Введение в философию

Например, я говорю: простите, что же будет после этого с  моей бессмертной душой?

Что я сказал? Во-первых, что  есть такой предмет, который называется "душа", и во-вторых, приписал этому  предмету качество, свойство быть бессмертным. Но такого предмета, как душа. нет. Душа относится к трансцендентальным предметам -оставаясь теневыми, они являются светом чегото другого. Это условие понимания, условие интеллигибельности или условие бытия. Значит, бытие зависит от души? "Душа первична и рождает бытие"?

Нет, я этого не говорил. Я сказал только, что если я считаю, что у меня есть душа и у меня есть перед ней какая-то ответственность, тогда я живу иначе, поскольку  я-то умру, а душа есть. Это, как выразился  бы Кант, "постулат моей нравственной жизни". Он недоказуем и неопровержим (поэтому Кант - грамотный философ), и вслед за Кантом я повторю: что  вы мне толкуете о душе в терминах, в каких следует говорить о  предметах? Душа ведь не есть предмет. О ней нельзя говорить "разрушается" она или "не разрушается", аргументировать, что она бессмертна - потому что  она проста, а ничто простое  не разрушается.

Так аргументировали во времена  Канта. И чтобы доказать бессмертие души, использовали аргументы, посредством  которых обычно доказывается что-то о физических предметах. А Кант говорит нет, это безграмотно, это никакого отношения к этому делу не имеет. Не об этом идет речь. Следовательно, когда мы встречаемся с рассуждениями (в контексте философии) о душе, о бессмертии, мы встречаемся с вещами, которые обладают двумя свойствами.

Во-первых, это всегда вещи, рассуждение о которых или  соотнесенность человека с которыми имеет свои отложения в способе  бытия (что наблюдается). Ведь то, что  думает человек о душе, мы не наблюдаем, а последствия того, думает ли он об этом и как он думает - наблюдаемы. У нас есть наблюдаемые мерзавцы, наблюдаемые честные люди. Это - наблюдаемые явления. Но условия их - не наблюдаемы. Говорит о них философия. Значит, и я говорю о вещах, от которых зависит способ бытия, тот или иной. Сами эти вещи не существуют, например, душа. А что-то ведь с ней происходит. И происходящее имеет следствия, которые потом наблюдаемы на уровне бытия.

И, во-вторых, какой бы ни была философия - изощренной теорией познания, ушедшей в спекулятивные вопросы  онтологии, эпистемологии и пр. - она всегда остается тем, в качестве чего возникла с самого начала. А  именно мудростью жизни. Мудрость жизни, или философия как орудие личностного  подхода - как бы далеко это ни уходило  бы в своих необходимых теоретических  сплетениях понятий. Потому что у  теоретического языка есть своя имманентная  логика. Но нужно рассуждать -экономно и точно - о вещах, относящихся к бытию, а не просто к познанию безразличного мира, на теоретическом языке. То есть на языке, который имеет свои правила понимания. Нужно иметь соответствующий навык, опыт; и история философии в этом смысле незаменимая школа для такого опыта. Я имею в виду просто чтение историко-философских текстов, то непредвзятое чтение, которое совершается в предположении, что в каждом тексте что-то есть.

Есть! Поскольку не случайно люди сохранили эти тексты. Сито истории работает странным образом (парадокс человеческого бытия!): в  каждый момент господствуют идиоты и мерзавцы, а остаются... Декарт, например, сохранился. Память человеческая и отсев, совершаемый историей, устроены совершенно противоположно тому, как протекает жизнь. В каждый данный момент ум, благородство - бессильны, а в исторической памяти - все наоборот. Значит, все-таки не бессильны, так как есть органы, посредством которых мы можем себя производить. То есть то, что в ' нашей исторической памяти сохранилось в виде экземпляров жизни и мысли, или экземпляров искусства, литературы - не предмет потребления (как я уже говорил), а органы, посредством которых и через которые только и может воспроизводиться наша жизнь в той мере, в какой она стоит того, чтобы она "жилась".

Я уже ввел некоторые сцепления  категорий: свобода и необходимость, бытие и сознание... Показал, средствами чего, рассуждениями о чем являются эти понятия. Повторяю, философы никогда  не решали детский вопрос о том, что  первично - дух или материя. Такого вопроса не было вообще.

Естественно, вы понимаете, что  аппарат философии богаче, чем  то, что он успел воспроизвести - в том числе, этими парными  сопоставлениями-бытие и сознание, свобода и необходимость, возможность  и действительность, необходимость  и случайность, субъект к объект. Я говорил, что сознание- бьпие можно переиначить в субъект-объект - это основные философские понятия. Но посредством их всегда решается примерно одна и та же "проблема", которая связана с бытием. И каждый раз - разные философские ответы. Означает ли это, что философия есть разноречивый ход, бесплодный спор относительно каких-то странных вещей? Нет. Почему? Да потому что все, называемое в философии "проблемами", не суть проблемы в точном терминологическом смысле этого слова. Проблемой мы называем и должны называть нечто, что поддается решению конечным числом мысленных шагов. А все, что называется в философии "проблемой", является ею в том смысле слова, что это не есть предмет решения каким-либо обозримым числом шагов, а есть наше возобновляющееся участке в бьтш, которое может продумываться только каждый раз заново, и тогда оно будет совершаться.

Нет ничего такого:, -что можно  было бы раз и навсегда принять как правило. И потому философия будет вечно жить и говорить, казалось бы, об одном и том же. Человек находится не в ситуации абсурдного мира (как это экзистенциалисты иногда описывают), а в более ужасной ситуации, из которой вырастают все другие частные ужасы. Я назову этот ужас ситуации - ужасом конкретности. Ужас бытия человеческого состоит в том, что ничто существенное не вытекает ни из каких правил, ни из каких законов, оно должно быть конкретно, вот здесь установлено и понято. И это каким-то чудом согласованно понимается людям" -Но и согласование - чудо.

Рассудите сами, ведь вы прекрасно  понимаете, насколько хрупко знание того, что это - "хорошо", а это - "плохо". Причем, вы каждый раз  знаете, что самое существенное в  хорошем или плохом не есть случай приложения каких-нибудь общих правил. Каждый раз это нужно устанавливать снова. Жизнь как бы заново возобновляет перед нами все эти проблемы, потому что ничто из ничего не вытекает. Необходимо какое-то усилие и у этого усилия должен быть аппарат, чтобы заново соотносить себя с символами пустых форм "свободой", "совестью" - и с прояснением условия понятности вообще. Это мы делаем и в нашем творческом мышлении, будь то мышление научное или артистическое, художественное - любое.

Везде в тех разрывах, внутри которых вспыхивает акт творчества, есть этот "ужас невытекания" не из чего другого, более высокого или низкого. Ничья жизнь не есть частный случай каких-то правил. И тем не менее, какимто чудом она находится в "связи человечества". Я сказал, что это - чудо. И это возобновление связи человечества, которое само не "закодировано" и не может быть выведено ни из каких правил -фон и основание того, что все философские или философоподобные акты воспроизводятся примерно с одинаковыми словами и одинаковыми понятиями, но с разными решениями. Но здесь нет "проблемы", а есть то, что некоторые экзистенциалисты грамотно называли тайной", в отличие от "проблемы" (правда, потом они использовали это в своих драматических целях, которые я не разделяю). Ведь что такое тайна? - Это нечто, что в принципе хотя и может быть понятно, но мы не можем понять; что-то, о чем известно, но мы не можем добраться до того места, откуда известно. В этом смысл тайны. Поэтому философы и говорят, что тайна - не проблема, а возобновляемый акт бытия, который таинственен в том смысле, что я в нем участвую. Так же, когда человек поступает по совести.

Существует масса таких  вещей. И в том числе они  есть в мышлении (но не на поверхности). Философы могут уйти бесконечно далеко в эзотерическую, часто специфицированную  утонченную логику собственных теоретических  понятий. Скажем, это видно в хорошо построенной эпистемологии, то есть теории познания. Когда, во-первых, все  сделано очень технично и профессионально, и, во-вторых, по абстрактности ничем  не хуже любой квантовой физики или  теории относительности.

Неизбежность метафизики

В прошлый раз я пытался  описать аппарат и проблемы философии, опираясь на понятие сознания. При  этом понятие сознания для меня не имело самостоятельного значения: просто я хотел воспользоваться им, чтобы  показать, из каких проблем и дисциплин  состоит философия, какие она  имеет внутри себя разветвления и  пр.

Продолжим тему сознания, и  одновременно я попытаюсь объяснить, что такое онтология и метафизика. Мы остановились на том, что в совокупности наших объективных высказываний о мире. то есть тех высказываний, из которых строится объективная физическая наука, содержатся некоторые философские посылки, допущения; их выявление и есть специальное занятие философии. Это тавтология. Я сказал, что философия занимается философией или предметом философии является философия. Что в числе философских допущений есть некая посылка, относящаяся к сознанию. Скажем, предметом физического, научного утверждения является что-то высказанное о мире. Но условием того, чтобы об этом "что-то" можно было говорить в универсальной и необходимой форме, каковую имеют физические законы, выступает некая посылка относительно других, а именно сознательных явлений, которые сами предметом физической науки не являются. Ибо предметом физической науки является мир, но при этом каким-то образом обрабатывается сознание. Сейчас я поясню, что имею в виду.

Как известно, наблюдение совершается  в человеческих головах, которые  сменяются в пространстве и во времени. То есть состояния наблюдения, отношения к миру сменяются не только внутри одной головы, но они  еще существуют в пространстве - в различных головах и в  смене поколений. И для того, чтобы  эти головы высказывали о мире что-то объективное, в предприятии, называемом наукой, вводится конструкция  непрерывного и однородного опыта. Данная конструкция является просто предпосылкой, из которой, тем самым, следует, что хотя реальное наблюдение дискретно (мы ведь не наблюдаем непрерывно), должно быть допущено непрерывно функционирующее  сознание, чтобы предмет наблюдался в любой момент времени и в  любой точке пространства. Поэтому  и говорится, что природа универсальна и однообразна. Без разрывов и  темных мест. Например, когда проводится научный эксперимент, то обязательно  предполагается, что ставится он в  некотором пространстве непрерывного и однородного наблюдения.

Здесь и содержится философская  предпосылка (о ней я частично уже говорил) некоего сверхмощного гипотетического интеллекта, который  непрерывно наблюдает и, более того, в любом акте наблюдения способен удерживать все точки мира. Человек  же этого не может сделать.

Человек не наблюдает непрерывно: во-первых, у него дискретное многообразие сознания и, во-вторых, он не может охватить весь мир, потому что тратит на это  время. А время - конечно. Охват же бесконечности гипотетическим интеллектом  является условием того, что можно  формулировать суждения о мире, о  конечных предметах. Например, в математике при рассмотрении некоего множества  объектов совершаются определенные операции. Чтобы построить суждение, предполагается, что та или иная операция может быть повторена бесчисленное число раз в том же самом  виде, хотя проделать этого не может  никто. Но мы предполагаем операцию в  завершенном, актуально бесконечном  виде и тогда можем формулировать  понятие порядка и числа. Мы ведь ничего при этом не говорим в математике о наблюдении, о сознании. Мы говорим  о числах. Но что-то допущено, уже  есть какая-то предпосылка, относящаяся  не к числу, а к самому способу  рассуждения о числах. Предпосылка, позволяющая формулировать какие-то законы (математические в данном случае).

Выявлением таких предпосылок  и занимается философия. То есть в  нашем примере с математикой  философ должен, взяв реально случившийся  акт математического рассуждения, выявить, что в нем допущено относительно сознания, и мира. Скажем, мир единообразен. Или: в мире есть порядок. Эти допущения  предваряют любое рассуждение о  конкретном порядке и составляют ту часть философии, которая называется онтологией. Онтологией называется совокупность некоторых общих допущений о  характере мира.

Например, после конк-ретного явления А идет конкретное явление В - это утверждение о физическом характере мира, о том, как происходят физические явления. Вдумайтесь внимательно, это очень простая вещь. Скажем, согласно анализу, в оптике световая волна, луч света распространяется по прямой. Это утверждение о мире, оно не является онтологическим утверждением и, следовательно, не входит в философию. В число онтологических утверждений будет входить некая посылка о характере мира вообще, содержащаяся здесь. А именно, что в мире есть симметрия, что нет причин лучу идти ни вправо, ни влево. Если нельзя указать причину, значит, он идет по прямой. Следовательно, не само утверждение о том, что луч идет по прямой. относится к философии, а другого рода утверждение.

Онтологическим является утверждение о мире, имеющее природу  неких общих посылок и допущений, а не о конкретных явлениях. Или, другими словами, утверждение такого рода, когда к заключению о том, что луч идет по прямой, я прихожу  не на основе анализа физических явлений, не на основе обобщений и наблюдений, а по соображениям симметрии. И, кстати, подобное же утверждение было сделано  еще в древности относительно Земли; оно принадлежит античному  философу, который сказал: Земля  находится в центре. Почему? Потому что ей нет причин двигаться, смещаться  ни вправо, ни влево, она занимает центральное  место в мироздании и в крайнем случае - вертится вокруг самой себя. Оба эти утверждения - о свете и о Земле - о двух совершенно разных предметах, но у них есть некоторое общее допущение о характере мира. Такие допущения и откапываются философией, извлекаются на свет божий, и о них рассуждают в разделе философии, называемом онтологией.

А онтология в свою очередь  является частью другого рассуждения, называемого гносеологическим или  теоретико-познавательным, или эпистемологическим. То есть рассуждением, на котором строится теория познания. Это другой раздел философии, связанный с первым, как  это следует из моего рассуждения.

Таким образом, язык. на котором говорят философы, необходимо понимать именно как язык. По тому же фактически правилу, как если бы я сказал сейчас фразу по-грузински, - без перевода вы ее не поймете, потому что не знаете грамматических правил языка, согласно которым какой-то знак или слово является носителем смысла. Чтобы увидеть в физике смысл, нужно знать правило, которое превращает физику в язык, то есть в сообщение.