Физиология высшей нервной деятельности и сенсорных систем

На уровне общественной деятельности не существует той прямой причинно-следственной связи между потребностью и деятельностью, которая имеет место в условиях индивидуальной деятельности. Здесь эта связь настолько опосредована законами общественной формации и вновь возникшими компонентами структуры личности (структурой общения и выполняемых индивидом общественных функций, знаниями, способностями и т. п.), что деятельность индивида перестает быть средством удовлетворения индивидуальной потребности и становится самоцелью. Между естественной потребностью и потребностью, созданной исторически (потребность в образовании, во всестороннем развитии личности, в творческой деятельности), имеется существенное различие. Если естественная потребность является внутренней и гомеостатической, понуждающей человека к деятельности для ее немедленного удовлетворения, то общественно приобретенная потребность перестает быть только его, индивида, потребностью, в ней индивид не обособляется, а идентифицируется со всеобщей социальной сущностью. Поэтому она перестает быть потребностью в собственном смысле этого слова и становится потребностью к деятельности, которая порывает пуповину, связующую индивида с удовлетворением элементарных потребностей, характеризуется мерой терпимости даже к длительному неудовлетворению их: Изменение функции потребностей в органической структуре личности на уровне общественной (коллективной) деятельности обусловливает «переворачивание» направления детерминации.

Два основные признака характеризуют этот момент редетерминации:на уровне общественной деятельности не потребности определяют деятельность индивида, а наоборот, характер деятельности обусловливает характер потребностей, поэтому теория деятельности является исходной в определении характера потребностей;на этой стадии происходит «переворачивание» отношений между социальным и биологическим в органической структуре личности: иссякание генетически унаследованного запаса задатков, выдвижение на первый план способностей, приобретенных индивидом прижизненно.Если в процессе формирования личности унаследованные задатки играют роль базиса индивида, над которыми как бы «надстраиваются» социальные качества индивида, то у развитой личности эта связь приобретает обратный характер. Прав был Л. Сэв, утверждая, что «источник развитой личности является внешним по отношению к детству».В антагонистическом обществе, где вся деятельность, в том числе и деятельность индивида в сфере общественного производительного труда, подчинена удовлетворению простейших жизненных потребностей, личность находится в состоянии универсального отчуждения от своей социально-деятельной сущности. Раскрывая эту антигуманную черту капиталистического производства, Маркс писал: «Таким образом, индивидуальное потребление рабочего составляет момент в производстве и воспроизводстве капитала независимо от того, совершается ли оно внутри или вне мастерской, фабрики и т. д., внутри или вне процесса труда, подобно тому, как таким же моментом является чистка машины независимо от того, производится ли она во время процесса руда иди во время определенных перерывов последнего».В этих условиях труд перестает быть «самовыражением» индивида и снижается до уровня простого дегуманизированного средства «заработать себе на жизнь». Это «самовыражение», инициатива, динамичность индивида отодвигается всей системой капиталистического общества в сферу индивидуальной деятельности (частное потребление, досуг, межличностное общение, любительское занятие, любование природой и т. п.), где они находят лишь свое мнимое разрешение и формируют асоциальную личность человека-потребителя.Социалистическое общество, открывающее всем членам общества широкий доступ к образованию, управлению производством и всеми делами общества, создает объективные предпосылки для упразднения дихотомизации индивида, раздвоения его на абстрактную и конкретную личность, освобождает индивида от необходимости принесения общественной деятельности и общественно приобретенных, способностей в жертву естественной потребности.

Вывод: в процессе индивидуального развития личности изменяется не только характер потребностей (появляются возвышенные потребности), но изменяется и роль потребностей в структуре личности, изменяется отношение индивида к своим потребностям; из раба потребностей он превращается в господина над ними.Сформулированный выше принцип изменения направления детерминации в отношении потребность деятельность может принести плодотворные результаты в педагогической практике и в практике формирования всесторонне развитой личности.

Потребности – это особая сущностная сила я, это внутренняя энергия личности, заряжающее человека на деятельность по самосохранению и развитию.Термин потребность встречается у древних греков: у Платона, Аристотеля и т.д. Например, Ксенофон подчеркивал потребности нормальных людей в труде. Платон дифференцировал личные и общественные потребности.Огромный взгляд в развитии теории внесли Маркс и Энгельс. Например, Энгельс поставил потребности в качестве исходного начала экономики. Он выявил зависимость «Потребности – блага – полезности – потребление».Экспериментальное изучение потребности началось в 20 гг. XX века в работах немецкого психолога Курта Левина. В СССР вперые к проблемам потребностей обратились в 1956 г. На страницах журнала «Вопросы психологии» развернулась дискуссия, где видные ученые высказались о своем понимании и роли потребностей. Субъективно потребность переживается, как нуждаемость, недостаток, дефицит, как нечто неприятное и тревожное, это ощущение мобилизует человека и придает силы к ликвидации нехватки. Удовлетворить потребности можно разными способами природа. Для каждого из этих способов нужна активность. Т.о. психологическая сущность потребностей складывается из двух этапов: от смутного предчувствия до осознания нехватки; действия по ликвидации дефицита.

Итак, потребность – это нужда облаченная в социокультурную форму .Для определения потребности выделяют 3 сущностных признака: потребность есть психологическое отношение личности; это дает противоречие между тем, что требуется и чего не достает; движущая сила поведения.

Классификация потребностей: Типологий потребностей много. Различают: материальные, социальные, духовные; естественные и общественные; разумные и неразумные; жизненно важные и второстепенные; неосознанные и осознанные (неконтролируемые и  контролируемые(несбыточные и осуществимые); традиционные и новые; постоянные и временные и т.д.

6. Нейроанатомия и нейрохимия мотиваций.

Нейроанатомия мотиваций

Регуляция пищевой, питьевой, оборонительной мотиваций осуществляется взаимодействием латерального и вентромедиального отделов в задней области гипоталамуса, что показано в экспериментах на животных с электрической стимуляцией и разрушением ядер гипоталамуса. Удобным объектом для наблюдения является коза. Сытая коза спокойна, апатична. При раздражении латерального гипоталамуса (центра голода) возникает двигательное беспокойство и поисковое поведение: животное осматривается, хватает за одежду стоящих поблизости людей. При появлении пищи коза жадно ест, но стоит убрать корм – вновь проявляет двигательное беспокойство, поисковое поведение. С прекращением раздражения животное вновь погружается в состояние апатии. При раздражении вентромедиального гипоталамуса, где расположен «центр насыщения», давно не кормленная, голодная коза становится апатичной, перестает есть, отворачивается от пищи, ложится. После прекращения раздражения животное сразу же возвращается к еде.Опыты с разрушением структур гипоталамуса проводились в основном на крысах. При повреждении латерального гипоталамуса возникает поведение сытости. Крыса теряет интерес к еде, и, как следствие этого, развивается афагия, хотя исполнительный пищевой рефлекс сохраняется. Если пищу положить в рот, животное жует ее и глотает. Электрическое повреждение вентромедиального гипоталамуса приводит к гиперфагии: животное начинает есть больше, чем до операции, и прибавляет в весе.

Дж.Гроссман и Я.Гроссман вводили в латеральный гипоталамус каиновую кислоту, которая избирательно разрушала тела нейронов и оставляла интактными нервные волокна, получая у животного афагию, что подтвердило концепцию о существовании в латеральном гипоталамусе центра, контролирующего голод.Ю. Оомура с сотрудниками применили другую кислоту (ибаиновую, менее токсичную, чем каиновая) для разрушения тел клеток в вентромедиальном таламусе, что привело к гипертрофии и ожирению у крыс. Это еще более подкрепило идею существования в гипоталамусе двух центров, контролирующих пищевое поведение.В латеральном гипоталамусе выявлены глюкозочувствительные нейроны, которые в ответ на электрофоретическое подведение к ним глюкозы (пропорционально дозе) тормозят свою активность без изменения сопротивления мембраны. В вентромедиальном гипоталамусе найдены глюкозорецептивные нейроны. На глюкозу они реагируют противоположно – в соответствии с величиной дозы увеличивают частоту разрядов, при этом сопротивление мембраны нейронов растет. Противоположные изменения активности нейронов глюкозорецептивной и глюкозочувствительной систем являются прямым доказательством того, что пищевая мотивация на уровне гипоталамуса регулируется реципрокными механизмами двух центров в латеральном и вентромедиальном отделах гипоталамуса.Пищевое поведение регулируется гуморальными и нервными механизмами. Их интеграция осуществляется в хемочувствительных нейронах гипоталамуса – глюкозочувствительных и глюкозорецептивных. Эти нейроны обладают мультимодальной чувствительностью к глюкозе, сахарным кислотам, свободным жирным кислотам, катехоламинам, опиатам, инсулину, гликогену и другим эндогенным химическим соединениям, кроме того, они реагируют на внешние сенсорные раздражения.

Глюкозочувствительные нейроны латерального гипоталамуса у обезьяны реагируют учащением спайков на вид и запах пищи, на вид шприца с глюкозой, на скорлупу ореха. Реакции этих нейронов на натуральные пищевые стимулы могут быть зарегистрированы только у голодной обезьяны. Введение глюкозы снижает их реактивность. По данным Е. Роллса, реакция нейронов, реагирующих на вид пищи (через 15 – 200 мс), предшествует реакциям других нейронов, которые реагируют на прием пищи (300 мс). При этом обнаружены нейроны, реагирующие только на вид воды или только на вид пищи.

Нейрохимия мотиваций

Объединение различных  структур мозга в функциональную систему, обеспечивающую реализацию определенной мотивации, имеет свою нейрохимическую основу. На это указывают уже упомянутые данные П.К. Анохина о химической и ЭЭГ-специфичности мотивационного возбуждения в составе различных типов поведения.

Биохимической основой  формирования мотиваций различного биологического качества является  несколько групп биологически активных веществ. Прежде всего это — нейромедиаторы(ацетилхолин, серотонин, дофамин, норадреналин и др.), которые выделяются нервными окончаниями и служат посредниками в процессе синаптической передачи. Другую группу составляют гормоны, секретируемые железами внутренней секреции, и нейрогормоны,вырабатываемые нейросекреторными клетками нервной ткани.

Гормоны и нейрогормоны поступают в кровь, гемолимфу, в  тканевую и спиномозговую жидкость и оказывают дистантное длительное регулирующее действие на ЦНС и висцеральные органы. К последним относятся катехоламины (ДА, НА), серотонин, а также вещества полипептидной природы (вазопресин, окситоцин и др.). Большое внимание исследователей привлекают так называемые нейропептиды — особый класс веществ, обладающих исключительно высокой биологической активностью. Нейропептиды — относительно простые по своему строению соединения, состоящие из нескольких остатков аминокислот (от двух до нескольких десятков), синтезируются мозговой тканью (но и не только ею). Их главная особенность — полифункциональность: каждый нейропептид имеет необычайно широкий спектр действий, одновременно участвуя в регуляции множества мозговых функций. Полифункциональность, многоадресность пептидов позволяют им оказывать регулирующее влияние на организм в целом, захватывая как центральные, так и периферические механизмы, обеспечивая тем самым организацию целостных поведенческих актов. Частично это их свойство обусловлено их способностью взаимодействовать на субклеточно-молекулярном уровне с «классическими» нейромедиаторами и информационными макромолекулами (ДНК, РНК и белками). Отсюда нейропептиды, по-видимому, могут быть универсальными механизмами интеграции, возникшими на самых ранних этапах эволюции. Пептиды очень быстро распадаются в тканях. Длительность их жизни после высвобождения из мест синтеза или хранения измеряется минутами. Однако они способны вызывать отставленные эффекты, многие из которых обнаруживаются спустя несколько суток. По-видимому, пептиды могут запускать цепь каких-то процессов, которые развертываются уже без их участия, т. е. в этих случаях пептиды выполняют лишь пусковую функцию.

Роль нейропептида в  интеграции нервных образований  в функциональную систему пищевого поведения показана К.В. Судаковым. В его опытах кроликам вживляли канюлю в левый боковой желудочек мозга, биполярные электроды в латеральный отдел гипоталамуса (центр голода) слева и вентромедиальное ядро гипоталамуса (центр оборонительных реакций) справа.

Электрораздражение латерального отдела гипоталамуса вызывало у этих животных активное потребление пищи, а стимуляция вентромедиального ядра — пассивно-оборонительное поведение. Введение через канюлю в боковой желудочек 8-азагуа-нина и митомицина С блокировало стадию транскрипции (считывания) белков с рибонуклеиновой кислоты, а введение циклогексимида и пурацимина нарушало процесс транскрипции РНК с ДНК.

Прерывание синтеза  белков в клетке на любой его стадии сопровождалось избирательным разрушением пищедобывательного поведения, вызываемого как естественным путем через пищевую депривацию, так и электрической стимуляцией «центра голода» в латеральном гипоталамусе. При этом не страдали оборонительные реакции кролика, вызываемые электрическим раздражением вентромедиального гипоталамуса. Через некоторое время происходило полное восстановление пищевых реакций на стимуляцию гипоталамуса, а также естественного пищевого поведения. Длительность периода восстановления (от 1 до 200 часов) зависела от дозы введенного блокатора. Далее животным, у которых отмечалось полное угнетение пищевого поведения на фоне блокады синтеза белков, дополнительно вводили различные нейропептиды (АКТГ; пептид, вызывающий дельта-сон; октапептид холециетокина и пентогастрин). Оказалось, что только инъекция пентогастрина в дозе 1-2 мг/кг восстанавливает как естественное пищевое поведение, так и пищевые реакции, вызываемые электрической стимуляцией « центра голода». Сам пентогастрин блокируется антигастриновыми иммуноглобулинами. Исследователи полагают, что раздражение «центра голода» латерального отдела гипоталамуса и естественное пищевое возбуждение, по- видимому, активируют аппарат генетической памяти различных отделов ЦНС, в результате чего из клеток этих структур в межклеточное пространство выделяется пептидный фактор, имеющий  структуру, близкую к гастрину. И этот нейропептид, по-видимому, играет роль «тригера» для функциональной системы питания.

Возбуждение гипоталамуса с возникновением пищевой потребности активирует генный аппарат нейронов. В результате этого выделенный в межклеточную среду нейропептид (пентогастрин) вызывает пищедобывательное поведение (по К. В. Судакову, 1986)

Особая роль пентогастрина в инициации пищевого поведения показана и другими исследователями. Пентогастрин вызывает у накормленных кроликов дополнительный прием пищи. При этом нейроны латерального гипоталамуса начинают разряжаться ритмически с периодом 100-200 мс, т. е. их электрическая активность приобретает тип, характерный для состояния голода.