Дисциплина в отечественной педагогике

 Данные методы должны быть индивидуализированы, учитывать возраст, психологические особенности личности и педагогическую ситуацию. А также то, что такт в наказании является необходимым элементом.

II. Анализ взглядов зарубежных педагогов по вопросу дисциплины и наказания .

2.1.Взгляды зарубежных педагогов на проблему дисциплины и 

       наказания

  Великий гуманист Ян Амос Коменский относящийся к детям, как к великому счастью, вовсе не призывал к всепрощению и самотёку. Громадное уважение к ребёнку органически сочеталось в его учении со столь же большой требовательностью. В своём труде «Материнская школа, или о заботливом воспитании юношества в первые шесть лет» Коменский, направляя юношество ко всему доброму в первые годы его жизни, призывает пользоваться только научными средствами:

1) постоянный образец добродетелей;

2) своевременное и разумное наставление  и упражнение;

3) умеренная дисциплина.

   Чешский педагог отмечает, что  «в том доме, где есть дети, нужна величайшая осмотрительность, чтобы не произошло чего-либо  противного добродетели, но чтобы  все соблюдали умеренность, опрятность, уважение к друг другу… Если  это будет происходить постоянно,  то, несомненно, не нужны будут  ни множества слов для наставления,  ни побои для принуждения».[5] Тем не менее, Коменский подчёркивает, что, чтобы дети более обращали внимание на примеры добродетелей и на увещевания, иногда нужно также наказание. «Здесь я не могу воздержаться от того, чтобы не выразить сурового порицания обезьяньей или ослиной любви со стороны некоторых родителей по отношению к детям. Закрывая на всё глаза, такие родители позволяют детям расти без всякой дисциплины и без всякого наказания».

   Мыслитель считает, что розга  и наказание приносят мудрость, а своевольный ребёнок покрывает  свою мать стыдом.  Если родители  не повинуются этому совету, то  получают от детей своих не  наслаждение и покой, а позор,  укоризну, огорчение и беспокойство. «Дикое дерево не может приносить  плоды привитого».

   У Коменского есть две ступени  наказания. [1]

  Первая – окрик на ребёнка,  если он в чём-либо ведёт  себя неприлично. Однако, по Коменскому, это надо делать разумно, чтобы  он не был потрясён и чтобы  в то же время он почувствовал  страх и следил за собой.

  «Ведь разумной похвалой и  порицанием достигается многое  не только у детей, но даже  у взрослых» - пишет Ян Амос  Коменский. [1]

   Если эта первая ступень наказания  останется недействительной, тогда  применяется и другая – наказать  розгами или побить рукой с  той целью, чтобы ребёнок опомнился  и более следил за своим  поведением.

   Таким образом, Ян Амос Коменский  выступает за разумно применяемые  наказания, в том числе физические, объясняя их необходимость и  показывая уместность и силу  их применения.

  Английский педагог, Джон Локк ,выступает против побоев и других физических наказаний. Он пишет, что это единственный метод поддержания дисциплины, который широко признан и доступен пониманию воспитателей, является наименее пригодным из всех мыслимых приёмов воспитания, так как он приводит к вредным последствиям. [7]

   Во-первых, подобные наказания способствуют притворному поведению и «лицемерной личине», надетой лишь из страха и с единственной целью избежать в данное время гнева отца.

   Во-вторых, этот вид наказания совсем не помогает преодолению человеческой естественной склонности предаваться физическим и мимолётным удовольствиям, а скорее поощряет эту склонность. «Я не могу поэтому признать полезным для ребёнка какое бы то ни было наказание, при котором стыд пострадать за совершённый проступок не действует на него сильнее, чем само страдание».

   В-третьих, наказания, а именно побои, порождают в ребёнке отвращение к тому, что воспитатель должен заставить его полюбить. Локк пишет о том, что очень часто можно наблюдать такое явление, что дети, которым раньше нравились те или другие вещи, начинают их ненавидеть, видя, что из-за этих вещей они подвергаются побоям и мучениям. «Неприятная обстановка обычно отравляет самые невинные вещи, которые с нею связанны: один только вид чашки, из которой вы обычно принимаете отвратительное лекарство, вызывает у вас тошноту, и ничего из это чашки уже не покажется вам приятным, хотя бы она была исключительно чиста и красива и сделана из дорого материала».

   В-четвёртых, Джон Локк считает, что такой род рабской дисциплины создаёт рабский характер. Ребёнок подчиняется и притворяется послушным, пока над ним висит страх розги. Но как только этот страх отпадает, то ребёнок, рассчитывающий на безнаказанность, даёт большой простор своей естественной наклонности. Соответственно, эта наклонность нисколько не изменяется, а, напротив, лишь становится в ребёнке значительно сильнее.

   В-пятых, подобные наказания, по мнению Джона Локка, приводят к насаждению ещё худшего и более опасного недуга – «душевной  пришибленности, и тогда вместо беспорядочного юноши вы будете иметь слабоумное и жалкое существо, которое …окажется неприятным для своих друзей и на всю жизнь останется бесполезным и для себя и для других».

   Таким образом, Джон Локк указывает, что при воспитании детей, которых мы хотим сделать разумными, добрыми и талантливыми людьми, побои и все прочие виды унижающих телесных наказаний не являются подходящими мерами дисциплины. Эти меры надо применять очень редко и притом только по серьёзным основаниям и лишь в крайних случаях.

  Эллен  Кей критикует современных ей  воспитателей за то, что они  пытаются согнуть ребёнка путём  физического наказания по шаблону  старого идеала самоуничижения, смирения и послушания. Интересно,  что Э. Кей подчёркивает, что  не надо поощрять ребёнка за  оказанные услуги, - будут ли это  услуги, которые он сам вызвался  исполнить, или такие, которые  его просили сделать другие: «чувство  великодушия развивает невознаграждённая  услужливость».

   Последовательница идей Руссо считает, что наказания должны использоваться в первые три года жизни ребёнка, поскольку в эти первые годы своей жизни ребёнок живёт почти исключительно своими пятью чувствами, так что лёгкая физическая боль или физическое наслаждение – единственный понятный для него язык и поэтому единственный неизбежный способ приучения некоторых детей к некоторым необходимым привычкам. Для других детей даже в этой нежной стадии развития не нужны строгие меры.[6]

   Эллен Кей утверждает, что «как только ребёнок начинает сознавать и помнить удар, он уже вырос из того возраста, когда подобная мера ещё допустима». [6]

 Немецкий  педагог Иоган Фридрих Гербарт  процесс воспитания делил на: управление, обучение и нравственное  воспитание. Управление, по Гербарту, позволяет подавить "дикую резвость" ребенка. Первое средство управления - это угроза. Но угрозой не  всегда достигается нужный эффект. Сильные дети ставят угрозу ни во что и "дерзают не все", слабые натуры не проникаются угрозой и продолжают действовать, как им подсказывают желания. Поэтому угроза должна быть дополнена надзором. 
        Необходимо применять разнообразные приказания и запрещения, которые должны быть точными и конкретными. Для детей, нарушающих дисциплину, следует завести в школе штрафную книгу. Вся система управления детьми, имеющая своей задачей отвлекать их от беспорядка и нарушений дисциплины, построена у Гербарта на насилии, на дрессировке и муштре.[5] Он полагал, что ребенок не обладает сознанием до тех пор, пока не приобретет путем систематического обучения определенного круга представлений.

2.2. Педагогические взгляды Марии Монтессори о дисциплине и наказании. 

   Мария Монтессори , более знаменитая последовательница идей Руссо, чем Эллен Кей, под воспитанием понимает «активное содействие, оказываемое нормальному выявлению жизни в ребёнке».

    Монтессори считает, что ребёнок  подавлен взрослым, который подрывает  его волю и вынуждает приспосабливаться  к враждебной окружающей среде,  наивно полагая, что таким образом  развивает ребёнка социально.  Почти вся такая воспитательная  работа, по мнению Монтессори, пропитана  идеей о  прямой, а, следовательно,  насильственной адаптации ребёнка  к миру взрослых. «Такая адаптация  основана на полном повиновении,  ведущем к отрицанию личности  ребёнка.    При этом ребёнок  становится объектом справедливости, которая не является справедливостью,  объектом оскорбления и грубого  обращения, которого сам взрослый  никогда не вынес бы».[8]

    Монтессори, как представитель свободного  воспитания, не отрицает дисциплины, но она ратует за дисциплину  в свободе.  В её системе  понятие дисциплины отличается  от расхожего понятия. Если  дисциплина основана на свободе, то и сама дисциплина обязательно должна быть деятельной, свободной. Она называет человека дисциплинированным, когда он владеет собою и умеет сообразовать своё поведение с необходимостью следовать тому или иному житейскому правилу. Итальянский педагог подчёркивает, что командовать слабым покорным ребёнком легко, но никто не сумеет «развить» в нём другую личность.

    По Монтессори, дисциплинировать  нужно для деятельности, для труда,  для добра, а не для неподвижности,  для пассивности, для послушания. По сути, она отвергает всё  то, для чего в традиционной  практике воспитания и используются  поощрения и наказания. Поэтому  в её работе «Мои методы»  есть целая глава, посвящённая  данной проблеме.[8]

    «Упразднение наград и наказаний  будет естественным выводом»  из тех принципов, на которых  строится вся её практическая  педагогика. «Человек, дисциплинированный  свободою, начинает жаждать истинной  и единственной награды, никогда  его не унижающей и не приносящей  разочарования, - расцвета его духовных  сил и свободы его внутреннего  «я», его души, где возникают  все его активные способности»- пишет М.Монтессори.[8]В данной главе она приводит неоспоримые примеры того, как к детям, воспитывающимся по её системе, несколько раз приходили традиционные педагоги и пытались поощрить особо выдающихся ребят либо большим греческим крестиком из серебра на красивой белой ленточке, либо блестящими медными медалями на ленточках, но каждый раз воспитанники не понимали зачем им это нужно и не пожелали для себя оскорбительной награды. Монтессори подчёркивает, что истинное удовольствие дети получают от деятельности, работы, но ни в коем случае от подобных «наград».

   По-другому итальянский педагог  относится и к наказаниям. Она  отмечает, что достаточно часто  обнаруживаются дети, которые беспокоят  других, не обращая ни малейшего  внимания на увещевания. Таких  детей в школе Монтессори немедленно  подвергали медицинскому исследованию. Если ребёнок оказывался нормальным, то ставился один из столиков в углу комнаты, и этим путём изолировали ребёнка. Ребёнок сажался в креслице так, чтобы он видел своих товарищей за работой, и давали ему его любимые игрушки и игры. Эта изоляция всегда успокоительно действовала на ребёнка. Со своего места он мог видеть всех своих товарищей, мог наблюдать, как они делают своё дело, и это был предметный урок, куда более действенный, чем какие угодно слова и действия учительницы. «Мало-помалу он убеждался, как выгодно быть членом общества, столь деятельно трудящегося на его глазах, и у него рождалось желание вернуться и работать вместе с другими».      Монтессори пишет, что таким путём ей удавалось дисциплинировать всех детей, сначала казавшихся неукротимыми. Изолированного ребёнка делали предметом особенных забот, почти как больного. Учительница, входя в комнату, прежде всего, шла прямо к такому ребёнку и начинала ласкать его точно маленького младенца. Потом уже она обращала внимание на остальных, интересовалась их работой и расспрашивала о ней, точно взрослых.