Ко второй половине
XIX в. цензура прошла длительный путь развития,
прочно закрепив свои основные функции,
накопив значительный опыт борьбы с вольномыслием.
Однако правовой статус цензуры, соответствующее
законодательство ни в коей мере не удовлетворяли
требованиям практики. Продолжал действовать
устав 1828 г., дополненный многочисленными
циркулярами, распоряжениями, инструкциями
и указаниями, в 30-40-е годы широкое распространение
получила ведомственная цензура. Законодательная
неразбериха создавала колоссальные трудности
как для самих цензурных органов, так и
для авторов, которые были беззащитны
перед произволом чиновников. По словам
одного из информированных знатоков той
эпохи академика С.В. Рождественского,
к 1862 г. насчитывалось 22 специальные цензуры.
Очевидно, что столь громоздкая система
не могла обеспечить четкой работы. Нужны
были организационные преобразования.
Подготовка нового цензурного устава
началась в 1857 г. и растянулась на восемь
лет, завершившись принятием «временных
правил о печати» 6 апреля 1865 г., которые
долгое время выполняли роль цензурного
устава.
В эпоху великих
реформ Александра II цензура, как и
многие другие государственные институты,
подверглась существенной трансформации.
В начале 60-х годов произошли
некоторые структурные изменения:
было упразднено Главное управление
цензуры, часть функций которого
возложили на Министерство народного
просвещения. В ведении последнего
оказались цензурные комитеты, отдельные
цензоры, канцелярия бывшего Главного
управления, ставшая особенной канцелярией;
из Министерства иностранных дел
сюда передали рассмотрение статей и
известий политического содержания.
Пересмотр законов о печати проходил
поэтапно. 12 мая 1862 г. «Временные правила
о цензуре» отменили все постановления,
принимавшиеся по этой части с 1828
по январь 1862 г.
В 1863 г. в разгар
реформ цензура вновь и уже
окончательно поменяла ведомственную
принадлежность. Она была передана
из Министерства народного просвещения
в Министерство внутренних дел. С
одной стороны, это свидетельствовало
о повышении авторитета данного
института, поскольку Министерство
внутренних дел (наряду с военным
и иностранных дел) всегда являлось
ключевым государственным ведомством.
С другой стороны, включение цензуры
в сугубо охранительное ведомство
означало усиление контроля за культурой.
Изъятие цензуры - структуры контрольно-карательной
- из Министерства народного просвещения,
которое, по словам тогдашнего министра
А.В. Головнина, было призвано «содействовать
развитию умственной деятельности», предоставлять
необходимую «свободу анализа» (а по сему
и направление цензуры здесь могло быть
«более снисходительным»), соответствовало
духу либеральных реформ. С принятием
в 1865 г. уже упоминавшихся «Временных правил
о печати» институт цензуры получил в
лице Главного управления по делам печати
руководящий орган, просуществовавший
вплоть до 1917 г.
Эпоха контрреформ
и последующий период не повлекли
за собой существенных структурных
изменений. Цензура осталась подведомственной
Министерству внутренних дел, продолжали
действовать цензурные комитеты
и отдельные цензоры в городах.
Однако изменение правительственного
курса не могло не отразиться на
функционировании важного охранительного
института, что выразилось прежде всего
в увеличении числа чиновников - цензоров,
инспекторов для надзора за типографиями,
литографиями и другими учреждениями
печати.
В конце 50-х-первой
половине 60-х годов наряду со структурными
происходили существенные содержательные
изменения в подходе к цензурованию. Сначала
был установлен максимально лояльный
режим, затем в связи с усилением общественного
движения в 1861-1862 гг. - более жесткий и,
наконец (по закону 6 апреля 1865 г.), административно
усиленный режим для печати. В то же время
руководство цензурой требовало политического
искусства и чрезвычайной осторожности,
поскольку в эпоху реформ откровенно грубое
давление на печатное слово противоречило
общественным умонастроениям. Однако
нельзя было забывать и основополагающих
принципов деятельности цензуры как государственного
охранительного института.
В период либерализации
цензуры в ее деятельности появились
элементы коллегиальности: были созданы
советы Главного управления и цензурных
комитетов. В соответствии с «Временными
правилами о печати» 1865 г. часть изданий
стала выходить без предварительной цензуры,
однако в случае нарушения цензурных правил
к провинившимся применялись разного
рода санкции. Однако подведомственность
Министерству внутренних дел, решение
судьбы публикаций резолюцией министра,
который мог согласиться с мнением меньшинства
и даже одного из членов совета либо дать
собственное заключение, подчас сводили
коллегиальность к нулю. Сохранение же
для ряда изданий предварительной и ведомственной
цензур делали либерализацию весьма условной.
Принятие в последующем дополнений и изменений
к закону 6 апреля 1865 г., инструкций министра,
в том числе «конфиденциальных», распоряжений
по ведомству и тому подобных документов
вело к корректировке цензурой политики
в сторону свертывания прав печати.
Качественные
изменения этой политики произошли
в конце 70-х-начале 80-х годов в
связи со сменой правительственного
курса и усилением административного
надзора. В октябре 1880 г. было создано
предварительное совещание под
руководством председателя комитета министров
П.А. Валуева для обсуждения начал, которыми
следовало руководствоваться при пересмотре
действовавших постановлений и временных
правил о печати. Однако работа совещания
была прервана 1 марта 1881 г., когда был убит
Александр II. Вопрос о цензурном уставе
был в очередной раз поставлен, но не разрешен.
«Положение о
мерах к охранению государственного
порядка и общественного спокойствия»
(1881) значительно расширило права
генерал-губернаторов, предоставив
им, кроме прочего, практически неограниченную
власть над печатными органами, вплоть
до приостановки любого периодического
издания на время действия положения,
то есть на неограниченный срок. Тогда
же вице-губернаторы стали цензорами
освобожденных от предварительной
цензуры губернских ведомостей, что,
несомненно, усилило административный
произвол в отношении печати. Решение
об окончательном прекращении повременного
издания (с запрещением редактору впоследствии
издавать другое) принималось в соответствии
с временными правилами от 27 августа 1882
г. Верховной комиссией по печати, в состав
которой входили министры внутренних
дел, юстиции и народного просвещения,
обер-прокурор Святейшего Синода, а также
министры и главноуправляющие тех ведомств,
которыми возбуждались подобные иски.
Таким образом, судьба издания и издателя
передавалась в руки высших чиновников,
что свидетельствовало о значении, которое
придавалось вопросам печати.
Правила особо
ограничивали свободу деятельности
уже провинившихся изданий, получивших
третье предостережение, обязывая после
их возобновления не позднее 11 часов вечера
накануне выхода в свет очередного номера
представлять его в цензуру. Редакторы
должны были, по требованию министра, сообщать
имена авторов статей, а цензоры получили
право приостанавливать издания без возбуждения
судебного преследования. Все это значительно
усложняло деятельность печати, ограничив
редакторов в выборе сотрудников и корреспондентов,
сузив возможности оперативной публикации
информации, что определяло популярность
и жизнеспособность изданий. Распространение
правил на все издания, арендуемые у правительственных
и учебных учреждений, не могло не отразиться
на положении отечественной научной литературы.
Перечисление наказаний за проступки
печати (в круг которых входили денежные
взыскания, аресты, тюремное заключение
за "печатание без просмотра цензуры,
за открытие и содержание тайно типографий,
литографий и металлографий, за хранение
и продажу книг, запрещенных цензурой",
и т.п.) вошло в такой важный законодательный
документ, как "Уложение о наказаниях
уголовных и исправительных" (1885). Еще
одним шагом, ужесточившим условия существования
отечественной печати, стало расширение
в 1888 г. круга изданий, подпадавших под
предварительную цензуру.
В целом цензурная
практика второй половины XIX в. вобрала
в себя и старые запретительные нормы,
и новые, отвечавшие обстоятельствам и
веяниям времени разрешения и запреты.
В отношении исторической литературы
это проявилось в строго дифференцированном
(в зависимости от социального, возрастного
и образовательного уровня предполагаемого
читателя) подходе к цензурованию. Не пропуская
в свет ничего явно «предосудительного»,
цензура все же предоставляла возможности
для развития исторической науки. В контексте
русской культуры XIX в. цензуру следует
рассматривать не только как регламентирующую,
контролирующую и охранительную, но и
как некую стимулирующую силу. Она заставляла
оттачивать печатное слово, которое приобретало
особую емкость, глубину подтекста. Научная
мысль сумела успешно обходить препоны
и рогатки цензуры, сохранив и даже приумножив
глубину и оригинальность.
4. Российская
империя и Советский союз: что
общего?
К концу XIX в. информационная
служба в России и на Западе претерпела
революционные изменения, в первую очередь
в её материально-производственной базе.
Одновременно шёл процесс, готовивший
образование системы СМИ. Начинается постепенное
оснащение радиотелеграфа звуком и голосом,
превращение в радиотелефон, а затем в
радио. К концу XIX столетия Россия накопила
мощный экономический потенциал, темпы
развития её промышленности опережали
другие страны.
В новых условиях
православная церковь и интеллигенция
проделали огромную работу по просвещению
народа, обучению его грамоте, чтению
- стала более активно расти
аудитория, потребляющая информацию.
В новом столетии
верховная власть и России, органы
управле-ния обществом, в том числе и цензурное
ведомство, оказались не готовыми к решению
тех проблем, которые как снежный ком на-растали.
Цензура должна была функционировать
в новых условиях: постоянного и быстрого
увеличения объема и диапазона инфор-мации,
развития ее новых форм и средств доставки
и распростра-нения, интенсивного роста
числа потребителей этой информации.
Самодержавие
стремилось затормозить прогресс информацион-ной
службы общества, что нашло отражение
во всех значительных тенденциях развития
российской журналистики. Среди них и
станов-ление провинциальной периодики.
Но трагические
события русско-японской войны вызвали
резкую критику власти в печати,
она коснулась даже царя в статье
о падении Порт-Артура, опубликованной
А. С. Сувориным в своей газете
«Русь».
Князь П. Д. Святополк-Мирскийдобился
выхода именного вы-сочайшего указа сенату,
появившегося в «Правительственном ве-стнике»
14 декабря 1904 г. В нем говорилось о необходимости
«уст-ранить из ныне действующих о печати
постановлений излишние стесне-ния и поставить
печатное слово в точно определенные законом
пределы, предоставив тем отечественной
печати, соответственно успехам про-свещения
и принадлежащему ей вследствие сего значению,
возмож-ность достойно выполнять высокое
призвание быть правдивою вырази-тельницею
разумных стремлений на пользу России».
В соответствии С указом царя, Комитет
министров па заседаниях 28 и 31 декабря
решил отменить некоторые из действовавших
постановлений о печати, признанных им
наиболее стеснительными, точнее опре-делить
смысл положений о воспрещении розничной
продажи печатных изданий, раскрытии имен
авторов статей, предоставив министру
внутренних дел право войти в Государственный
совет с ЭТИМИ вопросами И «образовать
особое совещание для пересмотра действующего
цензурного законодательства и для составления
нового устава о печати». 21 января 1905 г.
царь Николай II утвердил наме-ченные меры.
Однако меры,
предпринимаемые властью, постоянно
запаз-дывали. Кровавое воскресенье 9 января
1905 г. прозвучало сигналом к началу революции.
Ситуация в журналистике вышла из-под
всяко-го контроля власти, которая попыталась
замолчать события 9 января. В связи с этим
в Петербурге в помещении газеты «Новое
время» состоялось совещание редакций
ежедневных газет, независимо от их направления.
Несмотря на единодушный первый протест
такого рода, выступление петербургских
журналистов в защиту свободы слова за-кончилось
тем, что они получили разрешение опубликовать
неболь-шую информацию: «О событиях 9 января
и последующих дней мы имеем возможность
печатать только правительственные сообще-ния,
официальные сведения и известия, пропущенные
цензурой г. С.-Петербургского генерал-губернатора».
Этим событием началась открытая борьба
столичных журналистов с цензурой.
Власть попыталась
остановить начавшийся процесс освобож-дения
журналистики от цензуры. 17 октября 1905
г. был обнародо-ван Высочайший манифест,
по которому населению «даровались незыблемые
свободы на началах действительной неприкосновенности
личности, свободы совести, слова, собраний,
союзов». Манифест послужил основой для
выработки «Временных правил о печати».
С 19 октября по 24 ноября, когда вышли Временные
правила о периодических изданиях, господствовала
бесцензурность, назван-ная явочным периодом
свободы, когда издания выходили без вся-ких
разрешений. Особенно много в это время
появилось юморис-тических и сатирических
листков и журналов.
Журналистика
в этих условиях проявила новые качества:
соли-дарность и объединение в борьбе
за свои права. Союз в защиту свободы печати
охватывал большую часть периодики -- до
36 из-даний. Даже Союз владельцев печатных
заведений Петербурга об-ратился к правительству
с предложением отменить цензуру и уп-разднить
Главное управление по делам печати и
его цензурные комитеты.
Карнавал свободы
слова начал затухать. 26 ноября МВД
пред-ложило губернаторам, чтобы местные
цензоры «под личной ответ-ственностью
наблюдали» за своими изданиями и «по
всем, обнару-женным ими нарушениям закона
немедленно» возбуждали судебное преследование,
донося об этом в Главное управление по
делам печати.
И власть шаг
за шагом восстанавливала давший
трещины цен-зурный режим в государстве.
В 1906 г. последовали 18 марта Имен-ной указ
«Дополнения временных правил о повременных
издани-ях» и 26 апреля -- Временные правила
о непереодической печати.
Исторический
опыт первой русской революции показал,
что основным ее итогом была невозможность
власти вернуться к ста-рым порядкам.
Во всех сферах жизни, получив мощный революци-онный
заряд, Россия сделала шаг вперед.