Рассказы и пьесы А.П. Чехова: Ситуации и персонажи

Хрестоматийным стал часто цитируемый фрагмент второго действия пьесы, в котором непонимание, сосредоточенность каждого персонажа пьесы исключительно на собственных переживаниях предстают с особой наглядностью:

"Любовь Андреевна. Кто это здесь курит отвратительные сигары...

Гаев. Вот железную дорогу построили, и стало удобно. Съездили в город и позавтракали... желтого в середину! Мне бы сначала пойти в дом, сыграть одну партию..."

Лопахин. Только одно слово! (Умоляюще). Дайте же мне ответ!

Гаев (зевая). Кого?

Любовь Андреевна (глядит в свое портмоне). Вчера было много денег, а сегодня совсем мало..."

Диалога нет, реплики случайны, настоящее кажется зыбким, а будущее – неясным, тревожным. А.П. Скафтымов комментирует: "Таких "случайных" реплик у Чехова множество, они всюду, и диалог непрерывно рвется, ломается и путается в каких-то, видимо, совсем посторонних и ненужных мелочах. В них важен не предметный смысл, а жизненное самочувствие" (Скафтымов 1972: 419). Каждый говорит (или молчит, и молчание становится красноречивее слов) о своем, и это свое оказывается недоступным для других.

Для Раневской и Гаева предложение Лопахина  отдать имение под дачи, вырубив старый вишневый сад, представляется низменно "материальным", пошлым: "Дачи и дачники – это так пошло, простите", - отвечает Любовь Андреевна Раневская. Те 25 тысяч годового дохода, которые обещает им Лопахин, не могут компенсировать Раневской и Гаеву очень важного – памяти о дорогом прошлом, красоты сада. Для них снести дом и вырубить сад – это и означает потерять имение. По словам А.П. Скафтымова, "у всех лиц пьесы имеется внутри что-то эмоционально дорогое, и у всех оно показано Чеховым одинаково недоступным для всех окружающих" (Скафтымов 1972: С. 356).

Есть у каждого персонажа что-то, что заглушает боль расставания (или радость приобретения) с вишневым садом. Ведь могли же Раневская и Гаев легко избежать разорения, для этого стоило всего лишь отдать в аренду вишневый сад. Но отказываются.  С другой стороны, и Лопахин после приобретения  вишневого сада не избегнет уныния и грусти. Он обращается неожиданно со словами упрека к Л.А. Раневской: "Отчего же, отчего вы меня не послушали? Бедная моя, хорошая, не вернешь теперь". И в тон со всем ходом пьесы, настроениями всех персонажей Лопахин произносит свою знаменитую фразу: "О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастная жизнь". Жизнь всех героев - нелепая и нескладная

Суть конфликта пьесы заключается не в утрате вишневого сада, не в разорении владельцев дворянской усадьбы (иначе, наверное, пьеса имела бы другое название, например: "Продажа имения"). Причина разлада, источник конфликта - не в борьбе за вишневый сад, а во всеобщем недовольстве жизнью, по справедливому утверждению А.П. Скафтымова: "Жизнь идет и напрасно сорится у всех давно, изо дня в день. Горечь жизни этих людей, их драматизм, следовательно, состоит не в особом печальном событии, а именно в этом длительном, обычном, сером, одноцветном, ежедневно будничном состоянии" (Скафтымов 1972: 415).

Но, в отличие от классической драмы XIX века,  виновник страданий и неудач в пьесе не персонифицирован, не назван, им не является кто-либо из действующих лиц пьесы. И читатель обращает свой  вопросительный взор за пределы сцены – в само устройство, "сложение"  жизни, перед лицом которого оказываются бессильными все персонажи. Главный конфликт чеховских пьес – "горькая неудовлетворенность самим сложением жизни" - остается неразрешенным.

Чехов в своих пьесах, и с наибольшей силой в "Вишневом саде", выразил настроения рубежа эпох, когда явственно ощущался гул надвигающихся исторических катаклизмов. Симптоматично, что в том же 1904 году, когда был поставлен "Вишневый сад", было написано близкое по эмоциональному ощущению действительности стихотворение поэта-символиста З. Гиппиус, в котором чрезвычайно экспрессивно было выражено недовольство современностью и знание о предстоящих переменах – стихотворение "Все кругом"[31].

В пьесе все живут ожиданием неотвратимо надвигающейся катастрофы: не расставания с вишневым садом, а расставания с целой тысячелетней эпохой – тысячелетним укладом русской жизни. И никто еще не знает, но уже предчувствует, что под топором Лопахина погибнет не только сад, но и многое из того, что дорого и Раневской, и Лопахину, и тем, кто верил, что "все будет иначе" – Ане и Пете Трофимову. Перед таким будущим оказывается призрачным сюжетный конфликт "Вишневого сада".

Чеховское творчество справедливо называют энциклопедией духовных исканий своего времени,  в котором отсутствовала общая идея. В одном из писем Чехов о своей эпохе безвременья писал: "У нас нет ни ближайших, ни отдаленных целей, и в нашей душе хоть шаром покати. Политики у нас нет, в революцию мы не верим, бога нет, привидений не боимся, а я лично даже смерти и слепоты не боюсь… Не я виноват в своей болезни, и не мне лечить себя, ибо болезнь сия, надо полагать, имеет свои скрытые от нас хорошие цели и послана недаром…"

Старые владельцы сада: Раневская и Гаев

Прототипами Раневской, по свидетельству автора, были русские барыни, праздно жившие в Монте-Карло, которых Чехов наблюдал за границей в 1900 и в начале 1901 г.: "А какие ничтожные женщины...[о некоей даме] "она живет здесь от нечего делать, только ест да пьет...Сколько гибнет здесь русских женщин" (из письма Книппер от 6.1.1901).

Вначале образ  Раневской кажется нам милым и привлекательным. Но затем ее образ обретает стереоскопичность, сложность: обнаруживается легковесность ее бурных переживаний, преувеличенность в выражении чувств: "Я не могу усидеть, не в состоянии (Вскакивает и ходит в сильном волнении). Я не переживу этой радости... Смейтесь надо мной, я глупая... Шкафик мой родной. (Целует шкаф). Столик мой...". В свое время литературовед Д.Н. Овсянико-Куликовский  даже утверждал, имея в виду поведение Раневской и Гаева: "Термины "легкомыслие" и "пустота" применяются здесь уже не в ходячем и общем, а в более тесном – психопатологическом – смысле",  поведение этих персонажей пьесы "несовместимо с понятием нормальной, здоровой психики"[32]. Но в том-то и дело, что все персонажи пьесы Чехова – это нормальные, обычные люди, только их обычная жизнь, быт рассматриваются Чеховым как бы через увеличительное стекло.

Раневская, при том, что ее брат (Л.А. Гаев) называет ее "порочной женщиной", как ни странно, вызывает уважение и любовь у всех персонажей пьесы. Даже её лакею Яше, на правах свидетеля ее парижских тайн вполне способного на фамильярное обращение к ней, не приходит в голову быть с ней развязным. Культура и интеллигентность придали Раневской очарование гармонии, трезвость ума, тонкость чувств. Раневская умна, способна сказать горькую правду о себе самой и о других, например, о Пете Трофимове, которому она говорит: "Надо быть мужчиной, в ваши годы надо понимать тех, кто любит. И надо самому любить… "Я выше любви!" Вы не выше любви, а просто, как вот говорит наш Фирс, вы недотепа".

Но Раневская лишена воли, она не способна ничего изменить и исправить.   Она упрекает себя за то, что бессмысленно тратит деньги в то время, как Варя "из экономии кормит всех молочным супом, на кухне старикам дают один горох", и тут же отдает золотой. Она вначале рвет телеграммы из Парижа,  не читая их, а потом опять собирается в Париж. Она привязана к Ане и Варе, но оставляет их, забрав с собой последние деньги, которые, она знает, скоро кончатся. Её, казалось бы, оправдывает любовь (любовь самоотверженная, преданная), но это любовь к человеку подлому, бесчестному. Раневская действительно "ниже любви", как она сама говорит о себе. Странным образом она порождает цепную реакцию развращенности и паразитизма в других: в лакее Яше,  парижском любовнике…

И все же в Раневской многое вызывает симпатию. При всей безвольности, сентиментальности ей свойственна широта натуры, способность к бескорыстной доброте. Это привлекает к ней и Петю Трофимова. И Лопахин о ней говорит: "Хороший она человек. Легкий, простой человек".

Двойником Раневской, но личностью менее значительной, является в пьесе Леонид Андреевич Гаев, не случайно в списке действующих лиц он представлен по принадлежности к сестре: "брат Раневской".  И он также способен иногда сказать умные вещи, способен быть искренним, самокритичным. Но недостатки сестры - легкомыслие, непрактичность, безволие - доходят у Гаева до карикатуры.  Любовь Андреевна только целует в порыве умиления шкаф, Гаев же произносит перед шкафом речь в "высоком стиле". Гаев в собственных глазах - аристократ самого высокого круга, Лопахина он словно и не замечает и старается поставить "этого хама" на место. Но его презрение - презрение аристократа, проевшего свое состояние "на леденцах" - смешно.

Гаев инфантилен, нелеп, например, в следующей сцене:

"Фирс: "Леонид Андреевич, бога вы не боитесь! Когда же спать?"

Гаев, отмахиваясь от Фирса: "Я уж, так и быть, сам разденусь".

Л.А. Гаев - еще один вариант духовной деградации, пустоты и пошлости.

М. Горький дал им в свое время резкую, но во многом заслуженную характеристику: "Эгоистичные, как дети, и дряблые, как старики, они опоздали вовремя умереть и ноют, ничего не видя вокруг себя, ничего не понимая, - паразиты, лишенные силы снова присосаться к жизни".  Раневская и Гаев вольно или невольно предают все, что, казалось, им дорого: и сад, и родных, и верного раба Фирса. Финальная сцена и комична, и подлинно трагична. Последние слова пьесы, произнесенные Фирсом - "Недотепа" - это и о самом Фирсе, и о других героях, и о самой русской действительности тех лет...

Не раз было отмечено в истории литературы, ненаписанной "истории" читательского восприятия произведений А. Чехова, что он будто бы испытывал особое предубеждение к высшему свету – к России дворянской, аристократической. Эти персонажи -  помещики, князья, генералы – предстают в рассказах и пьесах Чехова не только пустыми, бесцветными, но подчас неумными,  дурно воспитанными (Анна Андреевна Ахматова, например, Чехова упрекала: "А как он описывал представителей высших классов… Он этих людей не знал! Не был знаком ни с кем выше помощника начальника станции… Неверно все, неверно!"[33]).

Однако вряд ли стоит усматривать в этом факте определенную тенденциозность Чехова или его некомпетентность: знания жизни  писателю было не занимать. Дело не в этом – не в социальной "прописке" чеховских персонажей. Чехов не идеализировал представителей никакого сословия, никакой социальной группы, он был, как известно, вне политики и идеологии, вне социальных предпочтений. Всем классам "досталось" от Антона Павловича, и интеллигенции тоже: "Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже тогда, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр".

С той высокой культурно-нравственной, этико-эстетической  требовательностью, с тем мудрым юмором, с которыми Чехов  подходил к человеку вообще и его эпохи в особенности, социальные различия теряли смысл. В этом особенность "смешного" и "грустного" таланта Чехова[34]. В самом же "Вишневом саде" нет не только  идеализированных персонажей, но и безусловно положительных героев (это относится и к Лопахину ("современной" Чехову России), и к Ане и Пете Трофимову (России будущего).

Лопахин. Лопахин и Варя. Лопахин и Раневская

Лопахин, как значится в авторской ремарке в списке действующих лиц, - купец. Его отец был крепостным   отца и деда Раневской,  торговал в лавке в деревне.  Теперь Лопахин разбогател, но с горькой иронией говорит о себе, что он остался "мужик мужиком": "Мой папаша был мужик, идиот, ничего не понимал, меня не учил, а только бил спьяна… В сущности, и я такой же болван и идиот. Ничему не обучался, почерк у меня скверный, пишу я так, что от людей совестно, как свинья".

Лопахин искренне хочет помочь Раневской, предлагает разбить сад на участки и отдавать их в аренду.  Он чувствует сам свою огромную силу, которая требует приложения и выхода.  В конце концов покупает вишневый сад, и эта минута становится минутой его высшего торжества: он становится владельцем имения, где его "отец и дед были рабами, где их не пускали даже на кухню"... Чем дальше, тем больше он усваивает привычку "размахивать руками" ("За все могу заплатить!"), его пьянит сознание своей удачливости, своей  силы и силы своих денег. Торжество и сострадание к Раневской противоборствуют в нем в минуту его высшего торжества.

А. Чехов подчеркивал, что роль Лопахина - центральная, что "если она не удастся, то значит и пьеса вся провалится", "Лопахин, правда, купец, но порядочный человек во всех смыслах, держаться он должен вполне благопристойно, интеллигентно, не мелко, без фокусов". При этом Чехов предостерегал от упрощенного, мелкого понимания этого образа. Он - удачливый делец, но с душой артиста. Когда он говорит о России, это звучит как признание в любви. Его слова напоминают гоголевские лирические отступления в "Мертвых душах". Самые проникновенные слова о вишневом саде в пьесе принадлежат именно Лопахину: "имение, прекрасней которого нет на свете". 

В образ этого героя - купца и в то же время артиста в душе - Чехов внес черты, характерные для некоторых русских предпринимателей начала ХХ века, оставивших свой след в русской культуре - Саввы Морозова, Третьякова, Щукина, издателя Сытина.

Знаменательна  конечная оценка, которую Петя Трофимов дает своему, казалось бы, безусловному антагонисту Лопахину: "Как-никак, все-таки я тебя люблю. У тебя тонкие, нежные пальцы, как у артиста, у тебя тонкая, нежная душа..."  О реальном предпринимателе - о Савве Морозове М. Горький  сказал похожие восторженные слова: "И когда я вижу Морозова за кулисами театра, в пыли и трепете за успех пьесы - я готов ему простить все его фабрики, в чем он, впрочем, не нуждается, я его люблю, ибо он бескорыстно любит искусство, что я почти осязаю в его мужицкой, купеческой, стяжательной душе".   

Лопахин не предлагает погубить сад вовсе, он предлагает его переустроить, разбить на дачные участки, сделать общедоступным за умеренную плату, "демократичным".  Но в конце пьесы Лопахин, достигший успеха, показан не только как торжествующий победитель (а старые владельцы сада – не только как побежденные, то есть потерпевшие поражение на некоем поле боя – "боя"-то не было, а было нечто нелепое,  вяло-бытовое, и уж конечно не "героическое"). Интуитивно Лопахин чувствует иллюзорность, относительность  своей победы: "О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась наша нескладная, несчастливая жизнь". И его слова о "нескладной, несчастливой жизни", которая "знай себе проходит", подкрепляются его судьбой: он один способен оценить, что такое вишневый сад, и он сам своими руками его губит.  Личные его хорошие качества, добрые намерения почему-то нелепо расходятся с действительностью. И причин не может понять ни он сам, ни окружающие.