Мечта о золотом веке в произведениях русской литературы XIX столетия

    «Утопические  легенды различных народов имеют  много общих черт, но их конкретные формы и особенности всегда глубоко национальны и определяются своеобразным характером развития каждого народа», - отмечал К.В.Чистов, автор книги «Русские народные социально-утопические легенды XVII – XIX веков».³ Тесно связаны легенды о золотом веке с таким литературным жанром как утопия.

       Изначально  термин «утопия» ведет свое происхождение от названия фантастического, вымышленного острова в знаменитой книге Томаса Мора «Золотая книга, столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве  государства и о новом острове Утопии» (1516). Термин этот происходит от греческого «u» — «нет» и «tороs» — «место». Буквально смысл термина «утопия» — место, которого нет. Существовали и другие варианты этого понятия, в частности, произведенные от греческого «еu» — «совершенный», «лучший» и «tороs» - «место», т.е. совершенное место, страна совершенства. В основе утопии - изображение несуществующего идеального общества. Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгаузена и Н.А. Ефрона дает такое толкование этому слову: «Утопии являются постоянным литературным видом, находящимся на границе между чистою литературою и социально- политической философией. В утопии мы видим сочетание самых разнообразных элементов: идеализации реальных отношений, пылкой фантазии, прогрессивных стремлений и др. Утопии будут создаваться до тех пор, пока существующие отношения не будут удовлетворять людей и пока последние будут, по тем или иным причинам, предпочитать свободную игру фантазии прямой критике действительности. Отправная точка всех утопий коренится в реальных отношениях».⁴ Утопия – одна из древнейших литературных форм. Авторами первых утопий были еще древнегреческие мыслители: Гипподам Милетский, Филеас Халкедонский, Платон в своих диалогах «Государство», «Политик», «Тимей», «Критий», основатель стоицизма Зенон. Уже в этих текстах проводится основной  утопический принцип: подробное описание регулируемой общественной жизни. В средние века развитие утопического жанра замирает, расцвет его приходится на эпоху Возрождения. В эту эпоху утопия приобрела по преимуществу форму описания совершенных государств, или идеальных городов, якобы существовавших где-то на земле, как правило, в какой-либо отдаленнёй точке земного шара, на недоступных островах, под землей или в горах. Начиная с ХVII в. становится популярной особая форма литературной утопии — так называемый государственный роман, повествующий о путешествиях по утопическим странам и содержащий прежде всего описание их государственного устройства. Известность получили: «Город солнца» (1623) Т. Кампанеллы - рассказ мореплавателя об идеальной общине, живущей без частной собственности и семьи, где государственная каста  поддерживает развитие  науки и просвещения, обеспечивает воспитание детей и следит за общеобязательным 4-часовым рабочим днем; «Новая Атлантида»(1627) Ф.Бэкона - о вымышленной стране Бенсалем, которой руководит «Соломонов дом»,  объединяющий собрание мудрецов поддерживающий культ научно - технической и предпринимательской активности;  «Иной свет или государства и империи луны» (1657) С.Сирано де Бержерака - о путешествии в утопическое государство на Луне,  где продолжают жить пророк Илия, патриархи; «История севарамбов» (1675—79) Д.Вераса о посещении потерпевшим кораблекрушение капитаном Сиденом страны Северамб, не знающей ни собственности, ни налогов.

       Среди различных по своему социальному содержанию утопий наиболее ярко выделяется произведения, написанные в таком жанре, как утопический социализм, обосновывающий идеи социального равенства и справедливости. Основа утопического социализма – идея создания «рая на земле», в своих произведениях социалисты-утописты предлагали конкретные пути построения такого идеального общества.  Это проекты Мабли, Морелли, Бабефа, Сен-Симона, Фурье, Кабэ, Геруки. Не позади, не в прошлом справедливое общество, оно – впереди, - утверждали эти авторы. Один из родоначальников утопического социализма Сен-Симон писал: «Золотой век, который слепое предание относило до сих пор к прошлому, находится впереди нас».⁵

       Разновидностью  утопических сочинений Нового времени  были многочисленные трактаты о «вечном мире» Эразма Роттердамского, Сент-Пьера, Канта, Бентама, Крюсе, педагогические, нравственно-этические и эстетические утопии Я.А.Коменского, Ж-Ж. Руссо, Ф.Шиллера.

       Утопия  как литературный жанр имеет ряд  устойчивых мотивов, это путешествие, видение, сон, обязательное присутствие фигуры рассказчика,  посещающего утопическое общество, и его проводника. Многовековая история прибавила к этой схеме лишь различные детали, продиктованные воображением художников.

       Но  есть и существенные различия между  утопиями и народными легендами о лучшем будущем, и главное из них то, что утопия, как правило, это порождение индивидуального сознания, мечта одного человека о счастливом  будущем для всех людей.

       «В истории литературы утопические романы и повести всегда играли большую роль, так как служили одной из форм осознания и оценки образа будущего, - читаем в статье В.П. Шестакова «Русская литературная утопия: образ будущего».- Вырастая, как правило, из критики настоящего, утопия рисовала дальнейшее движение общества, его возможные пути, набрасывала различные варианты грядущего».⁶ Сегодня трудно себе представить общую панораму истории без утопических произведений. Как говорил Оскар Уайльд, «на карту земли, на которой не обозначена утопия, не стоит смотреть, так как эта карта игнорирует страну, к которой неустанно стремится человечество. Прогресс — это реализация утопий»⁷. «Каждая страна вносила и вносит свою оригинальную и неповторимую лепту в сокровищницу утопической мысли. Каталог мировой утопической литературы за период с XVI по ХIХ в. насчитывает около 1 тыс. названий. И позднее утопия не сходит на нет (например: в Англии в первой половине ХХ в. появилось около 300 утопий; десятки утопий появились в начале века в Германии, в США только за период с 1887 по 1900 г. написано более 50 утопий)». ⁸

       Легенда о золотом веке нашла свое воплощение и в историко-философских, теософских воззрениях западноевропейских и русских масонов. «Масонский золотой век находился не только позади, но и впереди, в послеисторическом будущем, где времени больше не будет, в вечном царстве света и всемирного братства», - пишет в своей статье «Миф о золотом веке» В.И. Сахаров.⁹ «Это не только время, но и место, причем реально существующее в отличие от традиционных утопий. Орденская география глубоко символична. Золотой век расположен на Востоке, а себя масоны называли путешественниками в страну Востока. С этой точки зрения вся история человечества является историей человека, это его путь к себе, огромный «роман воспитания», где все общественные формации лишь ступени, грани испытания и возвышения, ведущие к спасению. Масонство в этой эсхатологической схеме выступает как избранный народ просвещенных и справедливых спасителей уклонившегося от света человечества. «Водители» масонской толпы стремились вернуть братьев и остальных людей в потерянный рай, в золотой век богини Астреи, где не будет законов, власти, наций, границ и собственности. План же устроения новой жизни содержится в Библии, которую надо толковать как мифическое послание Великого Архитектора Вселенной, в Евангелие от Иоанна и масонской мифологии, частью которой являлась и литература».¹⁰

       В западноевропейской философии, литературе и искусстве Нового времени легенда о золотом веке, и ее различные вариации  встречается достаточно часто. Вероятно, это связанно с тем, что данный период характеризуется активным поиском новых, более гармоничных форм общественного устройства, попыткой реально изменить жизнь людей к лучшему, верой в прогресс, конечным результатом которого станет создание некого идеального государства, и многие проблемы в нем будут решены с помощью науки, разумного управления, справедливости, равенства и правды.

       Книги западноевропейских утопистов переводились на многие языки мира, в том числе и на русский язык. В России эти переводные произведения впервые появились в XVIII век. 
 

1.3.  Русские легенды  о счастливой жизни:  народные сказания, влияние западноевропейской  традиции, утопические представления

    в произведениях русской литературы XVIII века:

       Но  своя мечта о золотом веке жила в сознании русского народа еще с  древних времен. Доказательством  тому служат многие утопические легенды, сказания, поверья, связанные с этой темой. В своей работе К.В. Чистов выделяет несколько типов таких легенд: о «золотом веке», существовавшем в прошлом, и о «далеких землях», в которых золотой век чудесным образом сохранился.

         «Рассказы о золотом веке близки  к историческим преданиям, - читаем далее. – Прошлое рисовалось временем изобилия, прежде всего потому, что природа была щедрее к человеку. Отсюда предания о больших зернах                   (А. Афанасьев, Русские народные легенды), об изобилии зверей и рыб, о невероятных рудных богатствах земли и пр.»¹¹ «Идеализация прошлого в широких слоях русского крестьянства получила в  XVII веке еще и религиозную окраску – в середине века произошел раскол. В старообрядческой среде идеализация прошлого обычно сочеталась с эсхатологическими представлениями – ожиданием «конца мира» и «тысячелетнего царства», которое должно было быть установлено божественным искупителем. В некоторых преданиях идеализация прошлого имеет неясные исторические очертания.  Таково, например, предание о Берендеевом городе, существовавшем когда-то на болоте невдалеке от Переславля-Залесского. В нем рассказывается о том, что на месте современного болота был город, в котором царствовал Берендей. Берендеи, жители этого города, жили будто бы счастливо и богато. Причины гибели города неясны. В некоторых пересказах упоминается лишь, что это произошло в то время, когда Берендей уходил со своим войском на войну. Предание бытовало на ограниченной территории — в районе Переславля-Залесского, но было очень устойчиво».¹²

       С этими легендами о прошлом золотом веке тесно соприкасаются предания о далеких землях, в которых золотой век существует до сих пор. «В памятниках древнерусской письменности легко можно отыскать свидетельство того, что легенды о праведных, вольных, богатых, идеальных землях были известны на Руси с давних времен, - пишет К.В. Чистов. ¹³- В XIV веке в послании архиепископа новгородского Василия к тверскому епископу Федору обсуждался вопрос о «мысленном» и сущем рае. Василий утверждал существование рая, который можно увидеть, и в который можно проникнуть, и ссылался при этом на неких новгородцев, которые видели его во время одного из путешествий. На протяжении ряда столетий переписывались и распространялись такие памятники, как «Сказание об Индийском царстве», «Откровение Мифодия Патарского», «Житие Андрея Юродивого», «Хождение игумена Данила», сказание о «Хождении Агалая в рай», «Путешествие Зосимы к рахманам», в которых обсуждалась проблема существования подобной идеальной страны где-то на востоке и рая где-то за морем, за пределами обитаемой земли. К XVII – XIX вв. подобных легенд появляется очень много: легенда о «Беловодье»,  о «городе Игната», о «реке Дарье», об «Анапе», о «Новых островах» и «Ореховой земле». Наибольшее распространение получила легенда о Беловодье –  чудесной стране, находившейся далеко на востоке, «за Сибирью». Легенда эта связана с деятельностью старообрядческой секты «бегунов» или «странников», считавших, что после реформы Никона начался «век антихристов» и теперь задачей каждого истинного христианина стала «брань с антихристовым миром или бегство от него». Беловодье представлялось сокровенным местом, где сохранялась возможность спастись от Антихриста. Это сельская крестьянская страна, в которой люди живут по «божецкому закону», и нет там никакой другой  власти, кроме духовной».¹⁴ Из всех уголков России тысячи людей бежали на восток в поисках неведомого Беловодья. 

       Эпоха Петра I внесла много изменений в русскую жизнь. Впервые так широко Московское государство знакомилось с западноевропейской культурой, литературой, искусством и философией. Тогда же возник и большой интерес к европейским утопиям, которые все чаще переводились на русский язык. Так, во второй половине XVII в. в печати появляются два издании «Утопии» Томаса Мора (правда, издание 1789 года по повелению Екатерины II было сожжено), переводы утопических романов Л.Голдберга, Д.Рамсея, Ф.Фенелона, Б.Фонтенеля и др. Во тоже время возникают первые русские произведения, посвященные этой теме. Первоначально они широко используют сюжеты и литературные приемы европейских утопий. Но, будучи зачастую подражательными по форме, эти произведения опосредованно всегда отражали русскую социальную жизнь и касались проблем реальной русской действительности.

       Автором первой русской утопии по праву считается  известный русский  драматург А.П.Сумароков, написавший в конце елизаветинского царствования рассказ, который называется «Сон “Счастливое общество”» (1759). В нем описывается некая «мечтательная страна», в которой правит государь, пекущийся о «всенародной пользе». Главное учреждение, которое занимается общественным правлением, — Государственный Совет, где заседают мудрейшие люди. В «счастливом обществе» люди оцениваются не по их происхождению, а по собственным заслугам. Здесь поддерживаются различные науки и ремесла, тогда как тунеядство, взяточничество и бюрократическая волокита запрещаются и преследуются. Иными словами, «счастливое общество» Сумарокова — антитеза современной ему реальности, идеальное общество, которое противостоит действительности. На это противопоставление далекого идеала и реально существующего Сумароков прозрачно намекает концовкой своего «Сна»: «Больше бы мне еще грезилося; но я живу под самой колокольнею; стали звонить и меня разбудили, и лишили меня сего приятнейшего привидения».

       Другим  интереснейшим памятником русской утопической литературы XVIII в. является роман известного писателя и историка М.М.Щербатова «Путешествие в землю Офирскую». Это обширное сочинение, рисующее неизвестную страну, название которой взято из Библии. Но, по сути дела, автор обращается к русской действительности и пытается нарисовать идеальный образ общественно правления. И хотя названия городов и областей носят экзотический характер, на самом деле они представляют собой переиначенные названия известных русских городов и губерний: например, столица, Офирской земли город Квамо — это, очевидно, Москва, Олботская область — Тобольская губерния, Агиара — Архангельская и т.д. В предисловии к роману Щербатов говорит, что имел целью описать страну, в которой «никто не бывал» или, по крайней мере, о которой «никто никакого не токмо описания, но ни даже упоминовения не учинил». При этом он отмечает, что его интересовали не описания природы, невиданных птиц или животных, а главным образом социальное и политическое устройство страны, так как здесь «власть государственная соображается с пользой народной», «ласкательство прогнано от царского двора и истина имеет в оный невозбранный ход», а «законы созданы общим народным согласием». Идеал Щербатова — просвещенная монархия, и не случайно в его утопии уделяется так много внимания делу просвещения, воспитания и образования. Все это позволяет считать сочинение Щербатова интересным образцом так называемого государственного романа. Утопия Щербатова приобрела популярность среди передовой русской интеллигенции. Известно, что его роман с увлечением читали декабристы, в частности Пестель и Лунин.