Противоречие новшеств и традиций в лице Петра I и его сына

     Еще больше Петра увлекало военное дело. Увлечение выросло на почве его  детских забав. Со временем деревянные пушки стали заменяться боевыми, появляются настоящие сабли, протазаны, алебарды, пищали и пистолеты.

     Но  ни с чем не может сравниться страсть  Петра к мореплаванию и кораблестроению. Петр, вместе с Брантом, заложил верфь  при устье реки Трубежа, впадающего в Переяславльское озеро, и тем положил начало своему кораблестроению.

     Бояре хотели внушить ему  любовь к другим забавам  и пригласили его  на охоту, но он сказал им: "знайте, что царю подобает быть воином, а охота есть занятие холопское".³²

     Энергии у царя было в излишестве. Петру нравились те развлечения, в которых он сам мог деятельно участвовать, и он оставался равнодушен к тем из них, в которых ему отводилась роль зрителя или неподвижно сидящего соучастника.

Алексей.

     Однако  царевич не был лишен дарований, как может показаться на первый взгляд. Сам он говорил о себе: «природным умом я не дурак, только труда никакого понести не могу»³³. Отец его в одном из писем тоже писал: «бог разума тебя не лишил»³⁴. Но разум Алексея был на редкость пассивным и ленивым. Эти черты царевича в полной мере проявились, когда отец стал приобщать его к государственным делам. 

     Алексей много занимался чтением книг, но большей частью книг богословского  содержания, походя в этом отношении  на деда, царя Алексея, или на дядю, царя Федора. Таким образом, умственное направление царевича нисколько не соответствовало целям Петра.

     Для того чтобы сделаться способным  продолжать начатое Петром, для поддержания  значения России в системе европейских  держав, для обеспечения участия  России в результатах западноевропейской культуры, для решения сложных вопросов законодательства и администрации, царевич нуждался в совершенно ином приготовлении, в совсем иных средствах эрудиции.

     Между тем как Петр, живя за границей, работал  на верфях, занимался в кабинетах  и лабораториях натуралистов, доставал и читал сочинения по артиллерии, баллистике и пиротехнике, сын его углубился в книги о небесной манне, в жития святых, в правила Бенедиктинского ордена или в знаменитый труд Фомы Кемпийского.

     Петр  осматривал арсеналы и доки, фабрики  и мастерские, между тем как Алексей делал выписки из церковно-исторического труда Барония «Annales ecclesiastici»³⁵. Петр старался составить себе точное понятие о государственном и общественном строе Англии, Франции и Голландии, Алексей же был занят вопросом средневековой истории, изучая воззрения прежних веков на понятие о грехе или убеждения прежних поколений в отношении к соблюдению поста. Предприимчивость, физическая сила и энергия Петра были противоположны некоторой мягкости, вялости, телесной слабости царевича.

     Все в интересах Алексея составляло противоположность отцу; Петра занимало кораблестроение, военное искусство, всякого рода ремесла и промыслы; царевич с любовью углублялся в чтение благочестивых книг, в рассказы о чудесах и видениях, которым Петр не верил.

     Сын, принадлежал к прежнему, отжившему свой век поколению. Мир, в котором жил Алексей, сделался анахронизмом, вследствие чего царевич оказался неспособным составить себе ясное понятие о том, в чем нуждалась Россия; его взоры были обращены не вперед; живя преданиями византийской старины, он скорее мог сделаться монахом или священником, нежели полезным государственным деятелем.  

Брак.

Пётр.

     Петру не исполнилось 17 лет, когда мать решила его женить. Ранний брак, по расчетам царицы Натальи, должен был существенно изменить положение сына, а вместе с ним и ее самой. «Женится — переменится», — думала царица. По обычаю того времени юноша становился взрослым человеком после женитьбы. Следовательно, женатый Петр уже не должен был нуждаться в опеке сестры Софьи, наступит пора его правления, он переселится из Преображенского в палаты Кремля.

     Кроме того, женитьбой мать надеялась остепенить сына, привязать его к семейному очагу, отвлечь от Немецкой слободы и увлечений, не свойственных царскому сану. Поспешным браком, наконец, пытались оградить интересы потомков Петра от притязаний возможных наследников его соправителя Ивана, который к этому времени уже был женатым человеком и ждал прибавления семейства.

     Из  своего окружения Наталья Кирилловна сама подыскала сыну невесту —  двадцатилетнюю красавицу Евдокию  Лопухину, по отзыву современника, «принцессу лицом изрядную, токмо ума посреднего и нравом несходного своему супругу».

     28 января 1689 г. без всяких подобающих пышностей в Преображенском состоялась свадьба. Царь был хмур: наперекор своей воле он выполнял требование матери, которой не мог перечить.

     Однако  один из современников отметил, что  «любовь между ними была изрядная, но продолжалася разве токмо год»³⁶. Возможно, что охлаждение между супругами наступило даже раньше, ибо через месяц после свадьбы Петр оставил Евдокию и отправился на Переяславское озеро заниматься морскими потехами. Молодая боярышня, смирная, благочестивая, воспитанная в старых традициях, нравилась царице, но совершенно не подходила беспокойному, всегда рвавшемуся к делу Петру.

     В Немецкой слободе царь познакомился с дочерью виноторговца Анной  Монс. Один современник считал, что  эта «девица была изрядная и умная», а другой, напротив, находил, что она была «посредственной остроты и разума». Кто из них прав, сказать трудно, но веселая, любвеобильная, находчивая, всегда готовая пошутить, потанцевать или поддержать светский разговор Анна Монс была полной противоположностью супруге царя — ограниченной красавице, наводившей тоску рабской покорностью и слепой приверженностью старине. Петр отдавал предпочтение Монс и свободное время проводил в ее обществе.

     Не  упрочило семейных уз и рождение в 1690 году сына, названного Алексеем.

     Уже после смерти Натальи Кирилловны Петр решил избавиться от жены, однако веских причин для развода не было. Евдокия не была бесплодной и не прелюбодействовала.  Доказательств измены добыть не удалось несмотря на все приложенные царем старания. В 1698 году Евдокия была пострижена в монахини под именем Елена в нарушении всех законов и уставов.

Алексей.

     Подчиняясь  повелению Петра, Алексей был  вынужден выбрать спутницу жизни  за границей.  К 1707 году относится  начало переговоров о браке царевича с принцессой Шарлоттой Вольфенбюттельской³⁷. Как кажется, царевич узнал об этих переговорах лишь в то время, когда в 1709 году ему приходилось отправиться за границу.

     Брак Алексея был  совершен 14 октября 1711 года в Торгау. Все, казалось, уладилось как нельзя лучше. Говорили до свадьбы, что Алексей страстно любит свою невесту. Даже отношения царевича к отцу в это время казались удовлетворительными. Алексей переписывался до свадьбы с отцом о частностях брачного договора. Царь приехал в Торгау, чтобы присутствовать при свадебной церемонии, и ласково обращался с кронпринцессой. Однако на четвертый день после свадьбы Алексей по желанию отца должен был отправиться в Померанию для участия в военных действиях.

     На  свадьбе присутствовал немецкий философ и математик Лейбниц. Шарлотта, некоторое время жившая в Торне, переписывалась с мужем и, между прочим, не без удовольствия узнала о горячем споре, происходившем в лагере близ Штетина из-за кронпринцессы между Меншиковым и царевичем. Когда Меншиков позволил себе выразиться не совсем лестно о Шарлотте, Алексей резко порицал дерзость светлейшего князя. Узнав, что царевич должен участвовать в нападении на остров Рюген, Шарлотта сильно беспокоилась и вообще обнаруживала дружбу и любовь к мужу.³⁸

     Отношения между супругами становились хуже, и они окончательно охладели друг к другу. Высокая и худая, с лицом, изуродованным оспой, Шарлотта была совсем не такая женщина, чтобы впоследствии расположить к себе сердце мужа и оказать на него доброе нравственное влияние.

     Алексей начал хворать, как говорили, чахоткой и отправился для лечения в Карлсбад. Только в последнюю минуту перед отъездом мужа Шарлотта узнала о его намерении отправиться за границу. Во время пребывания Алексея в чужих краях она, кажется, не получила ни одного письма от него и даже не знала точно о его местопребывании. Во время отсутствия мужа она родила дочь Наталью (12 июля 1714 г.). В декабре 1714 года Алексей возвратился в Петербург. В первое время после приезда из-за границы он был ласков в обращении с женой, но скоро у него появилась любовница Ефросинья, крепостная девка учителя царевича Вяземского; к тому же он начал сильно пьянствовать. Весной 1715 года он заболел опасно, однако поправился.

     12 октября 1715 года Шарлотта родила  сына Петра, а 22 октября скончалась. Она была не в состоянии  содействовать развитию царевича и не имела никакого влияния на него. Как и прежде, он был предоставлен самому себе и влиянию недостойных приятелей.

     Брак, как Петра, так  и Алексея был  устроен по настоянию  родителей, которым  они либо не хотели (Пётр), либо боялись (Алексей) перечить. Невесты, а в дальнейшем жёны не могли заинтересовать своих супругов, они не понимали их внутреннего мира, стремлений и желаний. Таким образом, результат женитьбы по политическому расчёту был один и тот же – неудачная семейная жизнь, отвращение к жене и безразличие к детям. Пётр ещё до смерти матери мечтал избавиться от Евдокии, у него появился новый предмет воздыхания – Анна Монс, но он не решался разорвать брачные узы, опечалив тем самым мать. Алексей  женился на Шарлотте только из угождения воле родителя, не смея ему противиться по трусости и слабости характера. Он также вскоре после свадьбы завёл себе любовницу, имел частые ссоры с женой. Он обвинял своего отца и его ближайшее окружение в том, что навязали ему нелюбимую женщину. О заточении супруги в монастырь по примеру отца или разводе речи и не шло, поскольку власть Петра над сыном была слишком сильной.

     Алексей же обнаруживает больше сходств с дедом, царём Алексеем, или дядей, царём Фёдором, нежели с отцом. Медлительность, неспешность, любовь к разговорам, традиционность, набожность – все эти черты были свойственны русским царям, жившим до Петра. Алексей постоянно находится в мечтах, таких далёких от окружающей его реальности. Царевич не желает понять родителя, его стремлений, трудов и усилий… 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава II

Политические  взгляды и сподвижники.

Пётр.

       У молодого Петра сложилась  своя “кумпания”. В нее входили  А.Д.Меншиков — ближайший сподвижник  царя; Ф.М.Апраксин — будущий адмирал;  А.М.Головин — командир потешных  полков, один из первых адмиралов и фельдмаршалов, а затем руководитель внешней политики страны; Г.И.Головкин — будущий канцлер. Князь Федор Юрьевич Ромодановский именовался “генералиссимусом Фридрихом”, был главой солдатских полков, “королем пресбурхским”, “князем-кесарем”.

     Все члены «компании», в том числе  и Петр, считали себя подданными «князя-кесаря» и отдавали ему  царские почести. В письмах царь называл Ромодановского не иначе  как «Konih» или «Sir» и всякий раз в шутливой форме отчитывался  перед ним о своих действиях. Царь назначил Ромодановского начальником Преображенского приказа, ведавшего политическим сыском.

     Токарь  царя Андрей Нартов рассказывает, как  однажды между «князем-кесарем» и его «подданным» – царем  возник «конфликт» из-за того, что Петр не снял шапки перед ехавшим по дороге «князем-кесарем». Тот пригласил царя к себе и, не вставая с кресла, отчитал его: «Что за спесь, что за гордость! Уже Петр Михайлов не снимает ныне кесарю и шляпы!».³⁹

     Слободские  знакомства расширили первоначальную "кумпанию" Петра. К комнатным стольникам и спальникам, к потешным конюхам и пушкарям присоединились бродяги с Кокуя. Рядом с бомбардиром "Алексашкой" Меншиковым, человеком темного происхождения, невежественным, едва умевшим подписать свое имя и фамилию, но шустрым и сметливым, а потом всемогущим "фаворитом", стал Франц Яковлевич Лефорт, авантюрист из Женевы, пустившийся за тридевять земель искать счастья и попавший в Москву, невежественный немного менее Меншикова, но человек бывалый, веселый говорун, вечно жизнерадостный, преданный друг, неутомимый кавалер в танцевальной зале, неизменный товарищ за бутылкой, мастер веселить и веселиться, устроить пир на славу с музыкой, с дамами и танцами, - словом, душа-человек или "дебошан французский", как суммарно характеризует его князь Куракин, один из царских спальников в этой компании. Иногда здесь появлялся и степенный шотландец, пожилой, осторожный и аккуратный генерал Патрик Гордон, наемная сабля, служившая в семи ордах семи царям, по выражению нашей былины.

     Если  иноземцев принимали в компанию, как своих, русских, то двое русских играли в ней роли иноземцев. То были потешные генералиссимусы князь Ф. Ю. Ромодановский, носивший имя Фридриха, главнокомандующий новой солдатской армией, король Пресбургский, облеченный обширными полицейскими полномочиями, начальник розыскного Преображенского приказа, министр кнута и пыточного застенка, "собою видом как монстра, нравом злой тиран, превеликий нежелатель добра никому, пьян по вся дни", но по-собачьи преданный Петру, и И. И. Бутурлин, король польский или по своей столице царь Семеновский, командир старой, преимущественно стрелецкой армии, "человек злорадный и пьяный и мздоимливый".