Творческая биография Н.А. Бердяева

Познание человека покоится на предположении, что человек - космичен по своей природе, что он - центр бытия. Человек как замкнутое индивидуальное существо не имел бы путей к познанию вселенной.

Человек - малая  вселенная, микрокосм - вот основная истина познания человека и основная истина, предполагаемая самой возможностью познания. Вселенная может входить  в человека, им ассимилироваться, им познаваться и постигаться потому только, что в человеке есть весь состав вселенной, все её силы и качества, что человек - не дробная часть  вселенной, а цельная маленькая  вселенная.

Человек познавательно  проникает в смысл вселенной  как в большого человека, как в  макроантропос. Вселенная входит в человека, поддаётся его творческому усилию как малой вселенной, как микрокосму. Человек и космос меряются своими силами как равные. Познание есть борьба равных по силе, а не борьба карлика и великана. И повторяю: это исключительное самосознание человека не есть одна из истин, добытых в результате философствования, это - истина, предваряющая всякий творческий акт философского познания. Эта предпосылка и предположение всякой философии часто бывают бессознательными, а должны стать сознательными. Человек потому лишь силён познавать мир, что он не только в мире как одна из частей мира, но и вне мира и над миром, превышая все вещи мира как бытие, равнокачественное миру.

Человек - точка  пересечения двух миров. Об этом свидетельствует  двойственность человеческого самосознания, проходящая через всю его историю. Человек сознаёт себя принадлежащим  к двум мирам, природа его двоится, и в сознании его побеждает  то одна природа, то другая. И человек  с равной силой обосновывает самые  противоположные самосознания, одинаково  оправдывает их фактами своей  природы. Человек сознаёт своё величие  и мощь и своё ничтожество и  слабость, свою царственную свободу  и свою рабскую зависимость, сознаёт  себя образом и подобием Божьим и  каплей в море природной необходимости. Почти с равным правом можно говорить о божественном происхождении человека и о его происхождении от низших форм органической жизни природы. [6, с. 271]

Человек есть существо духовное, физическое и плотское. В  качестве существа плотского он связан со всем круговоротом мировой жизни, как существо духовное он связан с  миром духовным и с Богом. Духовная основа в человеке не зависит от природы и общества и не определяется ими. [3, с.21]

Человек не может  определить себя только перед жизнью, он должен определить себя и перед  смертью, должен жить, зная, что умрет. «Смерть есть самый важный факт человеческой жизни, и человек не может достойно жить, не определив свое отношение  к смерти».

Реализация полноты  жизни личности предполагает существование  смерти. Смерть есть не только разложение и уничтожение человека, но и облагораживание  его, вырывание его из власти обыденности. Человек не есть бессмертное существо вследствие своего естественного состояния. Бессмертие достигается в силу духовного  начала в человеке и его связи  с Богом. Бессмертна именно личность, а не душа, как естественная субстанция. В известном смысле можно сказать, что бессмертие есть завоевание духовного  творчества, победа духовной личности, овладевшей душой и телом, над  природным индивидуумом.

Личность не может реализовать полноту своей  жизни при замкнутости в себе. Человек не только социальное существо и не может целиком принадлежать обществу, но он и социальное существо. Но общество, нация, государство не являются личностями, человек как  личность имеет большую ценность, чем они. Вот поэтому право  человеческой личности и ее долг отстаивать свое своеобразие, независимость, духовную свободу, осуществлять свое призвание  в обществе. [8, с. 110-111]

Человеку присуща  свобода, хотя эта свобода не абсолютна. Принцип свободы не детерминирован ни снизу, ни сверху. Присущая человеку свобода есть свобода несотворенная. Речь идет об иррациональной свободе: не о свободе в истине, а о  свободе принять или отринуть истину. Другой свободой является свобода, проистекающая из истины и из Бога, свобода, проникнутая благодатью. Только признание несотворенной свободы, свободы, неукорененной в бытии, позволяет объяснить источник зла, в то же время свобода объясняет возможность творческого акта и новизны в мире. [3, с.21]

3. Идея свободы

«…Все в человеческой жизни  должно пройти

через свободу, через испытание  свободы,

через отвержение соблазнов  свободы…»

Вся философия  свободы Бердяева заложена в одноименной  книге. Заглавие этой книги, «Философия свободы», по мнению самого Бердяева требует разъяснения. Философия свободы не означает здесь исследования проблемы свободы как одной из проблем философии, свобода не означает здесь объекта, а философия свободы значит здесь -- философия свободных, философия, исходящая из свободы, в противоположность философии рабов, философии, исходящей из необходимости, свобода означает состояние философствующего субъекта. Свободная философия есть философия религиозная, философия интуитивная, философия сынов, а не пасынков. Путь этой книги исходит из свободы в самом начале, а не приводит к свободе лишь в конце. Свободу нельзя ни из чего вывести, в ней можно лишь изначально пребывать. [6, с.12]

Свобода - главная  тема жизни Бердяева и главное  слово его творчества.

«Своеобразие  моего философского типа прежде всего в том, что я положил в основание философии не бытие, а свободу... В такой радикальной форме этого, кажется, не делал ни один философ. В свободе скрыта тайна мира. Бог захотел свободы и отсюда произошла трагедия мира. Свобода в начале и свобода в конце. У меня есть основное убеждение, что Бог присутствует лишь в свободе и действует лишь через свободу. Лишь свобода должна быть сокрализована», - считает Бердяев. [5, с. 57]

Философ убежден  в самоочевидности свободы человека. Свобода Бердяева - это свобода  духа человека, его сознания и самосознания. Он считает невозможным объяснить  ее причинно; в ней можно лишь «изначально пребывать». «Существует  две свободы: первая и последняя; свобода избрания добра и зла  и свобода в добре; или свобода  иррациональная и свобода в разуме; свобода в избрании истины и свобода  в истине». Между этими двумя  свободами лежит путь человека, полный мук и страдания, путь раздвоения. [2, с. 122]

Бердяев говорит  о свободе «первоначальной, безосновной, ни в чем не выразимой бездне, абсолютной, иррациональной, не соизмеримой  ни с какими нашими категориями». Он утверждает ее как первоначальный исток, в котором совершается Богорождение и из которого Бог создает мир и человека. Первая свобода - нечто существующее до бытия и потому не может характеризоваться рациональным понятием. Ее можно принять как факт мистического опыта. Все потенциально заключено в этой безосновной основы бытия, которую Бердяев называет Ungrund, заимствуя это представление у немецкого мистика 16 в. Я. Беме. По своему содержанию Ungrund представляет собой ничем не обусловленную первичную мощь творить, создавать что-то из ничего. Она - не добро и не зло, но в потенции несет и то и другое. Она - возможность новизны и новизна как таковая, вне всякой неопределенности. Она не из чего не выводима, не ведет к чему-либо определенному, будучи основой любого бытия. [7, с. 25]

Свобода есть исключительное достоинство личности. Как пишет  сам Бердяев: «Свобода есть моя независимость  и определяемость моей личности изнутри, и свобода есть моя творческая сила, не выбор между поставленным передо мной добром и злом, а мое созидание добра и зла. Такая свобода только моя свобода и даже Бог не властен над ней». Все в человеческой жизни должно пройти через свободу, через испытание свободы, через отвержение соблазнов свободы. Свободный выбор уравновешивает добро и зло и, следовательно, делает человека слабым перед возможным проникновением зла в его душу, перед силой зла как метафизического начала. Свобода не может быть отождествлена с добром, с истиной, с совершенством. Свобода имеет свою самобытную природу, свобода есть свобода, а не добро. Принудительное добро не есть уже добро, оно перерождается во зло. Свободное же добро, которое есть единственное добро, предполагает свободу зла. В этом трагедия свободы. [2, с. 124]

Свобода мыслилась  как свобода выбора, как возможность  повернуть направо или налево. Выбор между добром и злом предполагает, что человек поставлен перед  нормой, различающей добро и зло. [5, с. 61]

Бердяеву близка мысль Достоевского о том, что  зло не нужно абсолютизировать, его  необходимо «уравновешивать» добором  и любовью. Это соответствует  концепции самого Бердяева, согласно которой человек способен переходить от «первой свободы», «свободы ни для  чего» - ко «второй свободе», рациональной, проявляющей себя в добре, в Боге.

«Идея свободы  всегда была основой моего религиозного мироощущения и миросозерцания, и  в этой первичной интуиции свободы  я встретился с Достоевским как  своей духовной родиной», - пишет  Бердяев. [2, с. 126] Романы Достоевского Бердяев  называл «трагедиями человеческой свободы». Достоевский не обрекал  человека на заранее заданное добро, не снимал с него бремени свободы; он рисовал свободного и, стало быть открытого злу человека, но одновременно с этим возлагал на него «огромную ответственность, соответствующую достоинству свободных».

Путь человека на свободе начинается с крайнего индивидуализма, с уединения, с бунта  против внешнего миропорядка. Развивается  непомерное самолюбие, открывается  подполье; появляется подпольный человек. Для него характерна неискоренимая потребность в иррациональном, в безумной свободе, в страдании.[2, с. 127] Человек не стремится к выгоде. В своеволии своем человек предпочитает страдания. Свобода выше благополучия. Но свобода не есть господство разума над душевной стихией, свобода-сама иррациональна и безумна, она влечет к переходу за грани, поставленные человеку. Эта безмерная свобода мучит человека, влечет его к гибели; но человек дорожит этой мукой и этой гибелью. Начинается страдальческое странствование человека на путях своевольной свободы. Свобода, как произвол и насилие, свобода безбожная не может не породить «безграничного деспотизма». Такая свобода заключает в себе величайшее насилие, такая свобода не несет в себе гарантий свободы. Таков всегда путь революционной свободы, в ней совершается отречение от свободы человеческого духа во имя принудительной организации социального счастья. Свобода, перешедшая в своеволие, ведет к злу, зло - к преступлению, преступление с внутренней неизбежностью к наказанию. Зло есть дитя свободы; зло заложено в глубине человеческой природы, в ее иррациональной свободе; зло связано с личностью, только личность может творить зло и отвечать за зло. Зло не внешне карается, а имеет неотвратимые внутренние последствия.

Путь свободы  ведет или к человекобожеству, и на этом пути человек находит свой конец и свою гибель, или к Богочеловечеству, на этом пути находит свое спасение и окончательное утверждение своего образа. Человек только и есть, если он образ и подобие Божие, если есть Бог. [2, с. 130] В Богочеловечестве соединяется человеческая свобода с божественной, человеческий образ с божественным образом.

"Философия  свободы есть философия богочеловечества", - вот идея Бердяева. В ней "трансцендентный  прорыв из необходимости естества  в свободу божественной жизни". Идея богочеловечества, характерная  для русской философской мысли,  восходит к христианскому учению  о единстве божественной и  человеческой природы Иисуса  Христа.

Для Бердяева эта  идея неразрывно связана с творчеством, в котором человек усыновляет себя Богу. Он пишет: «Тема о творчестве была для меня вставлена в основную христианскую тему о Богочеловечестве, она оправдана богочеловеческим характером христианства. ...Идея Бога есть величайшая человеческая идея. Идея человека есть величайшая Божья идея. Человек ждет рождения в нем Бога. Бог ждет рождения в нем человека. ...Необычайно дерзновенна мысль, что Бог нуждается в человеке, в ответе человека, в творчестве человека. Но без этого дерзновения откровение Богочеловечества лишается смысла». С явлением Богочеловека Христа «прекращается самодержавие Бога, ибо сыновний Богу человек призывается к непосредственному участию в божественной жизни. Управление мира становится богочеловеческим». [6, с. 211] Таким образом, мировой процесс у Бердяева становится не возвращением к изначальной полноте, а творческим приращение к ней, "восьмым днем творения".

Преображение  и обожествление возможны только путем достижения свободы, проникнутой  любовью к Богу. Бердяев считает, что они не могут быть достигнуты принудительно; они предполагают свободную  любовь человека к Богу. Поэтому  христианство является религией свободы». По его мнению, вера в Бога есть не почитание церковных канонов, а  стремление к Божьему царству, мысль  о том, что следуя заветам Христа, «с Христом в сердце» можно  достичь духовной свободы. Для достижения Царства Божьего, по мнению писателя, необходимо творчество. «Новое, завершающее  откровение будет откровением творчества человека. Это и будет чаемая эпоха  Духа». Именно в ней «реализуется христианство как религия Богочеловечества», так как «совершенное соединение человечества с Божеством может  явиться лишь как результат проникновения Св. Духа в путь истории и культуры».