Особенности исторического процесса в России

хозяйства от западной традиции. Ведь даже в Прибалтике, где сезон

сельскохозяйственных  работ больше, чем в России, всего  лишь на 4-5 недель,

общинный фактор давным-давно утратил свое значение. 

Нестабильность  существования индивидуального  крестьянского хозяйства в России

хорошо понимали и господа-помещики, которые периодически помогали крестьянину

ссудами, всячески стимулировали уравнительно-демократические  функции общины.

Больше того, помещики всегда стремились укрупнить  крестьянское хозяйство.

Некоторые помещики даже держали под постоянным контролем режим питания крестьян.

Их приказчики следили, чтобы беспечные крестьяне ("лакомцы", "моты" и "плуты")

не съели за зиму семенной фонд (а они и "дают волю бабам брать и стряпать без 

разбору"). При  утвердившейся еще с XVIII века норме  расхода зерна и крупы (с

учетом фуража) в 3 четверти (24 пуда) в год на взрослого  человека, что по

калорийности  не превышало 3 тыс. ккал. в день, очень  часто крестьяне сокращали 

норму до 1500 ккал. (12 пудов в год). 

В первой половине XIX века сдвиги в агротехнике несколько расширили возможности

крестьянина, и  теперь он мог освоить и 6 десятин  пашни на семью в 4 человека.

Однако уровень  обработки земли был по-прежнему низок и урожайность почти  не

росла. 

По Нечерноземью чистый сбор на душу сельского населения в конце века достигал

всего лишь 13 пудов  зерна (а по 13 губерниям - 14 пудов). Даже накануне войны 

1914 года, когда  были отличные урожаи (в среднем  по стране сам-4, или 45 пудов  с 

десятины), в  России в целом на душу населения  приходилось всего по 26 пудов.

Экспорт зерна, о котором сейчас часто вспоминают, шел практически за счет

сокращения нормы  питания. В 1888 году специальная комиссия правительства 

фиксировала, что  и крупные, и мелкие крестьянские хозяйства "вынуждены продавать 

свои продукты в искусственно больших размерах, не руководствуясь ни положением

цен, ни уровнем  собственных потребностей". 

Совокупный прибавочный  продукт увеличивался практически  почти исключительно за

счет роста  численности рабочих рук, то есть за счет роста земледельческого

населения, и  путем освоения новых пространств  при экстенсивном характере самого

земледелия. Таким  образом, многовековой процесс колонизации  все новых и новых 

территорий миграция населения на юг, восток и юго-восток, были вызваны жестокой

необходимостью. Там плодородие черноземов давало возможность резкого упрощения

приемов обработки  земли, сокращения трудозатрат и  тем самым существенного 

увеличения площади  пашни, обрабатываемой одним человеком. Урожайность же при 

этом могла  быть выше, чем в Нечерноземье.  

Правда, все вновь  осваиваемые регионы очень часто  подвергались жесточайшим 

засухам, а это  создавало резкие колебания в  объеме товарной зерновой продукции.

Итогом этого  была относительно скромная по своим  размерам средняя многолетняя 

урожайность и средний многолетний объем товарной продукции. Всероссийский

зерновой рынок  имел чрезвычайно долгий путь формирования около двух столетий.

Жестокий дефицит  времени, предназначенного на паровое  трехполье, обусловил 

полное прозябание в деревне такой отрасли, как огородничество, Поэтому издавна в

Нечерноземье  и заокских землях данную хозяйственную  отрасль взяли на себя...

города(!). Уже  во второй половине XVIII века здесь было уже довольно мощное

торговое огородничество и садоводство, корнями уходящее в глубь веков. Столь

причудливое развитие русского города отвлекало ресурсы  рабочей силы от

углубленной промышленной специализации.

 

ПРИЧИНЫ ИЛИ  СЛЕДСТВИЯ ?

 

Необходимость постоянного участия в земледелъческом  производстве практически 

всех рабочих рук крестьянской семьи обусловила еще с петровских времен узость

рынка рабочей  силы, определила в конечном итоге  сезонный характер деятельности

многочисленных  промышленных заведений. Многие мануфактуры  основывались в 

сельской местности, ближе к ресурсам рабочей силы. Крепостной труд в

промышленности  просуществовал более полутора века! Крайне неблагоприятные 

условия для  капиталистического накопления, роста  промышленного капитала

определили необычайную  силу в России торгового капитала, ибо торговая прибыль

долгое время  была выше промышленной. Как итог этих процессов - очень позднее 

развитие в  стране капитализма. 

Не следует  забывать и историко-культурный аспект развития России. Ведь низкий

объем совокупного  прибавочного продукта определил упрощенную структуру не только

государственного  механизма. Он обусловил практическое отсутствие в средневековье 

свободной городской  интеллигенции (ученых, актеров, художников и т. д.). Многие

века функции  этих "разночинцев" выполняла  церковь. И только в ту пору, когда

государство преодолело гипертрофию церкви, ее мощное влияние  на культуру пошло 

на убыль (примерно с Петра Первого) и светский аспект культуры стал развиваться 

гораздо интенсивнее. И тем не менее резкий контраст уровня развития культуры по

сравнению с Западом все еще оставался. Ведь первые университеты там появились в

ХII - XIII веках, а  у нас лишь в середине XVIII века. 

Фундаментальные особенности ведения крестьянского  хозяйства в конечном счете 

наложили свои особенности и на русский национальный характер. Прежде всего речь

идет о способности  русского человека к крайнему напряжению сил, концентрация на

сравнительно  протяженный период времени всей физической и духовной потенции.

Вместе с тем  вечный дефицит времени, веками отсутствующая  взаимосвязь между

качеством земледельческих  работ и урожайностью хлеба не выработали в нем ярко

выраженную привычку к тщательности, аккуратности в работе и т. п. Экстенсивный

характер земледелия сыграл немалую роль в выработке  в русском человеке легкости

к перемене мест, извечной тяге к "подрайской землице", к "беловодью" и т. п.,

чему не в  последнюю очередь обязана своей  огромной территорией Россия. Наряду с 

этим экстенсивный характер земледелия, его рискованность  умножили в нем тягу к 

традиционализму, укоренению привычек ("хлебопашец есть раб навычки). С другой

стороны, сила общинных традиций, внутреннее ощущение грозной  для общества

опасности пауперизации создали почву для развития у  русского человека

необыкновенного чувства доброты, коллективизма, готовности к помощи, вплоть до

самопожертвования. Итак, перед нами определенный тип  общества с рядом весьма

существенных  его особенностей. В основе их лежит  специфичность крестьянского 

индивидуального хозяйства, обусловленная таким  фундаментальным фактором, как

Природа. И надо отдать себе отчет, с чем же мы расстаемся на крутом переломе

нашей жизни. Как  бы не получилось, что мы расстаемся не с причиной (природными

ссо6енностями), а лишь со следствиями (принципами организации  общества) и рано

или поздно неустраненная или неучтенная причина даст о себе знать.  

Природно-географический фактор мы отменить не можем, хотя несомненно, что под 

влияниям промышленной и технологической революции, механизации  и химизации 

сельского хозяйства  зависимость русского крестьятва от природы ослабла

многократно. Но ведь эта зависимость также ослабла  и для западноевропейского, и 

для американского  фермера. Когда-то в XVIII веке немецкий крестьян мог позволять 

себе кормить  скот гречей, а русский крестьянин Нечерноземья с гречей пек пироги.

На западе Европы крестьянин пахал поле до 4-6 раз, а  русский крестьянин мог 

пахать его  лишь 2-3 раза. И ныне машинизированный фермер Запада и 

машинизированный  русский крестьянин по-прежнему будут  работать в разных

условиях: у первого сезон работ будет с февраля по декабрь, а у второго - с

апреля по сентябрь и до половины октября. И здесь  нельзя рассуждать абстрактно

что лучше, крестьянское хозяйство или колхоз? В принципе, отвлекаясь от проблем 

расслоения, конечно, можно допустить, что самостоятельное индивидуальное

хозяйство лучше. Однако конкретный опыт многовекового  хозяйствования крестьянина 

в неблагоприятных  условиях нечерноземной России, к  сожалению, делает это 

допущение и  спорным, и рискованным. Создавать  же благостные сказки о

дореволюционном прошлом нашего крестьянина преступно. 

Ныне в России взят курс не только на рыночную экономику  но и на интеграцию в 

будущем в общеевропейский  рынок. (в том числе и аграрный рынок). По сути дела

этот процесс  неизбежен. Но для этого прежде всего необходимо создание условий,

обеспечивающих  будущему русскому фермеру возможность  выдержать жесткую 

конкуренцию. Это  можно сделать лишь в том случае,если его производительность

будет существенно  выше, чем у западного фермера. 

Трудно, очень трудно назвать ту отрасль сельского хозяйства, где бы фермер

Западной Европы не имел бы преимуществ (в силу природно-географического  фактора)

и не мог оказать  экономическое давление на будущего фермера Нечерноземья и 

некоторых других регионов. 

Думается, что следует повернуться лицом к опыту Истории и особо тщательно

продумать будущее  российского Нечерноземья и тех  регионов, где были особо живучи

традиционные  общинные распорядки землепользования и земледелия. Важность учета 

этого опыта  многократно возрастает в связи с развалом Советского Союза и

формированием более десятка самостоятельных  государств. Российская Федерация 

лишилась в  этой связи былой системы разделения труда и специализации в 

земледелии и  животноводстве. Больше того, в России отныне резко возрастает общая

доля пространств, малопригодных для гарантированного земледелия. А ведь в 

большей части  таких регионов России совокупность так называемых "естественных

потребностей" индивида существенно больше, чем, например, на западе Европы. Роль