Кодификационная комиссия 18 в. Кодификация Сперанского

Целью Комиссии объявлялось составление «общего Законоположения», распространяющего действие свое на всю империю. Местные изъятия и особенности предполагалось зафиксировать в общем тексте, причем относительно допустимости изъятий в докладе наличествовал следующий пассаж: «Различные степени гражданственности некоторых губерний и другие местные обстоятельства необходимо требуют для благостояния их, в некоторых отношениях исключительных (из общего законоположения) или частных законов и форм судебных. Для составления их необходимо:

1) извлечь из существующих частных законов начала, на которых они основаны, и по исследовании и соображении оных привести в совершенное единообразие с основаниями общего государственного законоположения;
2) собрать и исчислить главнейшие местные обстоятельства сих губерний, и приняв в уважение климат, религию и обычаи жителей, а также политические перемены, с ними бывшие, найти разности, какие произошли от того в законах и формах судебных;

3) исследовать, в чем указанные выше местные обстоятельства делают препятствия к единообразию форм и законов; и являются ли эти препятствия существенными и непреодолимыми, или мнимыми и удобоотвартимыми; касаются ли они прав собственности или же одного обряда».

Хотя непосредственно в докладе тезис о необходимости максимального сокращения числа местных изъятий не нашел своего отражения, однако общая интонация и установленные цели деятельности Комиссии однозначно указывали на стремление к ликвидации многочисленных партикулярных положений. Более прямолинейно этот подход выражен в докладе № 163 Комиссии от 5 февраля 1805 года, в котором «указывалось, что единообразие законов одно из необходимых качеств систематических законоположений; царства процветают и народы благоденствуют под сению мудрых и единообразных законов». Исходя же из тезиса о необходимости единообразных законов, Комиссия пришла к выводу о потребности в дальнейшем увеличении поставленных перед нею задач, приводя следующие аргументы: «Единство теории, на которой законоположения основаны… очень важно. Нельзя представлять на волю частным искуссникам и философам – определение изъяснение теории законов; от этого великое зло проистекает. – Необходимо начертать теорию или основание права и утвердить ее верховною властью законодателя. Главное дело при составлении подобной теории: не упустить из виду ничего существенно принадлежащего ей как науке законоведения, избежать определений слишком отвлеченных и метафизических. Она должна заключать в себе: 1) понятия и отличительный характер предметов, относящихся к какому-либо одному роду; 2) внутреннее расположение предметов, определений и объяснений». Иными словами, не успев еще приступить к выполнению той задачи, ранее которой она была создана, Комиссия сочла нужным также заняться и вопросами юридического образования, оглядываясь, вероятно, в поисках примера для подражания, на самого Юстиниана. Работа эта была поручена секретарю Комиссии Г.А. Розенкапфу, который, по всей вероятности, являлся инициатором сего начинания. Г.А. Розенкамф избрал следующий метод: «чтобы содержание статей для каждой главы законов было бы составлено вместе с основаниями права. По содержанию статьи [были] разделены на два класса: в одном заключаются вопросы, на которые редакторы должны [были] извлечь ответы из законов действующих (status quo). Другой класс содержал в себе начала или основания права, поставленные против каждого вопроса». Как и во многих других сферах деятельности Комиссии дальше ряда набросков дело не двинулось.

3. Кодификация Сперанского

В январе 1808 года, накануне возбуждения вопроса об ее преобразовании, Комиссия составления законов подала на рассмотрение императора отчет о четырех годах своей работы. До составления «общего Законоположения» дело так и не дошло, а в отчете Комиссия высказывалась о тех качествах, которыми, на ее взгляд, должно обладать подготавливаемое ею Уложение:

«I. Оно должно обнять все части законодательства, ибо в книге законов должны быть определены не токмо права и обязанности частных людей, но и все отношения правительства к подданным, подданных к правительству; словом, в ней должны быть поставлены твердые и несомненные правила, не только для отправления суда и расправы, но и для всеобщего государственного управления.

II. Уложение должно иметь одинаковое действие во всем государстве. Единство есть отличительное свойство монархического правления; единство законов и одинаковое их действие на всех подданных служит залогом и естественной правоты и гражданского правосудия. Одни только местные обстоятельства могут допустить некоторые уклонения от общих законов, но при таковых уклонениях должны быть приняты в строгое соображение все те причины, которые делают их необходимыми. На сем основании составляются в Комиссии частные постановления для некоторых губерний, в которых по их местным и другим уважениям общие законы оказываются неудобоприменительными.

III. Русское уложение должно быть истинно русским. В оное не должны входить никакие постановления иностранных держав, ибо в нашем отечественном законоположении доселе не было ничего чуждого. Почему комиссия, излагая для России новое уложение, удерживает во всей точности первобытный разум прежних узаконений и совершенную оных сообразность с правами и обычаями русского народа.

IV. Уложение должно быть утверждено на практических основаниях права, т.е. самых простых и ясных положениях, введенных из долговременных наблюдений многоразличных случаев в общежитии и соответствующих прямой цели и существенным выгодам государства. При таковых токмо основаниях можно исправить существующие в законах противоречия, пополнить упущения и представить все статьи уложения в надлежащей точности и систематическом порядке.

V. Книга законов должна быть книгою для народа по краткости и ясности изложенных правил. Она должна содержать именно законы, т.е. всеобщие простые постановления, которые бы каждый понимал, потому что каждый обязан поступать по оным. Учебные тонкости и рассуждения несовместимы с правилами о делах и отношениях общежития. Законы тогда только хороши, когда они просты, точны и определительны.

VI. В особой книге законов изложена будет и теория оных. Комиссия, излагая права в систематическом порядке, представляет оные не иначе, как в виде науки. Запутанность и многосложность в теориях парва иностранных держав произошла единственно от несообразности и недостатка в их законоположениях, а особливо от слепой привязанности к праву римскому и каноническому, но когда законы составлены с надлежащей точностью и определительностью, тогда и теория оных сама по себе проста и удобовразумительна».

Особый интерес представляет п. III, поскольку ранее в документах Комиссии господствовал мотив универсализма; та же новая тенденция прослеживается и в следующем пассаже из отчета за четырехлетний период: «Известнейшие иностранные уложения должны приниматься во внимание только для примера в методе уложения отечественных законов, а не для каких-либо изменений в существе последних». С усилением одновременно патриотических настроений в обществе, после поражения в войне с Францией (1805 – 1807 гг.) и по меньшей мере подчинения российской внешней политики наполеоновской, и укреплении консервативного крыла правительственной аристократии, начала «народности» начинают официально декларироваться, подготавливая путь доктрине «официально народности» 30-х гг. XIX века, сказавшейся и на выборе модели отечественной кодификации.
Комиссии в 1804 – 1808 гг. хорошо удавалось создавать исключительно декларации и проспекты предстоящей работы, однако если в 1804 – 1805 гг. это казалось предвестием больших результатов, то к 1808 году пришло понимание, что продолжение дел Комиссии старым порядком способно породить только новые заявления общего порядка. Реформа Комиссии стала неизбежной с того момента, как ее деятельность привлекла внимание фаворита императора – М.М. Сперанского, изъявившего желание самолично принять активное участие в кодификации, лишив на время Г.А. Розенкампфа положения фактического руководителя Комиссии.

В центре внимания преобразованной Комиссии с конца 1808 г. оказалось уже не общее Уложение, а разработка частных, отраслевых кодификаций – в первую очередь гражданского, торгового и уголовного. Идея о всеобъемлющем включении местных изъятий в общее законодательство также была оставлена, намечена программа составления местных сводов, однако без ясного указания места последних в общей правовой системе империи.

Немногим более, чем за год, были разработаны и внесены на рассмотрение Государственного совета две первые части Гражданского уложения. При их обсуждении, опираясь на собственное заявление М.М. Сперанского, члены Совета потребовали указать те российские законы, на которых Уложение основано. Поскольку, нейтрально выражаясь, заявление М.М. Сперанского не соответствовало действительности, то последний поручил видному знатоку отечественного законодательства Н.С. Ильинскому, бывшему начальником архива Комиссии составления законов, «подвести под каждую статью ссылки на те указы, из которых она будто бы подчерпнута, что Н.С. Ильинский и исполнил с величайшим, однако же, как он сам признается в своих записках, затруднением и крайнею натяжкою». Понятно, что подобная махинация не могла оправдать содержания многих статей проекта, оказавшихся снабженными фиктивными ссылками, на что критикам проекта нетрудно было указать. Императорскому фавориту, однако, и при таких обстоятельствах открыто возражать не решились, первые разделы Гражданского уложения прошли обсуждение в Совете, «члены которого лишь потом, когда Сперанский был в ссылке, резко обрушились на его кодекс, подвергли его критике и сдали в архив под благовидным предлогом необходимости сличить его с “законами существующими”»[22].

В 1812 г. последовала отставка и ссылка М.М. Сперанского, однако работы по начатым при нем уложениям продолжались. В 1814 г. в Государственный совет были внесены Торговое уложение и три части Гражданского уложения (1-я и 2-я, как отмечено выше, уже вносились в 1810 г., а 3-я была впервые представлена на рассмотрение в 1812 г.), как ни удивительно в том же самом виде, как они вносились в первый раз, с теми исключительно изменениями, что в 1812 г. были внесены самим Советом. Государственный Совет отказался их утвердить, а 8 марта 1815 г. по результатам обсуждения постановил составить и напечатать систематический свод действующих законов и согласовать с ним проект гражданского Уложения. В силу этого постановления, комиссия приступила к составлению свода и в период времени от 1815 до 1821 г. составила и напечатала свод указов к двум первым частям гражданского и к незначительной части уголовного уложения. Кроме того, под наблюдением бар. Г.А. Розенкампфа, вновь, после падения Сперанского, сделавшегося первым лицом в Комиссии, последняя составила первую часть устава гражданского судопроизводства и исправила проекты торгового и уголовного уложения [23].

В 1812 г., непосредственно по отставлении Сперанского, Комиссия представила повторно ставшему ее главой кн. Лопухину доклад, последним одобренный, в котором излагались основные направления работы Комиссии. Теперь в деятельности Комиссии возобладало традиционалистское течение, полагавшее «держаться начал прежнего законодательства…, стараясь только исправлять недостатки, дополнять пропущенное», поскольку «всякие законы тогда наиболее могут приличествовать государству, когда они освящены временем. Следовательно, должно всегда сохранять старые начала неприкосновенным, если только не будут они очевидно против цели государства и правительства. Обязанность комиссии состоит в том, чтобы разобрать начала существующие, изложить происхождение и дух древних законов, показать, каким образом делать постепенно перемены и представить несовершенства, которые открыл опыт. Совет принимает мысль, изложенную в докладе 1804 г., именно, что расположив титулы, долженствующие входить в уложение, наблюдая совершенно простой и логический порядок, считается за нужное приступить первоначально к составлению, сколь возможно полному, собрания законов, указов, докладов и прочих источников права и распределить их сообразно с начертанным планом. Сей предварительный труд необходим. Вместе с этим собранием надлежит изложить: 1) текст законов, который должен заключать одни только положительные и простые начала, не присовокупляя к оным положений совершенно учебных; 2) собрание первоначальных оснований права российского для определения особенной теории нашего законодательства»[24].

Из приведенного текста доклада Совета Комиссии составления законов явственно видно, что к 1812 году оформилась та программа действий, которая затем была реализована в Полном собрании законов 1830 г. и Своде законов 1832 г., а именно, первоначальное максимально полное собрание законодательных актов империи, а затем отредактированное и систематическим образом расположенное извлечение из них нормативно-значимых положений. Программа эта в части собрания законов к концу 1825 г. была большей частью выполнена: согласно докладу М.А. Балугьянского, поданному М.М. Сперанскому в начале 1825 года Комиссия за время своей работы «составила полный хронологический реестр всем доныне изданным узаконениям, со времен царя Алексея Михайловича до настоящего года, с означением содержания каждого закона. Этот реестр был проверен с реестрами различных архивов и затем из общего реестра составлены частные, по каждому отделу права.

Число подобных узаконений простиралось до 30 тысяч; из них 6 тысяч относятся к законодательству гражданскому, уголовному, торговому. […] Подобный  свод составлен к I и II части гражданского уложения» 323) . Публичным выражением результатов данного направления деятельности Комиссии стали два тома «Оснований Российского права, извлеченных из существующих законов Российской Империи» (1821 – 1822), являющие до некоторой степени предшественниками и Полного собрания, и Свода законов.

В июле 1821 г. М.М. Сперанский был назначен членом Государственного совета и одновременно с этим ему было поручено временное управление Комиссией. По результатам ревизирования деятельности Комиссии М.М. Сперанский доносил, что проекты «исполнены пропусков и несовершенств, что слог их не только не имеет свойственных закону ясности и точности, но, как бы с намерением, до того затемнен и неопределителен, что Сенат и судебные места принуждены будут часто обращаться к той же комиссии за истолкованием смысла ее постановлений, наконец, что, так называемый, свод есть ничто иное, как какая-то смесь, где для двух или трех существенных слов, которые составляют силу закона, выписаны целиком кипы частных обстоятельств, не имеющих никакого к нему отношения».

Для приведения работы над уложениями в надлежащий порядок, М.М. Сперанский считал нужным дополнить недостатки внесением пропущенных статей, а некоторых случаях и целых глав и исправить слог, т. е. большую часть статей вновь переделать. Император одобрил предложения Сперанского и рассмотрение трудов комиссии в Государственном совете началось снова с проекта гражданского Уложения и притом опять с двух первых его частей. К каждой главе прилагались подробные изъяснения, иногда очень обширные; затем подписанные журналы подносились государю. Членам Совета были розданы печатные экземпляры проекта и в каждое заседание прочитывалось по одной или по несколько глав, а в следующий раз выслушивались письменные или словесные замечания на прочитанное в предшествовавшее заседание. Немногим более чем за год Государственный совет успел подобным порядком рассмотреть Гражданское уложение. Государственный совет постановил изменить 721 параграф, в том числе целые главы и с такими исправлениями полагал проект утвердить. Теперь против утверждения Гражданского уложения выступил сам М.М. Сперанский, представив государю, «что гражданского Уложения нельзя ввести в действие без устава судопроизводства, а этому уставу едва только положено начало и что, кроме того, в самом проекте Уложения, за всеми пересмотрами и поправками, все еще осталось много недостатков и неточностей, которых можно избегнуть только новою переделкою его в целом составе. К такой переделке однако ни тогда, ни после не было приступлено».