Особенности исторического процесса в России

Однако заготовить за 20-30 суток сенокоса 1244 пуда сена для однотяглового

крестьянина пустая фантазия. Выше уже говорилось, что, имея семью из четырех 

человек, земледелец был в состоянии обработать пашню  размером в 3.75 десятины в 

трех полях; пар  в таком случае был равен 1.25 десятины, норма скота - 7.5

головы. За 30 суток косец с помощниками мог заготовить примерно 300 пудов сена.  

Этого едва хватало  на одну лошадь, одну корову и одну овцу, что, конечно, не

обеспечивало  пар "наземом", ибо на десятину пара приходилось 1.8 головы крупного

скота. Но такое  поголовье означало гибель хозяйства. "Средственный" крестьянин

должен был  иметь минимум 2 лошади, 2 коровы и 3-4 овцы, не считая свиней. Как же

при 300 пудах  сена прокормить скот? 

Факты свидетельствуют, что крестьянская лошадь в сезон  стойлового содержания

получала около 75 пудов сена, корова, наравне с  овцой, -38 пудов. Таким образом,

вместо 13 кг в  сутки лошади давали б кг, корове вместо 8 или 9 кг - 3 кг и 

столько же овце. А чтобы скот не сдох, его кормили  соломой. При такой кормежке

удобрений получалось мало, да и скот часто болел и издыхал. В итоге в лучших, в

частности монастырских, хозяйствах земля удобрялась раз  в 6 лет, в крестьянских

хозяйствах ~ раз  в 9 лет ("Добрая земля назем раз  путем примет - до 9 лет 

помнит", - гласит пословица). В XIX в. в Тульской губернии пашня удобрялась раз

в 15 лет, в Орловском  уезде Вятской губернии пар унавоживали  раз в 12 лет, а всю 

землю - в 3 раза реже. 

Следует иметь  в виду, что воспроизводство скота  в Нечерноземье в определенной

мере обеспечивалось за счет южнорусских регионов, поставлявших, кроме того,

мясное поголовье  на рынки центра страны. Распашка плодородных  степей

ликвидировала этот ресурс. В начале XX в. А.В. Чаянов, характеризуя современную 

ему деревню, писал: "В большинстве русских губерний мы встречаемся с...

наличностью кормового  голода, когда абсолютно необходимое  количество скота,

требуемое иногда только для тяги и навозного удобрения, не может быть обеспечено

кормовыми ресурсами" [12]. 

Общий итог данного  обзора можно сформулировать так: практически на всем

протяжении своей  истории земледельческая Россия была социумом с минимальным 

совокупным прибавочным  продуктом. Поэтому если бы Россия придерживалась так 

называемого эволюционного  пути развития, она никогда не состоялась бы как 

великая держава. 

Целесообразно вычленить важнейшие особенности  российского социума и хотя бы

некоторые специфичные  моменты развития нашей государственности.  

Начнем с того, что в суровых природно-климатических  условиях

Восточно-Европейской  равнины индивидуальное крестьянское хозяйство так и не

смогло порвать  с общиной. Его крайняя слабость компенсировалась благодаря помощи

крестьянской  общины на протяжении почти всей тысячелетней истории русской 

государственности. Многие столетия великорусский пахарь мог сводить концы с

концами, только прибегая время от времени к восполнению  быстро нарастающей 

"выпаханности" полей путем разного рода лесных  росчистей, сжигая срубленный  лес 

и эпизодически получая высокие урожаи. Необходимость  постоянного сведения лесов

и осуществления  целого ряда других хозяйственных функций  укрепляла потенциал 

традиционной  общинной организации. В свою очередь, сохранение общины повлияло -

отчасти непосредственно, а отчасти и опосредованно - на характер русского этноса

и российской государственности. 

Касаясь наиболее раннего периода отечественной  истории, важно подчеркнуть, что 

сложившийся на этапе древнерусской государственности  механизм изъятия и 

концентрации  княжеской властью совокупного  прибавочного продукта возник не в 

силу необходимости баланса и сдерживания противоречий общества, расколотого на

бедных и богатых. Наоборот, ведущими силами этого процесса были потребности 

политической  самоорганизации множества общинных микромиров. В таком обществе еще 

не было социально  и политически значимой верхушки крупных землевладельцев.

"Великое переселение  народов" приводило к ослаблению, а иногда даже к 

исчезновению  местной знати, к резкому усилению военных вождей и дружины.  

Военно-дружинные  элементы социумов, осваивающих или  ищущих новые жизненные

пространства, исторически  были призваны форсировать устройство неких структур,

необходимых для  обеспечения жизни и быта военно-политической верхушки. 

В новейшей литературе появилась логически целостная  и довольно аргументированная 

концепция существования на раннем этапе развития государственности так

называемых "служебных  организаций" (Польша, Чехия, Венгрия). Речь идет о 

создании властной элитой целой сети поселений, в каждом из которых жители из

поколения в  поколение специализировались на каком-либо определенном виде

ремесла. Поселенцы  такого рода имели особый статус, вовлекаясь в эту сферу как 

по принуждению, так и добровольно. 

"Служебные  организации" подобного типа  как бы обгоняли эволюционное  развитие и 

компенсировали  недостаточность развития производительных сил социума, позволяя

удовлетворять нужды господствующего класса. Есть вполне очевидные свидетельства 

существования подобной структуры и в Древней  Руси. Примером могут служить люди,

содержавшие станы  для объезда князем своей территории и заготавливавшие "корм" и

припасы для  лошадей, а также обширная сеть поселений  бортников, бобровников,

сокольников, рыболовов. Есть основание полагать, что подобные структуры 

функционировали у нас долгие столетия и сохранялись  вплоть до XVII в., когда

получили новый  мощный импульс развития. 

Своеобразным  вариантом развития структур подобного  типа было функционирование

государственной власти как "власти-собственности", уходящей корнями в порядки и 

способы материально-бытового и военного обеспечения дружинной среды. Особую,

хотя и неоднозначную, роль этот институт играл в статусном  обеспечении 

наследников-княжичей, получавших "власть-собственность" в виде

"удела-государства". Наследник становился главой "государства"  с правом сбора

ренты-налога и  пользования им (совместно с дружиной) и иными имущественными

правами, ибо  других путей восполнения материальных ресурсов наследников великого

князя еще не было. 

Следствием указанных  особенностей стал слишком рано начавшийся процесс так

называемой феодальной раздробленности. В качестве некоей "тяги к единению" при 

невозможности создания полноценных суверенных княжеств можно расценить 

сохранение особого  статуса Киевского великого княжения, наличие общего для всех

законодательства  и своеобразной иерархии княжеских столов в рамках единой

династии Рюриковичей. Действительная раздробленность наступила  значительно 

позже, сыграв зловещую роль - приведя древнерусский этнос  в зависимость от

Золотой Орды. Для  социума с минимальным совокупным прибавочным продуктом

ордынское иго  было тягчайшим бременем в социально-экономическом  плане. Кроме 

того, оно явилось  тормозом становления государственности. К моменту падения ига 

в 1480 г. управление территорией Руси все еще совершалось, как в раннефеодальную

эпоху, с помощью  архаичного механизма личных временных  поручений (в частности,

института наместников). Только в середине XVI столетия наконец  оформляются 

постоянные центральные  органы управления. 

Формирование  единого Московского государства  шло в рамках резкого усиления

государственной власти. Объективное содержание этого  процесса состоит в реакции 

социума на реальную опасность разделить судьбу примитивных  земледельческих 

обществ и быть раздавленным любой внешней силой. Выстраданный опыт

золотоордынского ига стимулировал энергию социума к выживанию путем оптимизации

объема совокупного  прибавочного продукта за счет формирования мощной

государственной машины, способной преодолеть локальное  сопротивление общинных

микромиров при  изъятии налогов и ренты.  

Задолго до установления крепостного права великие и  удельные князья активно 

использовали  для государственных и даже домениальных нужд особый вид трудовой

повинности населения - "посошную" службу. Периодически великие князья "велели

сохами своими", то есть по поземельной разнарядке, производить в государстве

самые разнообразные  работы в объемах, существенным образом  превышавших обычные 

государственные повинности. Посредством "посохи" к работам привлекались не

только посадские (городские) и черные (волостные) люди, но нередко и крестьяне

из боярских селений, поместий, а также из селений  церковных иерархов и 

монастырей. Из числа посадских людей и волостных  крестьян выбирали целовальников 

"к нашему (княжескому) делу", "к денежным  сборам". Эта система получила

дальнейшее развитие в XVI-XVIII вв., когда на государеву службу в финансовые

органы и для  торговли "казенными" товарами стали  брать людей купеческого звания

("гостей", членов "гостиной и суконной" сотни, гильдейского купечества).

Становление светского землевладения в Северо-Восточной Руси с неизбежностью

привело к необходимости  увеличения ренты продуктами и особенно отработочной

ренты. Тем самым  была вызвана к жизни тенденция  к ликвидации общины как средства

защиты и локального сопротивления крестьянства. Стихийный нажим на общину шел

одновременно  разными путями, некоторые из которых  оказались исторически 

бесперспективными. 

В конечном итоге  нейтрализация влияния общины была осуществлена путем 

ограничения в  рамках всей страны права перехода крестьян из селения в селение с

последующим навечным прикреплением их к земле (а значит, и к владельцам земли).