Введение в философию

Итак, знание мы воспринимаем, а вещи исследуем. Благодаря знанию мы находимся в континууме общения  и сообщения. А с вещами?

Оказывается, что это лишь предельный случай, иллюстрирующий разницу  понимания и знания, исследования и восприятия; обычно же эти вещи смазаны. Разницы мы не замечаем. Поскольку  принцип понятности, формулируемый  в основаниях науки, в самих теориях  никогда эксплицитно не формулируется. Но он указывает на важность удержания  предпосылки о различии между  исследуемыми вещами и понимаемыми  или воспринимаемыми знаниями. И  эта предпосылка состоит в  некоторой предваряющей акты знания соразмерности человеческого существа, занимающего определенное место  в мире, частью которого он является.

Поэтому философия все-таки особая вещь и странностям ее не надо удивляться просто потому, что  каждый раз приходится заново проделывать  работу, которая направлена на восстановление или прояснение условий понятности. То есть философия не есть сумма  знаний, хотя она может пользоваться любым материалом науки, искусства, права и т.д. Ибо ее интерес всегда направлен на внутренние сцепления конкретных - научных, художественных и других - актов понимания, актов знания, связанных с положением человека в мире, от которых зависят возможности понимания. А от понимания зависит знание. Эти внутренние сцепления внешне проявляются в определенных симптомах, к которым философ должен быть чувствительным. И потому работа философии кажется вечной и одинаковой, ибо сами эти условия - не даны раз и навсегда.

Скажем, тот же принцип  понятности не дан раз и навсегда. Его приходится устанавливать, воспроизводя всякий раз какие-то новые условия  человеческого существования, чтобы  было возможно восстановление понимания. Если мы перестали, скажем, понимать формулы  физики (хотя они есть знание) в том  существенном смысле, о котором я  говорил, то приходится заново рассматривать  старые философские вопросы. А именно, что есть субъект, а что - объект? Что - реально и что - символично? В частности, современная философия  снова занимается, казалось бы, проблемой "субъекта-объекта", а в действительности сместилось само это взаимоотношение - в реальной культуре и науке. В  науке XX века, в теории относительности  и в квантовой механике приходится заново рассматривать - что? Проблему субъекта и объекта! Казалось бы, старая проблема, о ней давно говорит философия. И что же это проблема, которую  философы не могут решить? "Проблему" решают ученые, а философы никогда  не решают своих проблем.

Дело в том, что в  философии вообще нет "проблем", как чего-то разрешимого конечным числом шагов исследования. философия занимается лишь прояснением каждый раз некоторых фундаментальных связок человеческого сознания и познания посредством построенных теоретических конструктов. Каковыми являются конструкты сознания: объект - теоретический конструкт, субъект - теоретический конструкт, мир - теоретический конструкт; категории (причина, следствие, необходимость, случайность, субстанция, акциденция, то есть проявление субстанции). Это все предметы, используя которые, философы рассуждают, извлекая последствия для чего-то другого, что мы просто наблюдаем, видим и пр. Например, обсуждая наше отношение к физическим уравнениям, которые кажутся бессмысленными значками, имеющими лишь инструментальное значение, но ведущими нас к каким-то выводам. О чем же эти утверждения, что они описывают?

Чтобы ответить на этот вопрос, я должен снова на философском  языке рассуждать, например, о принципе понятности. Этот древний принцип  лежит в самом начале возникновения  науки. И тем не менее приходится о нем говорить. Или конструкт сознания - о нем тоже приходится говорить на совершенно особом языке, который имеет настолько автономную, теоретическую логику, что непосвященному отношение этого языка к проблемам, для которых он разработан, кажется несуществующим, оно не замечается.

Итак, я ввел общее философское  различение между теорией и эмпирией, попытался показать некоторые предпосылки, которые лежат в самой основе появления форм теоретического мышления. Наука - это теоретическое мышление, а философия занимается разъяснением того, что такое теоретическое  мышление. Поэтому там есть понятия  субъекта, объекта, принципа понятности, объективации. Чтобы пояснить дальше всю эту сложность философии  и те разветвления, которые появляются в ней. я буду приводить примеры из философии Нового времени, считая, что античную базу мы как-то завоевали.

Философский язык предполагает введение некоторых гипотетических объектов. В науке это тоже делается, но поскольку в философии эти  объекты связаны с нашей сознательной жизнью, то у нас чаще возникает  тенденция приписывать им прямой смысл и прямое значение. Никто, видимо, особенно не удивится, если я скажу, что мировая линия частицы  есть гипотетический, а не реальный объект. А если я скажу, что и "Бог" гипотетический объект для философии, то это уже совсем другое дело, это  менее понятно. Или даже категорически  непонятно, просто потому, что идея Бога сращена с некоторыми основаниями  нашей личностной сознательной жизни. Хотя опыт философии как раз и  показывает, что сама наша сознательная жизнь личностна в той мере, в какой она грамотно основывается на некоторых символах и гипотетических утверждениях.

Я уже говорил о формах и идеях у Платона. Что именно идеи создают какое-то пространство особых предметов, когда мы можем  начать о них контролируемый рациональный разговор, то есть разговор, поддающийся  доказательству, опровержению и т.д. Но если я ввел такое пространство, в котором существуют особые предметы (не эмпирические, а которые не разрушаются, они вечны, к ним не приложимы понятия возникновения, уничтожения и т.д.), если я двигаюсь в нем, то неминуемо ведь произвожу допущение. Допущение того, что не только мое человеческое рассуждение, которое совершается во времени, но и философское и любое научное рассуждение, имея в своем содержании установление вневременных логических отношений, тоже совершаются во времени, конечным числом шагов. Что в свою очередь - сама возможность моего рассуждения о вечных предметах, о логических или об идеальных предметах - предполагает допущение. помимо человеческого, такого интеллекта, которому приписана способность выполнения тех вещей, которые человек не может выполнить. Человек ведь не может проделать бесконечное число шагов в рассуждении, которое охватило бы весь мир. Реально мы способны лишь в конечное время выполнять конечное число операций, но в их содержании содержится нечто о предметах, которым приписана вечная, идеальная жизнь.

Но предположим, что в  принципе все же существует гипотетический интеллект, не затрачивающий время  на операции, который способен в  одно мгновение охватить весь мир  или все пространство идеальных  предметов. Что это за интеллект? Назовем его условно "Божественным интеллектом". Таким образом, я  ввел слово, то есть эксплицировал предпосылку. Ведь в конечном интеллекте, который  рассуждает об идеальных предметах, содержится предположение еще какого-то интеллекта, который и есть эфир существования этих предметов. Я  философски осмелился назвать его "Божественным". Сказал слово. После  чего и начинается логика взаимоотношений, движение теоретического языка. когда я могу выяснять, как человеческий интеллект включается в Божественный, каковы возможности Божественного интеллекта и человеческого, но уже с помощью введенных слов, не говоря о том, как я ввел эти слова и этот предмет. Я могу просто это опустить, потому что грамотный человек это понимает.

У Декарта вы найдете следующее  рассуждение:

- во-первых, возможно ли  доказательство существования Бога?

-во-вторых, что - конечно  и что - бесконечно (в смысле, какие  возможности конечного человеческого  интеллекта включаются в бесконечный  Божественный интеллект)?

Без такого включения невозможны научные суждения, имеющие универсальность  и общезначимость. Но как тогда я должен читать тексты Декарта, зная, что он был верующим человеком, верил в существование Бога. Что он занимался проблемами теологии? Непонятно, почему, Декарт все же так обосновывал научное, рациональное отношение к какому-то Богу в мире. Или он обосновывал это просто потому, что жил в традициях своего времени, не мог еще выйти за рамки католической религии?

Значит, мы ничего не поняли! Если можно говорить о том, в каком  отношении находится человеческий интеллект к Божественному, не предполагая при этом, что Божественный интеллект существует. Нет, я просто говорю, как относится одно к другому, но не утверждаю, что существует Бог; и поэтому, если меня будут опровергать (как и Декарта), указывая на то, что нет такого предмета в мире, то это не будет опровержением. Потому что в своем рассуждении я не утверждал, что такой предмет существует в том же смысле, в каком мы вообще употребляем слово "существование".

Сейчас я вас еще  больше запутаю. Возьму другое понятие, которое кажется менее священным, но порождает столько же недоразумений, как и понятие Бога. Вы знаете, что философия и наука Нового времени появляются примерно в XVII веке, и что в философии первыми провозвестниками этого времени были Бэкон и Декарт. В особенности Декарт, потому что он был одновременно и крупнейшим, гениальным ученым-математиком. Но Декарт же и повинен в создании, как считают многие, субъективного идеализма. Как известно, основной принцип Декартовой философии гласит: "Cogito ergo sum" - мыслю, следовательно, существую - фраза, которая была положена им в основание человеческой возможности вообще иметь идеи или понятия о вещах (идею числа, субстанции, материи и т.д.). То есть вся совокупность основных фундаментальных научных идей имела смысл для Декарта лишь в той мере, в какой их можно обосновать. опираясь на истину не подлежащую сомнению.

Декарт замкнул тем  самым как бы человеческий мир, науку  и философию на себя. Поэтому и  стали считать, что для него несомненен не внешний мир. а несомненно лишь сознание своих актов относительно этого мира, со всеми вытекающими отсюда классификаторскими последствиями: "субъективизм", "идеализм" и т.д. Что мир якобы превращается в результате в привидение. Так как. вместо того. чтобы наши субъективные состояния выводить из объективной основы. Декарт, наоборот, началом всего ставил субъекта. И вот всяческие такие безобразия...

Все это абсолютный бред. А речь идет вот о чем.

Скажем так (одновременно я буду прояснять суть философской  работы): есть субъект, и есть его  сознание. И в этом субъекте и  его сознании отражается мир. На каком  основании можно что-то говорить о субъекте и его сознании? Конечно, нужно исходить из независимого существования  мира, который отражается в сознании человека. Но имею ли я о таком  мире твердое суждение? О мире, который  якобы не зависит от осознания  и тоже явно становится почвой, отталкиваясь от которой, я иду к объяснению неких заоблачных воспарений в сознании и мышлении человека? Здесь и возникает  вопрос: суждение о чем-то достоверном  во внешнем мире ведь тоже суждение. Допустим, я говорю: в мире есть сплетения  атомов; их соотношения в разных сочетаниях -действительный процесс, происходящий в мире и порождающий видимые мною явления, которые есть "по истине" лишь сцепления атомов. А вижу я, например, краски, или ощущаю запахи.

Вся проблема и состоит  в том, что совершенно независимо и до всякого субъективизма или  объективизма, утверждение об атомах имеет свои основания. Какие? А те, что утверждение об атомах - не утверждение  о демонах. Утверждение о демонах  -одного типа. а утверждение об атомах другого типа. Я сказал:

"в мире есть атомы,  и они порождают ощущения". Но само высказывание о том,  что "в мире есть атомы" - на чем оно основано? Почему  оно по типу своей достоверности  отличается от высказывания: "в  мире есть демоны". Или: "в  мире есть Зевс, а не атмосферное  электричество, разрядом которого  является молния, и если есть  Зевс, то молнии - это перуны, которые  он бросает"? Что является основой?  А то, что в мире есть атомы  и их сцепления, которые в  разных сочетаниях производят  различные видимые нам вещи: цвета,  запахи и пр., о которых, естественно,  можно сказать разное.

Поэтому мысль Декарта  и состояла в том, что всякое высказывание о внешнем мире в его объективности  и универсальности имеет какие-то основания. Мало ли что можно сказать  о мире. Нет, мне нужно то, в чем нельзя сомневаться. А как придти к тому, в чем нельзя сомневаться? К этому можно придти, выявив условия самих научных высказываний или универсальных суждений:

например, в мире есть атомы. Для того, чтобы о мире можно было сказать чтото законоподобное, нужно, чтобы в нем были идеи (в платоновском смысле слова), формы, потому что без них мы не можем ничего рационально сказать ни о мире, ни о сознании.

Или какие-то предпосылки  наших актов наблюдения, они должны содержаться в самих основаниях суждений о мире. Или. как я говорил перед этим, допущение об интеллекте, который может обозревать то, что необозримо человеком в принципе. Ведь математик, скажем, делает то же самое, когда прерывает операцию вычисления и говорит". "В принципе операция бесконечно воспроизводима; предположим ее завершенной"! Это "предположим завершенной" и содержит допущение "интеллекта", который завершил операцию. И если от него зависит математическое доказательство, то я могу его эксплицировать, сказав: значит, у вас есть все же представление о работе сознания. Вы допускаете (гипотетически, но допускаете) существование некоторого сознания, которое может все обозреть и в мгновение совершить некое число шагов, в действительности не совершаемых, поскольку все происходит в конечное заданное время. А у этого "допущенного" интеллекта - нет времени, это - "Божественный интеллект".

Что же получилось? На основе Божественного интеллекта построено  объективное математическое доказательство чего-то совсем другого. Решена какая-то задача или предположены порядок и множество, что не выполняется без допущения некоторого гипотетического интеллекта.

Итак, мы обнаруживаем задачу: прояснить акты сознания, которые  находятся в основаниях суждений о внешнем мире. То. что я называл идеей, формой, гипотетическим "Божественным интеллектом" или душой, есть некоторое поле наблюдения, цельность и полнота которого задаются заранее в ходе выполнения какого-либо частного акта наблюдения. И в зависимости от целого отдельный акт наблюдения может подучить универсальное значение. Тогда в нашем языке могут появиться слова:

"атомы", "порядок", "множество" (в математике). А на основе "порядка" и "множества" может появиться понятие "числа" и т.д.

Так, что же я сказал, произнеся: Cogito ergo sum? Я сказал, что прояснением сознательных импликаций (импликаций относительно сознания, которые содержатся в утверждениях не о сознании, а о мире) я могу обосновать сами утверждения о мире в философском смысле слова. Заново их пройти с целью обоснования. Какая сознательная операция самая несомненная и достоверная? Сознание самого себя, которое мне дано в акте мышления. Даже если я сомневаюсь в чем-то, достоверность меня. -сомневающегося, то есть выполняющего акт мышления, - дана мне. Я существую и в качестве сомневающегося. Это лишь связка сознания, а не эмпирическое сознание, потому что эмпирическое сознание - это сознание о вещах (я сознаю дом, сознаю стол). Здесь же имеется в виду сознание моих актов (не вещей вне меня), посредством которого я конституирую себя в качестве мыслящего: cogito ergo sum. Мыслить определенным образом - постоянно ухватывать себя в актах мышления о предметах - и означает организовывать себя в качестве существующего, которое об этих предметах мыслит.