Особенности исторического процесса в России

 

Исторический  центр России, как известно, располагается в зоне, отнюдь не самой

благоприятной для земледелия. Два важнейших  обстоятельства: худородные почвы и 

неблагоприятный климат.

 

"...РАБОТОЮ  СПЕШИТЬ ДОЛЖНО"

 

"Поэтому на  протяжении многих веков земледелец  находился в ситуации, когда на

соблюдении необходимых  требований агрикультуры просто не хватало  времени. И 

неудивительно, что в течение по крайней мере четырех столетий (примерно с конца 

XV века. то есть  со времени несомненного утверждения  паровой системы с 

трехпольем) средняя урожайность в этом огромнейшем регионе была поразительно

низкой: от сам-2 до сам-3 (то есть при средней густоте  высева он равен 3-5

центнерам с  десятины или гектара). Редко, очень  редко урожаи доходили до 10 -12

центнеров. 

Максимум, что мог сделать крестьянин, - так это вспахать озимь два-три раза,

дважды проорать кое-что из яровых, многократно проборонить  и... пожалуй, все. На

эти работы в  господском хозяйстве, где было много  рабочей силы, в XVIII веке

затрачивалось около 50 человеко-дней на десятину ози мого и ярового в целом (от

сева до жатвы), в то же время сам крестьянин, имея семью как минимум из четырех 

человек, располагая временем, определенным нашей природой в 130 рабочих дней,

мог обрабатывать, соблюдая названные требования, примерно лишь около 2,5

десятины в  двух полях, то есть он мог потратить  всего лишь около 30 дней на

десятину. Драматизм  состоял в том, что если крестьянин хотел получить урожай не

ниже господского (а он был 5-6 ц с га), то он должен был вложить в эти 30

рабочих дней массу  труда, по обычным меркам равную 50 человеко-дням. Совершить 

это он мог только путем чрезвычайного напряжения всех сил семьи, включая детей.

Крестьянину на Западе Европы, конечно, ни в средневековье, ни в Новом времени 

такого напряжения сил не требовалось, ибо сезон работ был там гораздо больше. 

Как писал русский  агроном XVIII века И. И. Коков: "У нас ... лето бывает

короткое и  вся работа в поле летом отправляется... В южных странах Европы,

например в  Англии, под ярь и зимою пахать могут, а озимь осенью в октябре, в

ноябре сеять. Поэтому у нас еще больше, нежели в других местах, работою спешить 

должно". За этими  скупыми, сдержанными оценками скрывается громадная разница и в 

возможностях  земледелия, и в укладе жизни крестьян, и в его культуре и т. д.

Только зная это, можно понять, например, почему в ХУIII веке при земельном 

просторе, отсутствии скученности населения в Нечерноземье и заокских землях

обеспеченность  пашней достигала всего трех десятин  на мужскую душу, а 

обрабатывал фактически русский крестьянин и того меньше - 50-60% этой пашни,

включая пар. Ведь если бы он обрабатывал всю землю, то на десятину посева

пришлось бы потратить из общего бюджета времени  в 130 дней всего около 15

рабочих дней. А  это означало настолько примитивную при тогдашней технике

обработку пашни, что могло поставить под угрозу даже получение семян. 

Правда, эта горестная  ситуация долгие века оборачивалась  и некоторым благом.

Ведь часть  неиспользованной пашни могла отдыхать, зарастая в перелог. Тем самым

вплоть до начала XIX века на крестьянских полях Нечерноземья (да и не только

его) поддерживался  хоть какой-то минимум плодородия и  полевой пашни.

 

БЕСКОРМИЦА И  НЕУРОЖАЙ

 

Конечно, на все  это можно возразить: а зачем  стараться многократно пахать поле и

т.п., когда можно  удобрять его навозом и получать большие урожаи?! И это 

справедливо. Но все дело в том, что навозного  удобрения, как это ни странно, в 

России всегда остро не хватало. Пашня крестьянина  удобрялась, как правило, лишь

один раз в 9-15 лет. 

Причина самая  простая - отсутствие кормов. У многих мучения с кормом начинались

уже с весны. Только скотина поднаберет силы на весенней луговой траве, а уже 

нужно запускать  луга для будущего сенокоса. Скот на недолгое время переводили на

паровое поле. Но ведь и его где-то 10 - 15 июня надо унавозить  и начинать

пахать. И вот  лето красное на улице, а скот без  лучшего корма пасется по

оврагам, перелескам и т.п., пока не перейдет на озимое, а  потом и яровое жнивье

и отаву. 

Самое же главное - короткий срок заготовки сена. В Нечерноземье он был всего 20-

30 дней. Пора  сенокоса - это пора отчаянного  напряжения всех сил, но редко 

какому крестьянскочу  двору (около 8 человек) удавалось заготовить более 300

пудов. Конечно, подкашивали и позже, но кардинально уже ничего не менялось. В

нынешнем индивидуальном хозяйстве, если оно обходится без  комбикормов или хлеба,

ко- рове необходимо примерно 120 -150 пудов сена. А вот в XVIII веке считалось

идеальным, ес- ли корова имела на 200 суток около 100 пудов, а лошадь - около)

160 пудов. Практически  же крестьянин в XVI-XVIII веках мог израсходовать на

корову лишь около 30-50 пудов сена, на лошадь - около 60- 80 пудов и т. д.

Отсюда складывалась многовековая традиция: основной корм скоту - это солома,

мякина, охвостье, то есть так называемый "гуменный корм". Конечно, и в 

Голландии, и  в Германии солома (яровая) тоже была кормом. Но там он был лишь

одним из видов  корма наряду с сеном, сочными  кормами (корнеплодами капустой и т.

п. У нас же солома - главный корм. Причем не только яровая, но и грубая ржаная

солома. В итоге  скот худел, болел и часто погибал, И так было вплоть до начала

XX века. Особенно  трагична была ситуация с рабочим  скотом. Сильная рабочая 

лошадь должна была употреблять не солому, а сено и овес (фуражный). По

свидетельству русского агронома М. Ливанова, в конце XVIII века в Англии на

рабочую лошадь расходовалось в год до 130 пудов  овса. А в России в XVI- XVIII

веках даже в  господских имениях рабочие лошади получали при стойловом содержании

всего от 27 до 35 пудов невеяного овса. Так называемые "нерабочие" лошади - до

8-9 пудов на 200 суток! Крестьянская рабочая лошадка  могла рассчитывать в 

среднем лишь на 15-20 пудов овса. 

Для русского крестьянина  ранний весенний сев был всегда тяжким: надо сеять, а

лошадь еле  стоит. Только побыв на подножном  корму, животное становилось 

пригодным к  пахоте. А время упущено: поздний  сев ставил под угрозу урожай

(особенно овса) от ранних осенних "заморозков". Глубокий знаток современного  ему 

сельского хозяйства, известный русский агроном Андрей Болотов писал в свое

время, что многие крестьяне, "имея одну негодную или  две лошади, с нуждой (то

есть еле-еле. - Л.М.) землю свою вспахать могут". Недаром в пору уже 6урного

развития капитализма  в России в 1912 году в 50 губерниях страны насчитывалось до

31% безлошадных  крестьян. 

В силу тех же обстоятельств в России на протяжении примерно четырех столетий в 

Нечерноземье  практически не было товарного скотоводства. Оно было "навозным": "у 

нас не столько масло, сколько скотина нужна". Только после реформы кое-где

появляется молочное животноводство.

 

ТЫСЯЧЕЛЕТНЯЯ  ОБЩИННОСТЬ

 

Многовековая  необычайно низкая урожайность, вынужденная  ограниченность размеров

крестьянской  запашки создавали условия для  существования российского общества

как общества с  относительно низким объемом совокупного  прибавочного продукта, то

есть общества почти чисто земледельческого. 

Последнее обстоятельство имело громадное значение для  формирования определенного 

типа государственности на территории исторического ядра нашей России, вынуждая

господствующий  класс создавать жесткие рычаги государственного механизма,

направленного на изъятие той доли совокупного  прибавочного продукта, которая шла 

на потребности  развития самого государства, господствующего класса и общества в

целом. Именно отсюда идет многовековая традиция деспотической  власти российского 

самодержца, отсюда идут в конечном счете и истоки режима крепостного права в 

России, суровость  которого не имела аналогов в мире. 

Развитие полевой  барщины, создавая для крестьянина  воистину невыносимые условия 

жизни, вызвало  вместе с тем усиление жизнедеятельности  общины как защитного 

механизма, действующего в интересах крестьян. Примерно с  конца XVI столетия

возрастает демократизм общины, постепенно развиваются уравнительные тенденции

направленные  прежде всего на защиту бедных, на помощь бедным за счет зажиточной

группы крестьянства Ввиду слабого развития городов  и промышленности вообще

российское общество было крайне заинтересовано в сохранении жизнедеятельности

буквально каждого  крестьянского двора, ибо разорение  крестьянина не переключало 

его в иную сферу  производственной деятельности, а ложилось бременем на общество.  

Многовековой  опыт вынужденного общинного сожительства крестьян-земледельцев

помимо чисто  производственных функций выработал  целый комплекс мер для подъема 

хозяйств, по тем  или иным причинам впавших в разорение. Земельные переделы и 

поравнения, различного рода крестьянские "помочи" сохранились  в России вплоть до

1917 года. Причем  они уцелели, несмотря на энергичное  втягивание крестьянского 

хозяйства, начиная  со второй половины XIX века, в систему  капиталистических 

отношений.  

Реформа П. А. Столыпина  проводилась в период, когда основная масса крестьянства

еще не могла  существовать без общины в силу все  тех же, указанных ранее 

обстоятельств. Общинные уравнительные традиции существовали даже в 20-е годы

вплоть до коллективизации. Существование крестьянской общины в России отнюдь не

делало производство коллективным, но оно было таковым в кризисные моменты этого

производства. А  их было немало. Более чем тысячелетнее существование общины в 

России является фактором, кардинально отличающим способ ведения сельского