступников, государство применяет к ним меры карательного характера, таким образом, в сознании человека подверженного указанному воздействию формируется позиция «чужого» для законного мира. Отсутствие же нравственного понимания, что нарушенные им норм права являются справедливыми, подталкивает его на вступления в сообщества, где есть своеобразная мораль, не признающая тот закон, на основании которого данный индивид подвергся наказанию. Таким образом, формируется преступная среда или «воровская» субкультура, которая выходит за рамки зон принудительного заключения, занимая в обществе место нравственной этики, за неимением иной. Препятствовать указанным явлением, соответственно, могут только нравственно-этические институты, такие как традиции и обычаи, религия. В период Империи в России было двусторонне воздействие: с одной стороны - в обществе с помощью церкви формировалось сочувственное отношение к преступнику, что позволяло, насколько это возможно, сохранить связь между ними. С другой – сам преступник подверженный, как и другие члены общества, воздействию морального воспитания чтимых традиций и религии, сознавал себя не несправедливо осужденным, а понесшим должное наказание. После революции взаимодействие преступного мира и общества в целом приобрело характер конфликта. То есть, власть и «советская мораль» призывали не к сочувствию преступнику, а, наоборот, к его полному изгнанию и отторжению. С другой стороны, и преступный мир обрел новые позиции: во-первых, агрессивное отношение общества вызвало соответствующую реакцию, во-вторых, присутствие большого количества политических преступников, осужденных за убеждения, стало провоцировать отношение к закону как к несправедливому орудию власти. На сегодняшний день своеобразная амнистия в общественном сознании ценностей противоречащих идеалам предыдущего режима, коснулась и откровенно антиобщественных взглядов. Отсутствие же сколько-нибудь стабильной ценностной ориентации в обществе создает ситуацию незащищенности от его разложения. Указанное вызывает необходимость восстановления дореволюционных ценностей, в той степени, в какой это не противоречит существующему режиму и форме правления. То есть к преступнику должны применятся не только меры внешнего наказания, но и внутреннего. В этом смысле, следует всячески сопутствовать распространению такого явления, как тюремные храмы. Религиозное воздействие показало в юридическом смысле свою высокую эффективность, как в историческом анализе, так и на примерах сегодняшнего дня. Русская Православная Церковь постоянно работает в данном направлении, имея практически в каждой Епархии священников работающих в среде уголовно-исправительных учреждений. Не малое участие в данной деятельности принимают и иные концессии. Задачей государства и администрации  указанных учреждений является содействие обратившимся концессиям, закрепление и регулирование данной деятельности на законодательном уровне.

     Таким образом, следует регулировать общество не на основе лишь норм права, подкреплённых механизмом принуждения, но и механизмом морали и нравственности. Для этого данные нормы должны быть пересмотрены и регламентированы в новом понимании с учётом их нравственного основания с указанием задачи права как достижения правды и справедливости (олицетворения абстрактных и идеальных, а потому относительных, понятий истины и блага).

     Разобрав  частный уровень сочетания нравственности и права, мы переходим к публичному. Здесь сочетаются Государство как институт, представляющий законы и право и Церковь - мораль и нравственность. На современном этапе превалирующей моделью взаимодействия власти и общества признано правовое государство. Но как было показано выше либеральный подход к праву, признанный большинством западных государств, как наиболее благоприятный, представляет собой определенную односторонность, связанную с отсутствием конкретного направления. При этом идеалом синтеза нравственности, как содержания права и свободы - как его принципа могла бы явиться, в некоторой, степени модель Вселенской Церкви, предложенная В.С. Соловьевым еще в XIX веке. Определенно, всецело данный подход применить не является возможным, вследствие преобразований произошедших в обществе за прошедший период, но представляется вполне обоснованным вывести из него некоторые элементы способные благотворно повлиять на сегодняшнюю концепцию государства и права.

     Изначально  следует определить, что представляет собой модель Вселенской Церкви. В  соответствии с работами русских философов таковым является общинное единство людей, основой регулирования, которого выступает мораль и совесть. Главной чертой такого единства выступает борьба с эгоизмом и всеобщая солидарность: «Истина есть безусловное бытие всех в единстве; она есть вселенская солидарность, вечно прибывающая в Боге…»⁷⁴. Но это вовсе не означает поглощение единством индивидуальности, а наоборот её истинное утверждение: «Смысл человеческой любви вообще есть оправдание и спасение индивидуальности через жертву эгоизма»⁷⁵. Действительно, человек возможен лишь как часть человечества в целом, и чтобы признать свою индивидуальность необходимо признать такую же индивидуальность за всеми, и вместе с тем общее единство. Но и человечество не возможно без отдельного человека, без признания за ним независимой ценности. Таким образом, основой данной модели является не позитивная, а естественная сторона права.

     Вселенская  Церковь не столько институт, сколько обозначение пути в свободном союзе государства и церкви. Ибо сама идея есть лишь цель, но, выстраивая концепции достижения данного идеала, различные философы создавали модели общественного сосуществования. Сущность этих моделей строилась не во внешних проявлениях, таких как политический режим и форма правления, а во внутреннем моральном состоянии людей. Что представляется разумнее уже исходя из того, что в таком случае не требуется каких либо насильственных переворотов. И, по сути, любая форма государства может применять данную модель, являющую балансирующий элемент в сторону естественного права, а не предлагающую кардинальную перестройку государственно-правового механизма.

     Основа  модели строится на единстве: «Истина есть безусловное бытие всех в единстве; она есть вселенская солидарность, вечно прибывающая в Боге, утраченная природным Человеком и в принципе вновь приобретенная духовным Человеком-Христом. Перед нами, следовательно, задача продолжить человеческим действием дело Богочеловека – дело объединения, отвоёвывая мир у противоположного принципа эгоизма и разделения»⁷⁶.

     Основа  построения Вселенской церкви заключается  в подчинении государства Церкви. «Чтобы подчинить человечество безусловной  справедливости, Государство – само создание человеческих сил и исторических условий – должно оправдать себя, починившись Церкви, которая снабжает его нравственной и религиозной санкцией и даёт ему реальную основу для его дела»⁷⁷. Но подчинённость эта должна выражаться не иерархически, ибо  духовное не может воздействовать методами государственно-властными, так как в том исчерпает своё значение как духовное. Подчинение это должно выражаться в том, что Церковь и нравственность есть тот максимум добра и блага, во имя которого создаётся государство и право, являющиеся принудительным и общеобязательным минимумом. «Ибо для того, чтобы божественная благодать и истина могли вполне определить и внутренне преобразить моральное существо всех, им необходимо сначала иметь объективную силу в этом мире, они должны быть воплощены в религиозном факте и поддержаны воздействием закона, должны существовать как Церковь и как Государство»⁷⁸.

     Данный  подход ярко выражает свою религиозность, что свойственно классическому русскому ученому конца XIX века. На сегодняшний день мы живем в светском государстве, посему высказанные взгляды вызывают скептическую оценку. Тем не менее, В.С. Соловьев очень аргументировано отстаивал свои взгляды в противовес достаточно вульгарного атеизма последующих лет. Фраза же Бальзака: «», в свете сопоставления стран Востока почитающих Бога, а значит мораль выше собственных желаний и странах остального мира, оправдывает свое значение в полной мере.

     Религиозный подход в качестве аргумента может  указать что, идеал правового государства и гуманизма без Церкви и Бога, так же имеет недостатки. Государство одно без института морали не в состоянии стремиться к совершенству. Ибо идеальная община строится первым образом в душах, а государство есть лишь внешнее выражение этого совершенства: «… иудейский народ ждал пришествия царства Божия, и большинство разумело под этим царствием внешний насильственный переворот… Люди, ожидавшие такого царствия…, имели ясный определённый ответ на вопрос «что делать»: восстать против Рима и избивать римских солдат.… И дело их погибло, и римляне разорили Иерусалим»⁷⁹. Позиция о том, что мерилом нравственности является человек имеет недостатком тот факт, что сколько людей столько мнений. Всякий человек, как отдельно взятый склонен полагать себя высшей ценностью, а уже потом общепринятые представления о морали и справедливости. Потому и сегодня есть ученые, разделяющие позицию Достоевского о том, что «Возвращение к вере есть общий исход для всякого Раскольникова и для всего одержимого Бесами общества»⁸⁰.