Теория мир-систем в концепции И. Валлерстана

Иммануэль Валлерстайн родился 28 сентября 1930 года в Нью-Йорке. Родители его были немецко-иудейского происхождения. По образованию - социолог. После окончания учебы Валлерстайн увлекся Африкой и написал доклад, посвященный африканским освободительным движениям. Его воззрения находились где-то между Карлом Марксом и Фернандом Броделем. В большей степени склонялись в сторону последнего. С 1976 года и по сегодняшнее время Валлерстайн - директор Центра Фернанда Броделя в Бингхантонском Унивеситете в Нью-Йорке. 
 Уже с начала 1970-ых Валлерстайна стала интересовать мировая капиталистическая система. В книге "История капитализма" он изложил свое видение капитализма как мировой системы. Валлерстайн рассмотрел процесс пролетаризации, завершения феодальных отношений с нетрадиционной для марксизма стороны. В истории он выделил как бы две подсистемы: мировую империю и мировое хозяйство. Так вот, процесс пролетаризации он попытался рассмотреть как процесс разрушения домашнего хозяйства феодального крестьянина. Действительно, для того чтобы заставить пролетария работать на буржуа, нужно сначало сделать так, чтобы он не мог существовать за счет своего хозяйства, за счет которого существовал в течение многих веков до этого. Домашнее хозяйство рассматривается Валлерстайном  "В истории капиталима" как самостоятельная экономическая единица, часть мирового хозяйства. С этой точки зрения марксизм не пытался взглянуть на капитализм.     
 Своебразной идеологией капитализма Валлерстайн назвал универсализм. Универсализм это основа для превращения всех вещей в товары. Важное составляющая универсализма - это преписывание всем членам общества в первую очередь экономических ролей. Причем таким образом, чтобы сразу распределить роли эксплуатируемых и эксплуататоров. Ты - должен продавать мобильные телефоны и это круто. Ты - должен стоять за станком. Ну а ты - вообще не местный без прописки: будешь на стройке  за гроши работать. 
 В конце 1980-ых Валлерстайн совместно с Этьеном Балибаром издал книгу "Раса, нация, класс: двусмысленные идентичности". В 2003 она была издана на русском языке. В ней авторы изложили следующие мысли.  
 1. Особенность современного расизма/национализма - смещение акцента с идеи расового/национального превосходства на непреодолимость культурных различий. Указывается как плохо открывать границы, как чужды иммигранты, их образ жизни и пр. 
 2. Социальная функция расизма/национализма - воспроизводство социальных сообществ, в которых дети изначально привыкают к тому, что во взрослой жизни смогут занимать только определенные роли. 
 3. Чтобы народ постоянно воспроизводил себя как национальное сообщество необходимы постоянно политические меры. Основы гегемонии национализма - институты школы и семьи, которые постоянно воспроизводят эффект единства.  
 4. Классовое, национальное, расовое в реальной жизни тесно переплетаются друг с другом. Например, иммигрант - категория, сочетающая этнические категории с классовыми.  
 В начале 1990-ых Валлерстайн написал еще ряд статей, которые вошли в основу книги "После либерализма". Вопреки сложившемуся привычному мнению, Валлерстайн утверждает, что распад Советского Союза не сколько доказательство "краха социализма", сколько начало краха либеральной доктрины. Валлерстайн пишет, что мы живем в своеобразную эпоху "группизма". Образуется множество групп, носящих защитный характер. Самые разные движения - за права женщин-рожениц, за права автомобилистов, за права животных, за права обманутых вкладчиков и пр. Образование этих групп свидетельствует о том, что либерализм не способен обеспечивать безопасность людей. Места либералов повсеместно занимают консерваторы. Особенность этой эпохи в том, что нужно бороться или за краткосрочные или долгосрочные цели. Тем, кого раньше выталкивали на обочину современной миро системы, пришло время наступать на всех фронтах. Сегодня перед ними уже не стоит легкая цель достижения государственной власти. Им предстоит сделать нечто гораздо более сложное: обеспечить создание новой исторической системы, одновременно действуя и на местах, и в глобальном масштабе. 
 В книге "Конец знакомого мира" Валлерстайн продолжил мысль. Убеждая, что современная система вступает в критическую фазу, он пишет, что должна в этой ситуации должна меняться и роль гуманитарного знания. Интересно, что одна из глав этой книги называется просто и ясно: "Экология и издержки производства при капитализме. Нет выхода". 
 Почти на протяжении всего своего долгого научного опыта Валлерстайн утверждал, что современная мировая система возникла на одной из частей планеты в далеком шестнадцатом веке. Постепенно она разрослась до такой степени, что смогла включить в себя всю территорию земного шара. Сегодня эта система находится в кризисе, который приведет к появлению чего-то иного. Исследуя общество, в том числе и провозглашая такие выводы, мы всегда наталкиваемся на следующие проблемы. Во-первых, универсалистские концепции (то есть, которые пытаются объяснить мир в целом) легко обвинить в том, что они защищают власть имущих. Отчасти это так. Во-вторых, локализм и специфичность. С точки зрения "локализма", утверждение, что "все специфично" все равно не исключает контроль познания. Ограничиваются рамки исследований, а правдоподобные открытия, взятые на вооружение политикой, становятся орудиями в борьбе разных "политик" и разных идей. По сути Валлерйстайн указал на проблему современной культуры: антагонизм "прошлых великих учений" и постмодернизма, призывающего не обобщать мир. 
 Наследие Валлерстайна это мощный интеллектуальный багаж, который обязательно должен использоваться современными левыми. Валлерстайн сегодня - один из ведущих мировых политологов, социологов, открыто придерживающийся левого мировоззрения. В статьях начала 2000-ых годов он затрагивает движение сопротивления капиталистической глобализации. По его словам "это "движение движений" стало важной политической силой.  
 Обрисовывая современный мир, Валлерстайн говорит, что: во-первых, в мире теперь три экономических центра - Западная Европа, США, Япония/Восточная Азия. Во-вторых, что в деле контроля над распространением ядерного оружия особенно нечем похвалиться. Индия и Пакистан стали ядерными державами. Так же, как и Израиль, хотя он никогда не признавал этого. Или, например, ЮАР, где режим апартеида свернул ядерную программу как раз перед тем, как передать власть Африканскому национальному конгрессу. И только Ирак, у котого оружия не оказалось, был оккупирован США. Распространение ядерного оружяи будет продолжаться и дальше. В-третьих, в период нынешнего всемирного переходного периода наибольший эффект принесет работа как на местном, так и на всемирном уровне. Деятельность в рамках национального государства - это средний уровень, который носит весьма ограниченный характер.  
 Сегодня на русском языке существуют следующие книги Валлерстайна: "Конец знакомого мира", "После либерализма", "Раса, нация, класс: двусмысленные идентичности", "Анализ мировых систем и ситуация в современном мире". Другие книги - еще только ждут своего перевода. 
 Закончим мы статью об Иммануэле Валлерстайне его же собственными словами: "То, что капитализм в ближайшем будущем исчерпает свой потенциал, представляется для меня ясным".  

  

Иммануэль Валлерстайн   

 АНАЛИЗ   

 МИРОВЫХ СИСТЕМ   

 и ситуация в современном мире   

   

 РОЖДЕНИЕ И БУДУЩАЯ КОНЧИНА   

 КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ МИРОСИСТЕМЫ:   

 КОНЦЕПТУАЛЬНАЯ ОСНОВА   

 СРАВНИТЕЛЬНОГО АНАЛИЗА   

   

 Рост индустриального  сектора капиталистической мироэконо-   

 мики (так называемая "промышленная революция") сопровождался   

 развитием  очень сильного течения мысли,  которое характеризовало   

 эти изменения  в терминах процесса органического  развития и   

 прогресса.  Были теоретики, считающие это  экономическое развитие   

 и сопутствующие  ему изменения в социальном  строе некоей   

 предпоследней  стадией мирового развития, нахождение  которым   

 своей окончательной  формы не более чем вопрос  времени. Можно   

 назвать таких  разных мыслителей, как Сен-Симон,  Конт, Гегель,   

 Вебер, Дюркгейм. А кроме того, были критики, самый заметный   

 среди них -- Маркс, которые доказывали, если угодно, что настоящее   

XIX столетия  было лишь стадией развития, предшествующей    

 предпоследней, что капиталистическому миру предстояло познать   

 катаклизм  политической революции, которая  затем приведет в полном   

 своем развитии  к завершающей форме социума,  в этом случае к   

 бесклассовому  обществу.   

   

 Одной из  сильнейших сторон марксизма  было то, что, как оппозиционное    

 и потому  критическое учение, он привлекал  внимание не   

 просто к  противоречиям системы, но и  к противоречиям ее идеологов,    

 апеллируя  к эмпирически очевидным историческим  фактам, тем   

 самым вскрывая негодность моделей, предлагаемых для объяснения   

 общества. Критики-марксисты  видели в абстрактных моделях    

 рационализацию  конкретных интересов и обосновывали  свой подход,   

 указывая  на неудачи оппонентов в анализе  социального целого.   

 Как сформулировал  это Лукач, "не первичность  экономических мотивов   

 в историческом  объяснении составляет решающее  различие   

 между марксизмом  и буржуазной мыслью, но подход  с точки зрения   

 целостности".   

   

 В середине XX столетия теории развития, господствовавшие  в   

 странах,  составлявших сердцевину капиталистической мироэкономи-   

 ки, мало что добавили к концепциям основоположников этой школы,   

 живших в  XIX в., если не считать квантификации  моделей и придания   

 им еще  большей абстрактности добавлением  поправок типа эпициклов,   

 позволяющих  справляться со все большими отклонениями   

 прогнозов  от эмпирических данных.   

 Что является  неверным в этих моделях, было  показано уже много   

 раз и с  разных позиций. Я сошлюсь только  на одного критика, не   

 марксиста,  Роберта Нисбета, заключающего свои очень убедительные   

 размышления  о том, что он называет "западной  теорией развития"   

, таким резюме:   

   

"[Мы] обращаемся  к истории и только к истории,  если   

 то, что мы  ищем, -- реальные причины, источники и условия   

 открытого  изменения моделей и структур  в обществе.   

 Вопреки обывательской  мудрости современных социальных   

 теорий, мы  не найдем объяснения изменениям  в тех исследованиях,   

 которые абстрагируются  от истории; будь то исследования    

 малых групп  в социальной лаборатории, групповая   

 динамика  в целом, эксперименты с использованием    

 методов социальной  драмы по социальным взаимодействиям    

 или математический  анализ так называемых социальных   

 систем. Не  обнаружим мы источника изменений  и во вновь   

 появившихся  в наше время образцах сравнительного метода   

 с его иерархиями  случаев культурных сходств и  различий,   

 заимствованных  из разных мест и времен".   

   

 Обратимся  ли мы в таком случае к  критическим школам, особенно   

 к марксизму,  чтобы они дали нам лучшее  описание социальной   

 реальности? В принципе, да; на практике, однако, существует   

 много разных, часто противоречащих друг другу,  дошедших до нас   

 версий "марксизма". Но что еще более существенно -- во многих   

 странах марксизм является сегодня официальной государственной   

 доктриной.  Марксизм более не является  исключительно оппозиционным   

 учением,  как это было в XIX в.   

   

 Социальная  судьба официальных доктрин состоит  в том, что они   

 испытывают  постоянное толкающее их к догматизму и апологетике   

 социальное  давление, которому очень трудно, хотя не вовсе невозможно   

 противостоять.  Именно поэтому они часто попадают  в тот   

 же интеллектуальный тупик построения антиисторических моделей.   

 Именно на  это обращена критика Фернана Броделя:   

   

"Марксизм  содержит в себе целый ряд  моделей социальных   

 явлений... Я  бы присоединил и мой голос  к его [Сартра]   

 протестам,  но не против модели как  таковой, а против   

 некоторых  способов ее употребления. Гений  Маркса, секрет   

 силы его  мысли состоит в том, что  он первый сконструировал   

 действительные  социальные модели, основанные на   

 долговременной  исторической перспективе. Эти  модели   

 были увековечены  в их первоначальной простоте  тем, что к   

 ним стали  относиться как к неизменным  законам, априорным   

 объяснениям,  автоматически приложимым ко всем обстоятельствам   

 и всем  обществам... Эта жесткая интерпретация    

 ограничила  творческую силу самой мощной  системы   

 социального анализа, созданной в прошлом веке.   

 Восстановить  ее возможно только в долговременном  анализе   

   

 Ничто не  иллюстрирует искажающего" воздействия  внеистори-   

 ческих моделей социального изменения лучше, чем дилеммы, порождаемые   

 понятием  стадий развития. Если мы должны  иметь дело   

 с социальными трансформациями долговременного характера ("длительная   

 временная  протяженность" Броделя) и если мы должны дать   

 объяснение как преемственности, так и преобразованию, мы должны   

 логически  разделить длительный период  на отрезки с целью   

 проследить  структурные изменения между  временем А и временем Б.   

 Но на самом  деле в реальности эти отрезки  времени не дискретны, а   

 непрерывны: ergo* они являются "стадиями" в "развитии" социальной   

 структуры,  в развитии, которое мы тем не менее определяем   

 не a priori, но a posteriori**. То есть, иначе говоря, мы не можем дать   

 конкретное  предсказание будущего, но мы  можем предсказывать   

 прошлое.    

   

 Важнейшая  проблема при сравнении "стадий" -- определить те   

 исторические единицы, синхронистическим описанием (или, если   

 угодно, "идеальным  типом") которых являются "cтадии". И фундаментальная   

 ошибка а-исторической общественной науки (включая   

 а-исторические версии марксизма) состоит в овеществлении частей   

 целостности  в таких единицах и сравнение  затем этих овеществленных   

 структур.   

   

 Например, мы  можем взять способы распределения  сельскохозяйственной   

 продукции  и назвать их выращиванием  урожая для собственного   

 потребления  и выращиванием урожая на продажу.  Мы можем затем