Автор работы: Пользователь скрыл имя, 08 Января 2011 в 16:16, статья
Последние десятилетия в связи с нарастанием кризисных явлений в обществе и
экономике все большее внимание уделяется анализу социально-экономической истории
отдельных стран и территорий, факторам, обусловившим специфику их становления и
развития. Автор публикуемой ниже статьи рассматривает влияние
природно-климатических условий на особенности экономики России и ее
государственности. В основу статьи положено выступление автора на заседании
Л.В. Милов.
Особенности
исторического процесса в России
Последние десятилетия
в связи с нарастанием
экономике все
большее внимание уделяется анализу
социально-экономической
отдельных стран и территорий, факторам, обусловившим специфику их становления и
развития. Автор публикуемой ниже статьи рассматривает влияние
природно-климатических условий на особенности экономики России и ее
государственности.
Последние десятилетия
в связи с нарастанием
экономике все
большее внимание уделяется анализу
социально-экономической
отдельных стран и территорий, факторам, обусловившим специфику их становления и
развития. Автор публикуемой ниже статьи рассматривает влияние
природно-климатических условий на особенности экономики России и ее
государственности. В основу статьи положено выступление автора на заседании
Президиума РАН.
ОСОБЕННОСТИ
ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
В РОССИИ
Л.
В. Милов
Проблема изучения особенностей исторического процесса в России многопланова. В
данном сообщении будет уделено внимание одному из важнейших моментов,
определивших
специфику исторического
и государственности. Речь пойдет о роли природно-климатического фактора, о
которой в общем плане еще в XIX в. писал С.М. Соловьев. Моя цель - выявить
механизм влияния
этого фактора на развитие общества.
Констатируя господство на территории Восточной Европы преимущественно умеренного
континентального климата, следует подчеркнуть, что на итоги земледельческой
деятельности населения исторического ядра России в течение многих столетий
губительнейшим образом влияли весенние и осенние заморозки (чего нет, в
частности, в Скандинавии). В дополнение к этому нужно отметить и переменчивый
характер летней погоды (то жара и засуха, то холодно-дождливое ненастье),
влекущий за собой неурожаи. В более южных районах постоянной угрозой была и
остается поныне жестокая засуха (за исключением, быть может, западной части
Предкавказья).
Главным же и весьма неблагоприятным следствием нашего климата является короткий
рабочий сезон земледельческого производства. Так называемый беспашенный период,
когда в поле нельзя вести никакие работы, длится в средней полосе России семь
месяцев. Побывавший в Москве в 1568-1569 гг. секретарь английского посольства
Джордж Турбервилль писал: "Семь месяцев в году здесь холод так велик, что только
в мае свой надел идет пахать мужик" (перевод В.С. Давиденковой-Голубевой). В
южных районах
эта пора немного короче (6 месяцев).
Данное обстоятельство означает, что столетиями русский крестьянин для выполнения
земледельческих работ (с учетом запрета на труд по воскресеньям) располагал
примерно 130 сутками в год. Из них около 30 суток уходило на сенокос. В итоге
однотягловый хозяин с семьей из четырех человек имел для всех видов работ на
пашне (исключая обмолот снопов) лишь около 100 суток. В расчете на десятину
(около 1 га) обычного
крестьянского надела это
если он выполнял полевую барщину, то, например, в XVIII в. - почти вдвое
меньше).
Для более четкого уяснения данной ситуации замечу, что в таких европейских
странах, как Англия и Франция, "беспашенный" период охватывал всего два месяца
(декабрь и январь). Известный русский агроном И.И. Комов, живший в XVIII
столетии, подчеркивал: "У нас ... лето короткое бывает и вся работа в поле летом
отправляется ... В южных странах Европы, например, в Англии под ярь и зимою
пахать могут, а озимь осенью, в октябре, в ноябре сеять... Поэтому у нас еще
больше, нежели в других местах, работою спешить должно" [I]. Налицо колоссальное
различие с Западом. Возможность интенсификации земледелия и сам размер
обрабатываемой пашни на Западе были неизмеримо больше, чем в России. Это и
4-6-кратная пахота, и многократное боронование, и длительные "перепарки", что
позволяло обеспечить чистоту всходов от сорняков, достигать почти идеальной
рыхлости почвы и т.д. Больше того, в силу этих обстоятельств крестьянин на
Западе мог вести размеренный образ жизни, успевая, помимо полевых работ,
производить множество
других трудовых и бытовых операций.
На Западе Европы данное обстоятельство обусловило еще на заре цивилизации
интенсивный процесс трансформации общины как формы производственного
сотрудничества коллектива индивидов в общину как социальную организацию мелких
собственников-земледельцев. Раннее упрочение индивидуального крестьянского
хозяйства стимулировало
возникновение частной
концентрацию земельной собственности и формирование слоя крупных феодальных
землевладельцев. Конечным итогом подобной эволюции явилось становление
своеобразного типа государственности, которому практически не были свойственны
хозяйственно-экономические функции по созданию и поддержанию всеобщих условий
производства либо они были сведены к минимуму. При таком варианте развития центр
тяжести всегда оказывался "внизу": в крестьянском хозяйстве, в хозяйстве
горожанина-ремесленника и купца. Феодальная сеньория и городская коммуна были
максимально активны в реализации своих административных, социальных и
социокультурных
функций.
Отсюда проистекало удивительное богатство и разнообразие форм индивидуальной
деятельности, бурное развитие культуры, искусства, раннее становление науки. Нет
необходимости упоминать о фундаментальном основании этих процессов - быстром и
широком развитии
ремесла и торговли, раннем формировании
капитализма.
В России складывался кардинально иной уклад жизни, больше того, иной тип
государственности. Поскольку рабочий сезон в земледелии был вдвое короче, чем в
основных странах Западной Европы, то о возможностях Запада не могли мечтать даже
крупные землевладельцы. В середине XVIII в. только монастырское хозяйство
достигло затрат труда на обработку земли, равных 39-41 человеко-дню в расчете на
десятину в двух полях (яровом и озимом). Причем общие затраты труда составляли
примерно 70 человеко-дней на десятину [2]. Достигалось это путем концентрации
большого количества рабочих рук на сравнительно некрупных монастырских пашнях,
что было не по силам большинству дворянских поместий. Благодаря этому монастыри
по затратам труда в какой-то мере не уступали Западу. Знакомство с данными по
семи северным регионам Франции примерно того же времени показывает,
что, в частности, в Парижском регионе в крупных хозяйствах затраты труда на
десятину поля под пшеницу составляли также около 70 человеко-дней. Из них
непосредственно на обработку земли уходило, как и в русских монастырях, примерно
40 человеко-дней [З]. Разница состояла в том, что во Франции работать с землей
можно было в два раза дольше, чем в России, а это подразумевало и разный уровень
агрикультуры, и
разную интенсивность труда.
Что касается обычного крестьянского хозяйства, то в условиях российского
Нечерноземья земледелец, как уже говорилось, мог затратить на обработку земли в
расчете на десятину всего 22-23 дня (а барщинный крестьянин - вдвое меньше).
Значит, если он стремился получить урожай на уровне господского, то должен был
выполнить за 22-23 дня объем работ, равный 40 человеко-дням, что было невозможно
даже путем чрезвычайного напряжения сил всей семьи, включая стариков и детей.
Ведь чтобы вспахать сохой десятину, нужно потратить даже на нетяжелой почве в
среднем четыре дня. Причем это будет легкая вспашка с заглублением на вершок
(4.5 см) при желательной глубине в 15-20 см. Если вспахать десятину дважды, то
придется пройти по полю с лошадью и сохой около 100 км. Если же пашню "троить",
то потребуется проделать путь примерно в 160 км, то есть предпринять огромный и
тяжкий труд в условиях постоянного дефицита времени. В период уборки урожая
темпы работ
также должны были быть предельно
высоки.
Конечно, редко кому удавалось выдерживать такой напряженный труд в течение
многих лет подряд, поэтому в реальности большинство обеспечивало относительно
качественную обработку полей за счет сокращения возделываемой пашни. По
обобщенным данным статистического описания России второй половины XVIII в. (так
называемые "Экономические примечания к Генеральному межеванию"), обеспеченность
пашней в историческом центре России в пересчете на мужскую (ревизскую) душу
достигала всего 3-3.5 десятины в трех полях, а на тягло (то есть на две души
мужского пола) - около 7 десятин. Когда же мы обращаемся к сведениям о размерах
посевов из губернаторских отчетов, то выясняется, что посевы составляли в
среднем на мужскую душу около 1.25 десятины в яровом и озимом поле, то есть на
крестьянскую
семью из четырех человек - около
2.5 десятины [4].
Таким образом, весьма суровые объективные обстоятельства, прежде всего
чрезвычайно сжатый во времени рабочий сезон, давали возможность обработать с
соблюдением минимальных норм агрикультуры лишь очень небольшой надел земли.
Увеличение надела в XIX столетии не привело к принципиальному изменению
ситуации; существенное же расширение посевов в южных
районах, на черноземах сопровождалось резким падением качества обработки почв.
Учитывая вышеизложенное, не покажется удивительным, что в течение многих веков
урожаи в России были очень низкими. Сведения, касающиеся отдаленных времен,
скудны и фрагментарны. Однако встречаются весьма впечатляющие факты. Так, в
Пространной редакции Русской Правды - юридическом памятнике начала XII в., в
Информация о работе Особенности исторического процесса в России