Рассказы и пьесы А.П. Чехова: Ситуации и персонажи

Чехов не был, что называется, учителем жизни, он избегал в своих произведениях прямого разговора об этике, эстетике, но воспитательное, облагораживающее значение его книг подчас было (и, разумеется, продолжает оставаться) намного выше многих страстных нравственных проповедей. Чехов был непримирим к пошлости, бездарности, но и его непримиримость, мужество его были особыми – чеховскими, тактичными и тонкими. Л. Толстой, как известно, назвал А.П. Чехова "художником жизни". Но у этого определения, по точному замечанию И. Сухих, есть два смысла: художник означает не только "мастер художественного слова", но и - художник "собственной жизни, которую с первого осознанного мгновения и до последней минуты построил как доказательство некой нравственной теоремы. Причем незаметным, но громадным трудом, сосредоточенным усилием, доказал ее с такой наглядностью и убедительностью, что можно только повторить его собственные слова, сказанные о Пржевальском: "Читая его биографию, никто не спросит: зачем? почему? какой тут смысл? Но всякий скажет: он прав" (Сухих 1996, С. 199).

Чехов – рассказчик

1. Особенности рассказов А.П. Чехова

"Знаете, что вы делаете? Убиваете реализм... Дальше вас никто не может идти по сей стезе, никто не может писать так просто о таких простых вещах, как Вы это умеете".                    М. Горький А.П. Чехову

Особенности жанра. Особенности героя. Ситуации,  конфликты.

Особенности психологизма. Авторская позиция. 

Совершенно очевидно, что ранние рассказы А.П. Чехова отличаются от поздних, написанных после 1888 года – переломного в творчестве писателя. В ранних рассказах ("Смерть чиновника", "Толстый и тонкий" и др.) преобладает комическая стихия, их автор (Антоша Чехонте, Пурселепетантов и т.п.) был неистощим на неожиданные смешные сюжеты, картины, случаи, - он умел их замечать в жизни.

Рассказы 1890-х годов иные по тону: в них преобладает сожаление, грусть, скепсис писателя, они философичны. Эти различия мы увидим далее, в главках, где речь пойдет о ранних ("Смерть чиновника", "Хамелеон"), а затем поздних рассказах ("Ионыч"). Но и те, и другие рассказы были написаны одним автором – Антоном Павловичем Чеховым, и здесь будет дана характеристика жанра чеховского рассказа в целом.

Особенности жанра. По традиции вершинным жанром литературы называют роман (этот жанр в отечественной прозе утвердили Лермонтов, Тургенев, Толстой, Достоевский), поскольку он  является универсальным, всеобъемлющим, он дает осмысленную эпическую картину мира в целом. Чехов же узаконил рассказ как один из самых влиятельных эпических жанров, художественный мир которого часто не уступает роману. Но чеховский рассказ – это не просто "осколок романа"[3], как было принято расценивать повесть (и рассказ) до Чехова. Дело в том, что у романа – свои законы, свой ритм и темп повествования, свои масштабы, своя глубина проникновения в психологическую, нравственную суть человека и мира.

Споры, размышления о жанре рассказов А.П. Чехова длятся уже не одно десятилетие. Различные точки зрения, появившиеся за прошедшие годы, открывают новые грани уникального жанра чеховских рассказов, помогают лучше, объемнее их понять. Точнее определить жанр всегда очень важно, потому что от этого зависит понимание любого произведения.

По традиции, рассказы А. Чехова называют новеллами. Л.Е. Кройчик, например, предлагает называть ранние чеховские рассказы комическими новеллами, а поздние – сатирическими рассказами. И основания тому, безусловно,  есть: новелла (ее классический западноевропейский вариант – новеллы в "Декамероне" Боккаччо и др.) динамична, в ней важен сюжет, событие (не столько даже событие, сколько авторский взгляд на него), для новеллы характерно внимание к поведению героев, характерно репортажное время (настоящее время), новелла обязательно стремится к результату, она не может закончиться "ничем" (отсюда ее динамизм)[4]. Все это мы находим в ранних рассказах А.П. Чехова. Поэтика поздних чеховских рассказов иная, и она выражена в жанровом определении - "сатирический рассказ".

Но, оказывается, "простые" чеховские рассказы на самом деле очень сложные, и продолжает оставаться ощущение  недоговоренности, неисчерпанности  тайны жанра. И это приводит к продолжению поисков. По утверждению другого  литературоведа - В. Тюпы, жанровая специфика рассказа Чехова порождена необычным союзом, сплавом анекдота и притчи: "Новаторство гениального рассказчика состояло прежде всего во взаимопроникновении и взаимопреображении анекдотического и притчевого начал – двух, казалось бы, взаимоисключающих путей осмысления действительности" (Тюпа 1989: 14). Эти жанры, при всей своей противоположности, имеют и много общего: им свойственна краткость, точность, выразительность, неразработанность индивидуальной психологии персонажей, ситуативность и вместе с тем обобщенность сюжета, несложность композиции.

Но и у того, и у другого жанра есть неоспоримые достоинства, позволяющие этим жанрам – анекдоту и притче – неизменно пользоваться успехом у читателей (и, что немаловажно – у слушателей). Взаимодействие жанров оказалось чрезвычайно плодотворным для чеховской поэтики:

от анекдота в рассказах Чехова необычность, яркость сюжета, оригинальность, "сиюминутность" и в то же время повторяемость ситуаций, сценок, жизненная достоверность и убедительность, выразительность диалогов, придающих рассказам Чехова абсолютную подлинность в глазах читателя;

от притчи – мудрость, философичность, глубина, универсальность, всеобщность  рассказываемой истории, поучительный смысл которой является долговечным. Зная эту особенность поэтики чеховских рассказов, серьезный, подготовленный читатель увидит в них не только комические ситуации, не только возможность улыбнуться над человеческой глупостью, претензиями и т.д., но и повод задуматься о жизни своей и окружающих.

И конечно, уникальный эстетический эффект порождает не только взаимодействие анекдота и притчи, то, чем анекдот и притча "делятся" друг с другом, но и то, в чем они противостоят друг другу: "Полярная противоположность речевого строя притчи и анекдота позволяет Чехову извлекать из их соседства эффект конфликтной взаимодополняемости" (Тюпа 1989, С. 18).

Особенности героя. К персонажам Чехова неприменимо понятие "героя" в традиционном смысле этого слова (ничего "героического" в них, конечно, нет), поэтому в чеховедении чаще пользуются термином чеховские персонажи.

Мемуаристы свидетельствуют, что Чехову был чужд пафос, внешнее проявление чувства, всякие театральные эффекты. И герои Чехова - это "обычные" люди. "Чехов довел до виртуозности, до гения обыкновенное изображение обыкновенной жизни. "Без героя" – так можно озаглавить все его сочинения и про себя добавить не без грусти: "без героизма" (В.В. Розанов). В чеховских рассказах отсутствует разделение героев на положительных и отрицательных, автор не отдает предпочтения ни одному из них. Писателю важен не суд над персонажами, а выяснение причин непонимания между людьми.

Чехов - автор реалистический, и в его рассказах характер героя раскрывается в его взаимосвязях с другими персонажами, в его укорененности в бытовых жизненных обстоятельствах, мелочах, в его зависимости от времени. Герои чеховских рассказов - это крестьяне,  купцы, помещики, гимназисты, врачи, чиновники[5]... Причем писателя интересует не столько социальный статус персонажей, сколько их поведение, психология, их человеческая суть.

Становление так называемого чеховского героя (в отличие, например, от героев Гоголя, Достоевского, Толстого) завершилось к началу 1890-х годов: это интеллигент, обычный, средний человек, образованный, нередко талантливый, великий труженик, делающий свое дело (учительствующий, лечащий людей и т.д.) без всякого пафоса, обойденный при жизни всеобщим признанием, его  ценность чаще осознается окружающими уже после его смерти. Чеховский герой, как правило, одинок, он  тоскует об утраченном смысле жизни, об отсутствии гармонии, но он верит в прекрасную жизнь, в свободного и творческого человека (например, доктор Астров в пьесе "Дядя Ваня": "… талант. Смелость, свободная голова, широкий размах… Посадит деревце и уже загадывает, что будет от этого через тысячу лет, уже мерещится ему счастье человечества. Такие люди редки, их нужно любить").

Ситуации, конфликты в чеховской прозе - тоже обычные, взятые из жизни.  Для творчества Чехова характерно скептическое отношение ко всякого рода идеям, "догме" и "ярлыку",  отсюда  - и его обращение к быту, к негромкой, "безыдейной" повседневности.  Многие рассказы  Чехова ("Крыжовник", "Ионыч" и др.) - это рассказы о том, как под влиянием не каких-то выдающихся событий, а обычного, рутинного хода жизни, под влиянием времени и обстоятельств происходит деградация человеческой личности. К.И. Чуковский оставил воспоминание о том, какое впечатление на него произвели чеховские произведения:  "Такого тождества литературы и жизни я еще не наблюдал никогда. Даже небо надо мной было чеховское... Читаешь чеховский рассказ или повесть, а потом глядишь в окошко и видишь как бы продолжение того, что читал. Все жители нашего городка - все, как один человек, - были для меня персонажами Чехова. Других людей как будто не существовало на свете. Все их свадьбы, именины, разговоры, походки, прически и жесты, даже складки у них на одежде были словно выхвачены их чеховских книг".

В основе сюжетов у Чехова – не столкновение различных идейных позиций, противоположностей: конфликты чеховских рассказов и повестей -  это повседневные конфликты бытия,  приглушенные и без напряженных страстей. Излюбленная сюжетная ситуация в рассказах Чехова - испытание героя бытом ("Учитель словесности", "Ионыч"). В коротких чеховских рассказах и повестях перед нами предстает вся жизнь героя, в той или иной, казалось бы, незначительной бытовой ситуации глубоко  раскрываются характеры персонажей.  Автора (прежде всего в поздних рассказах) интересуют не события, а настроения персонажей,  подробности их быта, у  Чехова внешне ничего экстраординарного не происходит: "Никаких сюжетов не нужно. В жизни нет сюжетов, в ней все смешано - глубокое с мелким, великое с ничтожным, трагическое с смешным…нужны новые формы, новые формы", - сказал однажды А.П.Чехов[6].

Особенности психологизма – изображения внутреннего мира человека. Мироощущение героев Чехова – чувство неустроенности, неуютности в мире,  фрагментарность сознания, чуждость героев друг другу и своему времени – в немалой степени обусловлена временем Чехова. С мироощущением чеховских героев связано и преобладание жанра рассказа в творчестве Чехова: "Абсолютное преобладание жанра рассказа в чеховской прозе определялось не только дарованием писателя и условиями работы, но и пестротой, дробностью жизни, общественного сознания его времени… Рассказ явился в данном случае той "формой времени", тем жанром, который сумел отразить эту противоречивость и дробность общественного сознания эпохи"[7].

На протяжении небольшого рассказа (анекдотического и притчевого одновременно) Чехов не рисует внутреннего мира персонажа, не воспроизводит психологических основ, движения чувств. Он дает психологию во внешних проявлениях: в жестах, в мимике ("мимический" психологизм), телодвижениях. Психологизм (особенно в ранних рассказах) Чехова - "скрытый", то есть  чувства и мысли героев не изображаются , а угадываются читателем на основании их внешнего проявления. Поэтому неправомерно называть рассказы Чехова маленькими романами ("осколками" романа) с их укорененностью в человеческой психологии, вниманием к мотивам поступков, детализированным изображением душевных переживаний. Чехов также обобщает образы персонажей, но не как социальные типы, а как "общепсихологические", глубоко исследуя душевно-телесную природу человека. 

Чехов, писатель-реалист, всегда безукоризненно достоверен и убедителен в своем изображении человека. Этой точности он добивается прежде всего за счет использования психологически значимой, абсолютно точно выбранной детали: Чехов обладал исключительным умением схватывать общую картину жизни по ее "мелочам", воссоздавая по ним единое целое. Это пристрастие к "незначительной" детали также унаследовала литература ХХ века и, в частности, В.В. Набоков, заявивший: "Я считаю необходимым опираться на конкретные детали – общие идеи способны сами о себе позаботиться"[8]. Знаменитый афоризм "Краткость - сестра таланта" был рожден собственной писательской практикой Чехова. Причем от отдельной детали Чехов очень часто прямо восходит к обобщению.

Авторская позиция.  Авторская позиция в рассказах Чехова, как правило, не акцентирована. Это породило в свое время недоразумение в критике. Так, Н.К. Михайловский писал о позиции Чехова в его произведениях: "Чехову все едино – что человек, что его тень, что колокольчик, что самоубийца […] Вон быков везут, вон почта едет […], вон человека задушили, вон шампанское пьют"[9]. Создается иллюзия незаинтересованности, нейтралитета автора-повествователя. Но дело здесь в другом: Чехов деликатен и не хочет навязывать читателю своей точки зрения. Он пришел к парадоксальным, на первый взгляд, выводам: "чем объективнее, тем сильнее выходит впечатление", "надо быть равнодушным, когда пишешь жалобные рассказы", "Художник должен быть не судьею своих персонажей и того, о чем говорят они, а только беспристрастным свидетелем", "Конечно, было бы приятно сочетать художество с проповедью, но для меня лично это чрезвычайно трудно и почти невозможно по условиям техники… Когда я пишу, я вполне рассчитываю на читателя, полагая, что недостающие в рассказе субъективные элементы он подбавит сам". Он многое не договаривает, оставляя простор для читательского воображения.  Но эта недоговоренность воздействует на читателя порой сильнее прямой авторской проповеди[10]. Неакцентированность авторской точки зрения порождает и особый художественный эффект: многовариантные толкования рассказов.

Чехов  не был страстным учителем и проповедником, "пророком", в отличие, например, от Толстого и Достоевского. Ему была чужда позиция человека, знающего истину и уверенного в ней[11]. Но Чехов, разумеется, не был лишен представления об истине, стремления к ней в своем творчестве. Он был мужественным человеком и в своей жизни, и в своих книгах, он был мудрым писателем, сохраняющим веру в жизнь при отчетливом понимании ее несовершенства, порой враждебности человеку: "Настоящая мудрость заключается в том, чтобы в героическую эпоху жить героически, а в негероическую эпоху все-таки не разбивать о стену голову" (В.В. Розанов).  Чехов ценил прежде всего творческую, свободную от всяких догм (и в литературе, и в философии, и в быту) человеческую личность, ему была свойственна страстная вера в человека, в его возможности. Ценность человека, по убеждению Чехова, определяется его способностью выстоять в условиях диктата обыденщины, не утратив в массе человеческих лиц своего лица. Таким был сам Чехов и таким его воспринимали современники.  М. Горький Чехову писал: "Вы, кажется, первый свободный и ничему не поклоняющийся человек, которого я видел". 

Чеховские рассказы отличает особый тон повествования - лирическая ирония. А.П. Чехов как бы с грустной усмешкой  вглядывается в  человека, в человеческую неустроенную жизнь и напоминает о жизни идеальной, прекрасной, какой она должна быть, причем своего представления об идеале он деликатно не навязывал, статей на сей счет не публиковал, а делился своими размышлениями в письмах к близким людям: "Мое святое святых, - писал он А.Н. Плещееву 4 сентября 1888 года, - это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи, в чем бы последние две ни выражались. Вот программа, которой я держался бы, если бы был большим художником".