Система внеэкономического принуждения в СССР в 1930-50 гг.

    По мнению зам. министра Чернышова, заключенные должны получать часть заработанных ими денег на руки — для улучшения своего бытового положения в местах заключения, посылки родственникам или с целью накопления этих средств до выхода из мест заключения; эта доля может равняться от 15 до 35 процентов от фактически заработанной заключенным суммы⁶.

    Для подготовки данной работы я использовал  следующую литературу и источники:  

         В работе «Гулаг: экономика принудительного труда» под редакцией Л.И. Бородкина, П. Грегори, О.В. Хлевнюка говорятся о необходимости изучения методов принуждения к труду. В этой работе описывается использование ГУЛАГа в принудительном труде, меры и способы воздействия на заключенных; способы стимуляции в труде.

    Автор работы «Система исправительно-трудовых лагерей в СССР 1923—1960» Смирнов М.Б. приводит статистические данные о количестве заключенных в ГУЛАГе в разные периоды его существования,  а также информацию отдельно о лагерях и колониях.

    Автор работ «Спецпоселенцы», «ГУЛАГ», «Заключенные в 1930-е годы: Социально-демографические проблемы» Земсков В.Н. описывает статистические данные по количеству заключенных, лагерей и колоний, по разным регионам в разные периоды их существования.

    Составители работы «ГУЛАГ (Главное управление лагерей) 1917—1960» Кокурин А.И. и Петров Н.В. приводят все законы и указы, касающиеся ГУЛАГа, а так же статистические данные о численности лагерей и колоний, и об их составе.

      Работу «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына А. можно отнести к литературе, как научное исследование и к источнику, как воспоминания человека – свидетеля описываемых событий. Нас интересует его работа в качестве источника, так как нам необходимо мнение человека прошедшего через ГУЛАГ. В своей работе Солженицын описывает все происходящее в ГУЛАГе, что каким-либо образом затронуло его.

    Все это является важными и необходимыми данными при рассмотрении нашего вопроса.   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    Глава 1. Принуждение к  труду в советской  экономике в 1930-е — середина 1950-х гг.                                                                                       ГУЛАГ в системе принудительного труда

    Решать  производственные задачи, которые ставило  сталинское руководство, и стимулировать людей к их выполнению можно было разными способами. В политэкономии есть понятие внеэкономического принуждения, когда приходится выполнять ту или иную работу на основе неэквивалентной компенсации за труд и использования таких способов принуждения как личная зависимость, прямое насилие, угроза насилия, различные формы репрессий, наказаний и всего прочего, что может придумать государство или владельцы средств производства и управляющие, чтобы заставить людей работать интенсивнее, больше и дольше. Соответственно, следом за Марксом, различают еще экономическое принуждение при капитализме, когда человек вынужден продавать свой труд в обмен на материальную компенсацию, обычно заработную плату. Образно обе группы стимулов называют политикой «кнута и пряника», «палки и морковки». Часто они ложатся в основу экономических расчетов. Но хорошо известно также, что этим не ограничивается мотивация труда. Она может базироваться на представлениях о долге, на этических и моральных соображениях, на воспитании и убеждении. Все они, как правило, воздействуют на работника одновременно, определяя отношение к труду и уровень его производительности. Дело, стало быть, состоит в выявлении господствующей тенденции для каждого исторического времени.

    Принуждение как способ привлечения к труду  органически вытекало из советской доктрины, что нашло отражение в понятии всеобщей трудовой обязанности, внедряемой с момента установления власти большевиков, исходя из принципа «не трудящийся да не ест». Отсюда — преследования тех, кто, по большевистским представлениям, не был трудящимся, в том числе представителей «свергнутых эксплуататорских классов», работников умственного труда. Более того, и сами трудящиеся становились объектом принуждения. Освобождая, как им казалось, пролетариат от капиталистической эксплуатации, большевики рассчитывали на сознательность тружеников в строительстве нового общества, но из этого в силу объективных и субъективных обстоятельств ничего не вышло. С первых лет существования новой власти люди попали еще в более сильную зависимость от государства, чем в старой России. Отсюда комплекс мер принуждения, предпринятых в годы военного коммунизма. Как писал Н. Бухарин в «Экономике переходного периода» в 1920 г., «пролетариат в условиях переходного времени распространяет принуждение на самого себя». При этом большинство принудительных мер не были изобретены большевиками, а унаследованы ими из прошлого.

    Были  и нововведения, придуманные новой властью. Это — мобилизации, государственная организация специальных принудительных работ, трудовых лагерей, использование трудовых армий и пр. Одновременно большевистское государство провозглашало политику перевоспитания трудом, кажется, на первых порах большевистские комиссары были искренне убеждены в «целительной» роли принудительного труда. До сих пор не умолкают споры о том, в какой степени система трудовых отношений,  присущая  военному коммунизму,  носила вынужденный или доктринальный характер. Но несомненны два обстоятельства. Во-первых, переход к новой экономической политике в советской России в 1920-е гг. потребовал отказа от многих принудительных мер предшествующего времени. Во-вторых, военный коммунизм оставил глубокий след в экономической политике советского государства.

    В трудовой практике 1920-х гг. государство  продолжало прибегать к принудительным работам, хотя их размеры значительно сократились. Лица, приговоренные судом на срок более 1 года, должны были работать в домзаках, тюрьмах и исправительно-трудовых колониях (ИТК). Трудовые колонии были двух типов: открытого и закрытого. ИТК открытого типа создавались вне городов для борьбы с нищенством, проституцией, беспризорностью, бродяжничеством и строились на началах самоорганизации и самоуправления. ИТК и прочие исправительно-трудовые учреждения закрытого типа рассматривались как изоляторы для борьбы с уголовными преступлениями, но все исправительно-трудовые учреждения считались советскими хозяйственными организациями, которые ставят своей целью привитие трудовых навыков осужденным и рациональное использование их труда. Осужденные на срок менее года отбывали наказание без лишения свободы «в целях разгрузки тюрем и колоний». При советских органах создавались отделы (бюро) организации принудительных работ. Приговоренные к ним должны были получать 50% заработной платы (в отдельных случаях 75%). Отделы принудительных работ были обязаны создавать предприятия для осужденных на срок свыше 6 месяцев или организовывать общественно-полезные работы. Уголовное преследование как метод принуждения к труду в 1920-е гг. не имело широкого применения.

    Вместе  с тем в советском трудовом праве 1920-х гг. были сформулированы положения, существенно отличавшие его от права других стран и на долгие годы, определившие специфику судебных решений в Советском Союзе. Последние выступали не как мера наказания, а как мера социальной защиты, т.е. комплекс принудительных мер, применяемых судами к преступникам как социально-опасным лицам. В связи с этим отрицалась эквивалентность (равноценность) наказания содеянному, а на первое место ставилась опасность преступления для общества. Этот принцип последовательно проводился в жизнь, определяя характер репрессий. На первое место ставилось объявление врагом народа, затем лишение свободы со строгой изоляцией, приговор к принудительным работам, поражение в правах, высылка из СССР, ссылка и высылка в пределах СССР, увольнение с работы, запрет на профессиональную деятельность, конфискация имущества, общественное порицание, штраф, а с конца 1920-х гг. — возможность загладить трудом причиненный вред. Совершенно очевидно, что при таком подходе происходит смешение различных видов и форм наказаний. На первое место выдвигается не уголовное, а политическое преследование. Это позволяет говорить об общей политической направленности пенитенциарной политики советского государства⁷. Любопытный факт в 1930 г. в результате такой политики и оказываемого давления на суды 20% убийц, 31% насильников, 46% грабителей и 70% воров были осуждены к принудительным работам без содержания под стражей, в то время как осужденные по политическим статьям направлялись в места заключения с более строгим режимом, изоляцией и охраной⁸. Это особенно относится к тому времени, когда в стране установилась сталинская диктатура, и рождение ГУЛАГа в 1929 г. не случайно совпадает с моментом ее утверждения⁹.

    Расширение  ГУЛАГа началось в ходе форсированной сталинской индустриализации, провозглашения программы хозяйственного освоения северных, труднодоступных и малонаселенных районов, страдающих отсутствием и недостатком рабочей силы. С принятием пятилетнего плана появилась идея посылать заключенных туда, куда не хотели ехать вольнонаемные работники. Предполагалось также, что работа на объектах пятилетки будет способствовать перевоспитанию заключенных. В период НЭПа реализация крупных проектов была не под силу в местах заключения. Поэтому возникает идея создания специальных больших лагерей и системы спецпоселений для высланных из деревни раскулаченных крестьян, других «чуждых» и «социально-

опасных»  элементов¹⁰. 11 июля 1929 г. СНК СССР принял специальное постановление об использовании труда заключенных на Севере, на Урале, в Сибири, в Казахстане и на Дальнем Востоке. К моменту его подписания в стадии организации уже было несколько лагерных комплексов ОГПУ с количеством заключенных около 23 тыс. человек¹¹. Реализация плановых заданий требовала концентрации больших ресурсов, в первую очередь трудовых, на строительстве крупных промышленных и транспортных объектов. Они должны были стать опорными пунктами колонизации новых районов. Предполагалось, что заключенные после окончания срока или досрочного освобождения, а ссыльные после восстановления в гражданских правах, останутся на новых местах, на «вольном» положении. Таким образом, был взят курс на принудительную колонизацию.

    Дальнейшее  оформление различных секторов принудительного  труда совпадает с утверждением централизованного планирования, и снабжения (выделения «фондов»), мобилизационного распределения трудовых ресурсов, с массовой коллективизацией и другими политическими кампаниями, проводимыми сталинским руководством. Важно понять: эти кампании, крикливые и шумные, напичканные идеологическими лозунгами, приобретали опасную логику саморазвития. Каждая такая кампания имела периоды зарождения, развертывания и спада, почти безошибочно прослеживаемые даже в официальных документах¹².

    К 1932 г. в стране было создано уже 11 лагерей, а число заключенных в них составило 270 тыс. человек¹³. В лагеря в основном отправлялись осужденные на срок от 3-х лет. Характер их трудоиспользования оставался примерно тем же, что и в прежних местах заключения: та же самоокупаемость входящих в состав лагерей предприятий. Роль ОГПУ сводилась к функции поставщика и держателя рабочей силы, обеспечивающего ее поставку на основе контрагентских соглашений.

    Первой  стройкой, имевшей военно-стратегическое значение, которая стала символом рождения ГУЛАГа, стал Беломорско-Балтийский канал (ББК). Здесь ГУЛАГ должен был «показать себя», продемонстрировать свои возможности по концентрации большого числа людей, массой и штурмом обеспечить выполнение плана. При этом главным критерием «успеха» становится не самоокупаемость (рентабельность) проведенных работ, а ввод объекта в назначенный срок при строго заданных лимитах, за исключением, может быть, привлечения рабочей силы. В целом задача строительства была выполнена. Какой ценой это было достигнуто — предмет специального рассмотрения. Будучи отработкой модели лагерной системы, ББК способствовал тому, что на другие лагерные объекты распространялись понятие срочности, повышения норм выработки, сверхурочные работы и т.п. К таковым относились Дальстрой, созданный для освоения золотоносных месторождений Дальнего Востока, и строительство Байкало-Амурской магистрали, вызванное обострением обстановки на восточных границах СССР. После введения в строй ББК значительная часть заключенных была переброшена в 1935 г. на строительство канала Москва-Волга. Лагерный труд был наполовину ручным, условия труда, питания и быта исключительно тяжелыми и, как результат, росла смертность заключенных¹⁴. Так, за годы строительства ББК смертность увеличилась в 6 раз¹⁵. Вместе с тем в лагерях сразу же обозначилась проблема, присущая экстенсивной советской экономике, — тотальный дефицит трудовых ресурсов.

    Особенный рост лагерного населения произошел после принятия в 1932 г. ряда репрессивных законов (например, законы о хищениях социалистической собственности, о паспортизации и др.). Как бы то ни было, с 1933 г. лагеря становятся доминирующим типом организации принудительного труда. При этом постепенно сглаживаются различия между лагерями и прежними формами мест заключения, между ИТЛ и ИТК, а также спецпоселениями, что приводит к созданию общей системы ГУЛАГа под эгидой НКВД¹⁶. В момент образования 
в середине 1934 г. единого НКВД в нем было уже 15 ИТЛ с числом заключенных 620 тыс. К тому времени общее число мест лишения свободы, подчиненных различным органам, составляло 274, а количество заключенных приближалось к отметке в 1 млн. человек¹⁷. Еще несколько лагерей было образовано в последующие годы. Если в 1933 г. их «население» увеличилось на 176 тыс., то в 1933 г. – на 455 тыс., в 1935 г. — еще на 330 тыс. и 1937г. в них содержалось 821 тыс. заключенных. В системе ИТК, более мелких и раскинутых по всей стране, к 1937 г. по данным НКВД находилось 375 тыс. заключенных. Кроме того, в стране к этому времени числилось примерно 700 тыс. человек, приговоренных к принудительным работам без лишения свободы¹⁸.