Кодификационная комиссия 18 в. Кодификация Сперанского

Основной причиной неудачи, постигшей Палату, стали не какие-либо промахи и недостатки в организации работ, но самый общий принцип деятельности, избранный кодификаторами. Палата в точности следовала модели крупной законодательной работы, созданной в XVII веке в Московском государстве – подобно земскому собору 1648 – 1649 гг. она последовательно зачитывала главы Уложения и вносила в них те изменения, что состоялись в действующем указном правотворчестве. Такая форма кодификационной работы являлась эффективной при том условии, что целью была систематизация, упорядочивание уже фактически действующего права, устранение противоречий, уточнение законодательных формулировок и тому подобная техническая работа. В условиях законодательного хаоса, созданного уже первыми шагами петровских реформ, деятельность Палаты была заведомо обречена на неудачу – вопрос был только в том, создаст ли она мертворожденный памятник права или ее работа не пройдет и стадии законодательного утверждения. Акты, издававшиеся петровским правительством, в отличие от тех, которые были привычны для московских канцелярий XVII века, были не частными изменениями и дополнениями уже давно сложившейся системы права, были не своего рода responsa’ми, получаемыми приказами от Боярской думы в некоторых затруднительных случаях. Законодательные новации начавшейся преобразовательной деятельности затрагивали, как правило, куда большее число отношений, чем те, на которые они были непосредственно направлены, а в условиях общей ломки старого московского правового механизма они также подчастую давали прямо противоположные ответы на один и тот же вопрос. В такой ситуации обычная компиляторская деятельность не могла породить удовлетворительный результат – требовались по меньшей мере навыки системного, юридического профессионального мышления, способного логически развивать и взяимоувязывать суждения по частным случаям, содержащиеся в государевых указах. Неуспех последующих кодификационных комиссий, избравших своей целью сознательное правотворчество, заставляет предположить, что суть проблемы лежала еще глубже – в условиях реформирующейся в своих основаниях правовой системы с еще неясными конечными ориентирами развития всякая масштабная кодификаторская деятельность, вероятно, была обречена на неудачу, ведь самое содержание кодификации по природе задач консервативно, XVIII-й же век стремился созидать контуры нового.

2.2. Комиссия 1714 г.

К кодификационным проектом петровское правительство вернулось в середине 1710-х годов, когда после десятилетия лихорадочных военных усилий у него появилась возможность обратиться к упорядочению внутреннего положения в новосозданной империи. 20 мая 1714 года был издан на имя Сената указ, которым предписывал судьям все дела решать только по одному Уложению. Что же касается до новоуказных статей и сепаратных указов, то они совсем не должны были приниматься в расчет. В одном только случае судьи получили разрешение обращаться к ним, это – при разборе таких дел, которые не были предусмотрены Уложением, иначе говоря, только за теми указами и новоуказными статьями была оставлена сила законодательных актов, какие «учинены не в перемены (т. е. не в изменение), но в дополнение Уложения» . Подобный порядок вещей должен был продолжаться до тех пор, пока Уложение, вследствие «недовольных в нем решительных пунктов, исправлено и в народ публиковано будет». Все же новоуказные статьи, изданные «не в образец», но «противно» Уложению, хотя бы они были «помечены именными указами и палатными приговорами» (т. е. боярскими приговорами), велено было «отставить, на пример не выписывать и вновь отнюдь не делать». Указ заканчивался предписанием Сенату озаботиться собранием тех из новоуказных статей и указов, которые были изданы для решения дел, не имевших возможности быть разрешенными на основании Уложения с целью кодификации этих законодательных актов.

В силу указа от 20 мая 1714 г., Сенат учредил комиссию под председательством сенатора Апухтина, предписав ей заняться названным делом. Комиссия собрала новоуказные статьи и расписала их по особой табели, указанной Сенатом, вследствие чего 17 сентября 1717 г. были даны из Юстиц-коллегии дьякам Поместного и Земского приказов пункты о составлении свода полного Уложения или, как тогда говорилось, сводного Уложения[9]. Работа над Сводным Уложением велась тем же канцелярским порядком, что и над Новоуложенной книгой 1700 – 1703 годах, однако результат был еще плачевнее, чем в первом случае, поскольку, с одной стороны, надлежало оставить вовсе без изменения текст Соборного Уложения, а новые узаконения вводить в текст в тех случаях, когда по оным в самом Уложении статьи отсутствовали. Внутреннее рассогласование текста нового законодательного акта тем самым по неизбежности было крайне глубоким, предполагая буквальное соединение, практически без редактуры, актов, временной разрыв между которыми составлял по полувеку и более. Подготовлены были десять глав Сводного Уложения, но ввиду того, что они не были окончены, то и остались без рассмотрения и вообще без всяких последствий.

Поскольку сложившаяся ситуация законодательного хаоса делала крайне затрудненной повседневную юридическую практику, начали появляться полуофициальные и частные кодификации. В последующем, во 2-й половине XVIII и первые десятилетия XIX века частные законодательные компиляции и опыты «кодификационной» обработки получили широкое распространение, в частности в изданиях Л. Максимовича, Ф. и А. Правиковых, А. Фиалковского и др. [10].

2.3. Комиссия 1720 – 1727 гг.

После неудачи комиссии 1714 – 1717 гг. было решено избрать новый путь, а именно оставить попытки создания сводного уложения и приступить к работе над новым уложением, положив в его основание шведский и датский кодексы. 9 мая 1718 г. последовала высочайшая резолюция на доклад Юстиц-коллегии об устройстве судебных мест по примеру Швеции, о переводе шведского кодекса на русский язык и об «учинении» свода русских законов со шведскими[11]. На это указом, воспоследовавшим в конце 1719 г. был назначен десятимесячный срок, иными словами, новое уложение должно было быть готово к концу октября 1720 г.

Указ 1719 г. определял также и метод составления нового Уложения и указал, взяв за основу шведский и датский кодексы, вносить в них те изменения из отечественных законов, которые для русской жизни более пригодны, а при регулировании поземельных отношений за основу полагать лифляндские и эстляндские законы [12]. Однако только лишь 8-го августа 1720 г. был издан сенатский указ, которым учреждалась Комиссия, долженствовавшая составить Уложение, в состав которой вошли три иностранца, находившихся на русской службе и пять русских; впрочем, состав комиссии не раз изменялся за время ее существования. К 1724 году был составлен план нового Уложения, разделявшегося на следующие книги: 1) о государственных преступлениях, 2) о партикулярных преступлениях, 3) о судебном процессе по делам первого рода, 4) о судебном процессе по делам второго рода, 5) о градских порядках, 6) о наследиях и 7) о благочинном состоянии. Из намеченного фактически за время работы Комиссии были подготовлены четыре книги готовящегося уложения:: 1) о процессе, т.е. о суде, месте и лицах, к суду надлежащих, 2) о процессе в криминальных делах, розыскных и пыточных делах, 3) о злодействах, какие штрафы и наказания последуют и 4) о цивильных или гражданских делах.

Не дожидаясь завершения затянувшихся против первоначального плана работ Комиссии, в ноябре 1723 года Петр предписал разобрать состоявшиеся в разное время по поводу одного и того же дела указы и те из них, которые будут им утверждены, напечатать и присоединить к соответствующим регламентам. Указом 11 марта 1724 г. был издан дополняющий ноябрьское повеление именной указ, которым повелевалось все новые указы печать и присоединять: одни к регламентам, а другие к старому Уложению, причем было предписано, в случае несоответствия указов с Уложением, решать дела на основании первых, а не на основании второго, т.е. была занята позиция диаметрально противоположная, чем по указу 1714 г., на сей раз более соответствующая нуждам юридической практики.

Через три недели по смерти Петра и воцарении Екатерины деятельность по подготовке уложения была стимулирована. Изданный сенатский указ констатировал, что «в виду того, что прежде назначенные члены по разным причинам выбыли из нее, в данный момент она состоит только из двух лиц, вследствие чего в сочинении Уложения произошла остановка и «пропущение» времени. Того ради Прав. Сента, рассуждая, дабы Уложение при довольном числе членов сочиняемо было с поспешением, приказали: быть при том сочинении чинам их духовных, из военных, их гражданских и из магистрата по две персоны». Эта мера оказалась и последним свидетельством активности Комиссии, прекратившей свое существование со смертью императрицы Екатерины I, в 1727 году.

2.4. Комиссия 1728 г.

Констатировав неудачу Комиссии 1720 – 1727 гг., Верховный тайный совет, являвшийся высшим правительственным органом Российской империи в царствование несовершеннолетнего императора Петра II, принял решение вернуться на путь кодификационной обработки наличного законодательства и 14 мая 1728 года был дан Сенату указ об организации комиссии для составления сводного уложения[13]. Приказано было все указы и новоуказные статьи разобрать, которые явятся Уложениею в пополнение, а не в противность или, сверх того, что потребуется пополнить, то выписывать и доставлять в Сенат, а в Сенате слушать немедленно. После утверждения Сенатом сих дополнений, доставить оные в Верховный тайный совет, и по одобрении оным, печатать, присоединяя к соответствующим главам Уложения. Дабы действовать без промедления, доставлять в Верховный тайный совет статьи по каждой главе Уложения немедленно, не дожидаясь завершения работы по прочим главам.

Дабы способствовать выполнению приказанного, указом предписывалось: «А для того сочинения выслать к Москве из офицеров и из дворян добрых и знающих людей из каждой губернии, кроме Лифлянди, Эстляндии и Сибири, по пяти человек, за выбором от шляхества». Депутаты должны были прибыть в Москву к 1 сентября 1728 года. К назначенному сроку, между тем, ни один депутат в Москву не прибыл, уведомление о первом присланном Сенат получил только 4 сентября, причем и дальше ситуация с дворянскими избранниками оставалась ненамного лучше, хотя «Сенат должен был не раз подтверждать губернским канцеляриям о немедленном исполнении объявленного им высочайшего повеления»[14]. Дело было не только в неявке избранных – те, что оказывались в Москве и представали перед Сенатом были таковы, что привлечь их к делу составления уложения не представлялось возможным: «Присылали кого попало, вовсе не добрых и не знающих людей, глухих и хромых, старых и дряхлых, мелкопоместных, имевших по одному двору или даже и одного не имевших»[15]. В.Н. Латкин, обозревая переписку Сената с губернскими канцеляриями, подводит следующий неутешительный итог: «…До чего халатно относилось общество к избранию своих представителей и как мало оно интересовалось возможностью принять участие в составлении законов, непосредственно касавшихся его интересов. Местным начальствам приходилось прибегать ко всевозможным репрессивным мерам вроде, например, ареста жен депутатов, захвата их крепостных, конфискации их имущества и т. п., чтоб заставить дворян участвовать в выборах, а депутатов ехать в Москву, и все-таки в результате получилось избрание совершенно неспособных к делу лиц»[16].

В результате 16 мая 1729 г. правительство было принуждено издать новый указ: «Указали мы офицеров и дворян, которые из губерний высланы к Москве для сочинения Уложения, ныне отпустить в домы их по-прежнему; а к губернаторам послать наши указы, чтобы на их место выбрали других знатных и добрых людей, которые б к тому делу были достойны, из каждой губернии по два человека, согласясь губернаторам обще с дворянами, и те выборы, закрепя им, губернаторам, и тем дворянам, прислать прежде их высылки в Верховный тайный совет, а их самих до нашего указа к Москве не высылать. А ежели усмотрено будет, что губернаторы выберут к тому делу неспособных людей, то взыскано будет на них и для того повелено будет с такими людьми к Москве быть самим губернаторам или товарищам их, чтобы могли сами ответствовать»[17]. Иными словами, правительству, дабы обеспечить себя людьми с мест, способными работать над уложением государственных законов, пришлось, предпринимая вторую попытку, предоставить губернаторам право контроля за выборами и одновременно возложить на последних ответственность за присланных лиц, грозя, в случае негодности избранных, карами всему губернскому начальству.

Комиссия Анны Иоанновны.

Со второй попытки депутаты все же были избраны, однако явились в Москву уже по кончине Петра II, когда его преемницей Анной Иоанновной вопрос об основаниях и способе составления уложения был вновь перерешен.

1 июня 1730 г. воспоследовал указ, в котором от имени императрицы Анны Иоанновны объявлялось: «Относительно Уложенья до сих пор ничего сделано. И мы, последуя нашего дяди намерению, милосердуя к верным подданным нашим, чтоб во всей нашей империи был суд равный и справедливый, повелеваем начатое Уложенье немедленно оканчивать и определить к тому добрых и знающих в делах людей по рассмотрению Сената, выбрав из шляхетства, и духовных и купечества, из которых духовным и купецким быть в то время, когда касающиеся к ним пункты слушаны будут; а чтоб поспешнее оканчивали, то, коль скоро которую главу окончат, слушать в Сенате всем собранием и, утвердя по крайнему рассуждению и подписав, взносить к нам, и, как от нас апробировано и подписано будет, тогда, напечатав, публиковать и по оным дела решать и так одну по другой главы к совершенству привесть»[18]. Таким образом, в новой комиссии был значительно расширен состав представительства, вобравшего в себя представителей трех основных сословий государства, исключая государственных крестьян, уже тогда, с точки зрения законодательства, решительно по статусу приближавшихся к крепостным 275) . Следующим указом было установлено тех выборных, что были определены в губерниях по указу 1729 г., непременно выслать в Москву к 1 сентября 1730 г., а для тех, кого еще предстояло выбрать, определялся тот же срок 276) .

Не дожидаясь приезда депутатов, правительство образовало новую комиссию (по общему счету пятую), к которой были определены двое: Иван Поздяков и секретарь комиссии Сверчков. «Задачей… комиссии… было сочинение нового Уложения; свод же существующих законов должен был служить к тому только пособием». Спустя полтора месяца (18 июля) от них потребовали представить первые результаты своей работы, а именно главу о богохульниках. Сенаторы, «рассмотревши фору главы о богохульниках, приказали Познякову и Серчкову, чтобы сводили по той форме только, что касается из Кормчей книги до гражданства, того также не выписывали бы и шли б по оглавлениям, и титул по титуле, на основании прежнего Уложения, разнося по приличности глав», тем самым вновь, в некотором противоречии с первоначальными указаниями, ориентируя исполнителей на сводный характер работы. Для ускорения работы к указанным были добавлены еще пятеро чиновников.

Между тем с выборными повторялась старая история: к «8 декабря было в Москве только пять депутатов и то одних только дворянских»[19], а наблюдая оных «Сенат убедился, что они не могут принести никакой пользы делу». Посему в декабре 1730 г. правительство приняло решение выборных отпустить, более таковых не созывать, а пополнить комиссию знающими людьми, каковым приступить к «сочинению и окончанию» уложения. До 1735 г. комиссия занималась составлением проектов «вотчинной» и «судной» глав Уложения, некоторые «части» которых, как окончательно изготовленные, были внесены в Сенат, в Юстиц- и Вотчинную коллегии и выслушаны ими, тем работ, однако, ясно свидетельствовал, что ни о каком «окончании» уложения в обозримом времени говорить не приходится.

В связи с такой ситуацией правительство приняло решение, не прекращая работы по составлению уложения, для удовлетворения потребности судов и правительственных мест, предписать печатание сводного уложения. Относительно последнего существовала уверенность, что оно более или менее готово, поскольку над его составлением трудился целый ряд комиссий, в связи с чем было приказано не разрабатывать его вновь, а только «выправить» с позднейшими указами и напечатать. Почти сразу выяснилась невозможность этого плана и комиссия занялась собиранием указав, поручив это отдельным коллегиям (первоначально комиссия предложила даже, чтобы само сводное Уложение было составлено пораздельно соответствующими коллегиями, но правительство отнесло к подобному плану неблагожелательно). Вновь произошла задержка, на сей раз по вине коллегий, медливших с доставкой имевшихся у них указов, и Комиссия, дабы не навлекать на себя гнев правительства, постоянно понукавшего его распоряжениями о скорейшем окончании работ, приступила к составлению сводного уложения, не имея под рукой большинства необходимых для этой цели материалов. Разумеется, раз сделанную подобным способом работу, приходилось переделывать вновь и вновь по мере того, как сообщались надлежащие указы или как их отыскивала сама Комиссия.