Медицина средневековья

      С самого их основания и вплоть до 15—16 вв. университеты были главным образом учебными заведениями для духовенства. Это было вполне естественным явлением, поскольку духовенство в этот период монополизировало все сферы деятельности, требовавшие образования. В некоторых университетах ведущее положение занимали студенты, в других — преподаватели. Так, Например, в Болонском университете студенты выбирали профессоров и даже ректора, которые, вступая в должность, приносили выборным представителям от студенчества «присягу покорности». В Парижском университете, наоборот, университетское самоуправление осуществлялось только корпорацией преподавателей. Строй жизни в университетах был подобен дисциплине церковных учреждений: учебные уставы и программы контролировались церковными властями, ведущую роль играли богословские факультеты. Вступая в университет, студенты приносили присягу, подобную присяге священника, в частности давали обет безбрачия. Задача  ученых в средневековых университетах сводилась к подтверждению правильности официально признанных учений и к составлению комментариев к ним.

      Задача  же ученых-медиков заключалась, в первую очередь, в изучении и комментировании Галена: его учения о целенаправленности всех процессов в организме, о «пневме» и потусторонних «силах».

     Преподавание  в университетах средневековья  вплоть до середины XIII века также было еще относительно свободно от влияний церкви. Оно велось на основе трудов Гиппократа и Галена. Из философских систем преподавались системы Платона и Аристотеля. С XII века в программу преподавания стали включать труды ибн-Сины и Аль-Рази. Преподавание этого периода имело крупный недостаток: оно было схоластическим.

     Схоластикой называется метод преподавания, характеризующийся  следующими. тремя чертами:

     1) убеждением, что все знания,, необходимые человеку, даны в трудах общепризнанных «авторитетов» и вытекающим отсюда стремлением во всех вопросах науки держаться только этих «авторитетов»;

     2) убеждением, что наука состоит в умении выводить все низшие понятия из высших посредством аргументов, черпаемых в трудах «авторитетов», и посредством приемов формальной логики;

     3) полным и сознательным пренебрежением к опыту.

     Такой способ преподавания и решения научных  вопросов обрекал науку на застой, но все же деятельность схоластов этого периода (до середины XIII века) имела для медицины того времени и некоторое положительное значение: схоласты этого периода ввели в программы медицинских факультетов обязательное изучение классиков античной медицины и медицины Востока.

      Студенты  заучивали наизусть то, что говорили профессора, читавшие (в буквальном смысле этого слова) тексты Галена, Гиппократа, Ибн-Сины и некоторых других авторов и дававшие комментарии к ним (составление комментариев к произведениям авторитетных авторов считалось тогда основной формой научного творчества). Слава и блеск средневекового профессора заключались прежде всего в его начитанности, в умении подтвердить каждое высказанное положение цитатой из авторского источника. Практическому обучению на медицинских факультетах большинства университетов не уделялось серьезного внимания. Анатомия изучалась по учебникам, которые почти не были иллюстрированы.

        Отвлеченно преподавались и клинические дисциплины. Лишь в двух университетах — в Салёрно и Монпелье, основанных на базе мед. школ, преподавание практической медициной велось на достаточно высоком уровне. Эти школы сыграли важную роль в развитии медицины в Западной Европе.

     Относительная свобода преподавания в этот период подчеркивается и тем, что кое-где  началось уже анатомирование человеческих трупов. Сицилийский король Фридрих II, говоривший и писавший на шести языках, изучавший Аристотеля и труды ученых Востока и сам писавший труды по естествознанию, в 1238 г. дал своим университетам (Салернскому, Неаполитанскому и др.) разрешение вскрывать человеческий труп, правда, всего лишь один раз в 5 лет.

     Но  с того же XIII века в жизни средневековых университетов началась тяжелая пора. Как установил Энгельс, через все средневековье проходила революционная оппозиция против феодализма.

      В силу того, что церковь была первым стражем феодального строя, эта оппозиция в первую очередь направлялась против церкви, выливаясь, прежде всего в форму ересей. «Для того чтобы возможно было нападать на общественные отношения, с них нужно было совлечь покров святости» ¹.

     В начале XIII века вспыхнуло массовое еретическое движение на юге Франции (альбигойская ересь). Для борьбы с этим движением папа создает два специальных монашеских ордена — францисканский и доминиканский, известные под названием «нищенствующих» орденов. Под видом «нищенствующих» эти монахи проникали в гущу народных масс с целью отвлечь их от революционной борьбы против господствующего класса, а наиболее ярых еретиков — уничтожать. Подчеркивая такую миссию, доминиканцы называли себя «псами божьими» и на знаменах изображали пса, терзающего еретиков. Среди доминиканцев же возникла идея создания инквизиции.

     Но  одновременно с альбигойской ересью возникла ересь и в университетах, прежде всего в Парижском. Тогда папа направляет своих верных «псов» — францисканцев и доминиканцев — ив университеты и, опираясь на них, подчиняет, наконец, себе всю систему университетского образования. С этого времени прежняя схоластика, бывшая относительно свободной от влияния церкви, целиком превращается в церковную, делается орудием богословия. Дело происходило так.

     Первым  в 1204 г. выступил против церкви магистр философии Парижского университета Амори Венский. Он воспринял философию Аристотеля и «ересь» ибн-Рошты и, несколько смягчив последнюю, выступил с пантеистической идеей, что бог разлит по всей природе, а того бога, о котором учит церковь, нет. Его последователи, среди которых было много студентов, стали говорить, что раз бога нет, то не должно быть и церкви со всеми ее догмами и атрибутами. Католическая церковь реагировала на ересь Амори примерно так же, как мусульманская — на ересь ибн-Рошты, только более жестоко: она запретила изучение Аристотеля, сожгла 10 последователей Амори, вырыла из могилы и сожгла останки самого Амори.

     Вслед за Амори выступил самый замечательный  ученый эпохи «классического» средневековья Роджер Бэкон (1214—1294). Родом англичанин, он происходил из дворянской семьи, которая во время борьбы короля с баронами стояла за короля и после временной победы баронов была изгнана из Англии. Учился Бэкон (до изгнания) в Оксфорде, затем в Парижском университете и с ранней юности увлекся Аристотелем, механикой и физикой александрийских ученых и алхимией восточных мудрецов. Впоследствии он стал преподавателем математики в Оксфорде, но по-прежнему увлекался естествознанием. В его «ненасытной жажде знания» (К. Маркс) он через 40 лет разорился на опытах и на покупке книг и по совету друзей постригся в монахи францисканского ордена. Папа узнает о его научных занятиях и предлагает ему изложить результаты его трудов письменно.

     Через 15 месяцев, в 1267 г., Роджер Бэкон представляет ему трехтомный труд «Opus majus, opus minus, opus tertium» ¹. Этот труд явился обширной энциклопедией естественных наук того времени, но Бэкон внес в него еретические идеи. Он доказывает папе, что науки в христианском мире пришли почти к полной гибели, требует реформы преподавания и науки и притом на основе опыта. Он писал: «Только опыт дает настоящее и окончательное решение вопроса» и еще: «Умение производить опыты стоит выше всех знаний и искусств»¹.

     В эту же энциклопедию он внес много других новых идей. В главе о механизме он писал, что можно построить корабли с такими механизмами, которые приводили бы корабль в движение силой всего лишь одного человека, что можно построить повозки, которые смогут двигаться без запряжки и притом с невообразимой быстротой, наконец, что можно изобрести летальные машины, «сидя в которых человек может приводить в движение крылья, ударяющие по воздуху, подобно птичьим».

     В главе о физике он первый объяснил явления радуги преломлением солнечных  лучей в каплях дождя, писал о прозрачных телах, которые могут быть отделаны так, что отдаленные предметы покажутся близкими, а мельчайшие предметы — крупными.

     В главе о химии он описал способы  получения фосфора, магния, висмута, первый в Европе составил рецепт пороха, указал на его значение для военного дела. Роджера Бэкона можно называть «замечательным исключением» в науке XIII века.

     Основное  его значение для истории науки  в том, что он первый в Западной Европе поставил вопрос о необходимости перехода к опытному познанию. Папа предал сочинение Роджера Бэкона анафеме, а самого его заключил в темницу.

     Через 10 лет он был освобожден, снова заключен на 14 лет и через 2 года после нового освобождения умер. Старец умер, покинутый и забытый всеми «...и лишь последующим векам суждено было рассеять мрак забвения, окутавший память о нем, и поставить во главе списка великих ученых нового времени имя Роджера Бэкона».

     Амори и Бэкон были далеко не единственными  жертвами богословской реакции в науке. После Амори церковь сжигает труп профессора Падуанского университета Пиетро из Абано (1215—1294), сжигает книги Арнольда из Виллановы (1235—1312), заточает в темницы и предает пыткам ряд других вольномыслящих ученых. Эти расправы были одной стороной папской политики по отношению к университетам. Другая сторона папской политики заключалась в возрождении богословия в университетах. Здесь-то и сыграли свою роль верные оруженосцы церкви — францисканцы и доминиканцы. Именно они и превратили прежнюю схоластику, бывшую относительно свободной от влияния церкви, в подлинно церковную схоластику, в классическую богословскую схоластику средневековья. К. Маркс писал: «С того времени, как в университетах обосновались нищенствующие монахи, схоластика поглотила все духовные силы ученого мира» ².     Ведущий лозунг церковной схоластики дал доминиканец Фома Аквинский, (1224—1274): «Всякое познание— грех, если оно не имеет целью познание Бога».

     Первое, с чего начали «нищенствующие», осуществляя  лозунг Фомы Аквинского, это — фальсификация учения Аристотеля. Папы, решили они, действовали недостаточно  тонко, запрещая Аристотеля. Это не достигало цели; гораздо целесообразнее дать Аристотеля, но при этом привести его учение в согласие с учением церкви. В результате, как писал К. Маркс, «схоласты использовали Аристотеля, до того времени считавшегося самым опасным врагом средневековой веры, как своего надежнейшего союзника».                                            

      По отношению именно к этому  времени с наибольшей 1 силой звучат слова Энгельса: «...церковная догма была исходным моментом и основой всякого мышления. Юриспруденция, естествознание, философия—все содержание этих. наук приводилось в соответствие с учением церкви».                               

     Естественно, что лозунг: Фомы Аквинского распространился и на медицину. Медицина преподается на основе трудов Галена, Гиппократа, ибн-Сины, Аль-Рази. Но все эти врачи — не христиане.  Поэтому их учение необходимо привести в согласие с учением церкви, с постулатом Фомы. Францисканцы и доминиканцы спешно составляют «комментарии» ко всем этим трудам.

     Вот примерное расписание лекций по медицине в университетах средневековья, начиная с середины XIII века. В утренние часы читается теоретическая медицина. Ее курс 3 года. В первый год читается «Каион» ибн-Сины с комментариями преподобного отца Якова Фривульского. Во второй год читается Гален с комментариями преподобного отца Трузиана. ,В третий год читаются «Афоризмы» Гиппократа с комментариями Галена. С часу дня читается «практическая» медицина. Ее курс тоже 3 года. В первый — читается хирургия Аль-Рази с комментариями отца Аркулана. Во второй и третий год — лихорадки и общая терапия по ибн-Сине с комментариями отца Дина. С трех часов дня читаются доцентские курсы. Раз в год или в два года производится секция животных. По традиции, установленной Галеном, секция производится обычно на живой свинье, иногда вскрывалась собака.

     Из  этого расписания видно, какую большую  роль стали играть комментарии преподобных отцов к сочинениям язычников. Характерно, что в качестве комментатора «Афоризмов» Гиппократа привлекался Гален. Его комментарии расценивались такими же близкими к духу христианской церкви, как и комментарии преподобных отцов. Не менее характерно, что из всех сочинений Гиппократа допускались только «Афоризмы», иногда «Прогностика», т. е. те сочинения, где содержались только медицинские наблюдения Гиппократа и где не было его философии и его политических взглядов.

     Само  преподавание происходило очень  своеобразно. Профессор читал избранное  им сочинение фразу за фразой, а каждую фразу «классика» комментировал фразами преподобных отцов. О каком-нибудь отступлении от текстов, тем более о какой-нибудь демонстрации больного, не могло быть и речи.

     Наступление церкви на медицину увенчалось в 1300 г. буллой папы Бонифация VIII, запрещавшей рассечение человеческих трупов под страхом отлучения от церкви.