Итоги коллективизации в СССР

      Но  чётких инструкций по проведению коллективизации  не было. Распоряжение правительства  провести в некоторых областях «сплошную коллективизацию» показывает лишь назревшую неотложность задачи, однако никто не объяснил, какую форму коллективного хозяйства желает создать советская власть, не говоря уже о том, как этого достичь.

      То, что центр не дал надлежащих инструкций по проведению коллективизации и раскулачивания, нельзя рассматривать как обычный просчет. Скорее, это представляется определенной стратегией, главной целью которой было заставить местные кадры стремиться сделать максимум возможного и тем самым достичь быстрых результатов, а заодно и узнать пределы этого максимума. Руководители на местах, из кожи вон лезшие, чтобы коллективизировать сельское хозяйство в своем районе, могли не знать, что в сущности означает коллективизация, но они отлично знали, что при ее проведении «лучше перегнуть, чем недогнуть» (как для их собственной карьеры, так и для дела).

      Не  имея четких инструкций относительно природы колхозов, которые они  должны были организовывать, местные  руководители зачастую предпочитали форму  коммуны, где обобществлялось все и даже трапезы происходили совместно, всем прочим менее радикальным формам. Порой они даже ухитрялись превзойти обычную для коммун 20-х гг. степень обобществления имущества: в одном уральском районе одежду обобществили тоже, и крестьяне должны были, выходя на работу в поле, брать какую придется одежду из общей кучи, «что вызвало недовольство среди колхозников». Коллективизаторы часто старались обобществить в крестьянских хозяйствах все вплоть до поросят и кур, считая, что их заслуга будет больше, если они отрапортуют, что создали коммуну, а не артель.

      Уровень коллективизации стремительно повышался: к началу января 1930 года в колхозах числилось свыше 20 процентов крестьянских хозяйств, к началу марта – свыше 50 процентов. Конечно, среди них было немало «дутых», значившихся лишь на бумаге.

      В конце концов, под давлением обстоятельств  сталинскому руководству пришлось принимать срочные меры. И только во второй половине февраля 1930 года ЦК партии дал директивы о ликвидации спешки при организации колхозов и прекращении раскулачивания там, где сплошная коллективизация еще не началась, о необходимости учета местных условий в национальных республиках.

      В марте-апреле 1930 года ЦК ВКП (б) принял ряд важных документов, направленных на преодоление перегибов в коллективизации и нормализацию общей обстановки в деревне. Исчезли «бумажные» и насильственно созданные колхозы. Уже к августу этого же года, когда прекратился выход крестьян из хозяйств, колхозы объединяли 21,4 процента крестьянских хозяйств.

      А с осени началась новая волна  нажима, связанная с хлебозаготовками и дальнейшим развертыванием сплошной коллективизации. На решении этих задач  вновь сосредоточились все сила партийных, государственных и общественных организаций. Возрастали масштабы технической реконструкции в сельском хозяйстве - главным образом через создание государственных машинно-тракторных станций. Уровень механизации сельскохозяйственных работ заметно поднялся.

      Государство в 1930 г. оказывало колхозам большую  помощь, предоставляя им существенные налоговые льготы.  Зато для единоличников были увеличены ставки сельскохозяйственного налога,  введены  взимаемые только с них единовременные налоги. Рос также объём государственных заготовок, которые приобретали обязательный характер. 

      Для закупки промышленного  оборудования требовалась валюта. Получить её можно было лишь в обмен на хлеб. Между тем в мировой экономике разразился кризис,  цены  на зерно резко упали.  Однако сталинское руководство и не подумало пересматривать установку  на  непосильный  для страны индустриальный "скачок".  Вывоз хлеба за границу всё возрастал. Несмотря на неурожай в основных зерновых районах страны,  пострадавших от засухи,  во  время  хлебозаготовок было изъято рекордное количество зерна (22,8 млн.т),  из них 5 млн. пошли на экспорт в обмен на технику (с 1931 по 1936 г. половина всей ввозимой в СССР техники была немецкого происхождения).  Насильственное изъятие одной трети (а в  некоторых колхозах до  80%) урожая могло лишь окончательно расстроить производственный цикл. Уместно напомнить, что при нэпе крестьяне продавали всего от 15 до 20%  урожая,  оставляя 12-15%  на семена, 25-30% - на корм скоту, а остальные 30-35% - для собственного потребления. 

         Реакция крестьян

     Насильственная  коллективизация, начавшаяся с конца 1929 г., и развернувшееся в ходе ее проведения раскулачивание крестьянских хозяйств, а не только кулаков, вызвали недовольство и сопротивление широких масс деревни. Подавляющее большинство крестьян, в том числе бедняков, не хотели вступать в колхозы, видя в них второе крепостное право. Но неверно было  бы отрицать наличие в деревне этого времени сторонников коллективизации,  её подлинных энтузиастов,  борцов за  колхозы. Они были представлены беднотой и частью середнячества. Без их активной поддержки ни коллективизация,  ни ликвидация кулачества были бы просто невозможны. Но  и  самый убеждённый сторонник коллективного земледелия не мог понять и принять того разгула бюрократического насилия, который ворвался в деревню зимой 1929/30 г.

     Советская власть, - говорили крестьяне, - организацией колхозов стремится совсем закабалить крестьянство. При царе крестьяне  работали на помещиков, а при советской  власти на коммунистов. Крестьяне считали, что колхозы несут не облегчение труда и улучшение жизни, а нищету и разорение.

     Недовольство  крестьян, их сопротивление насильственной коллективизации и раскулачиванию принимали различные формы —  как пассивные, так и активные.

     Так крестьяне начали забивать и продавать  скот, или боясь раскулачивания в том случае, если у семьи было две лошади либо две коровы, или не желая отдавать животных в колхоз даром. Бойни не справлялись с возросшей нагрузкой.

     Другой  формой пассивного протеста крестьян против насильственной коллективизации  было бегство крестьян в города и промышленные центры. Бежали не только кулаки и зажиточные крестьяне, но и середняки, и бедняки, спасаясь от коллективизации и раскулачивания. На Украине из южных районов ЦЧО местом прибежища был Донбасс, для Сибири - Кузбасс и Магнитострой, Нечерноземного центра - торфяные разработки Ленинградской области. Всего к лету 1930 г. бежало не менее четверти миллиона семей. Как это ни парадоксально, массовый отъезд крестьян одновременно и снижал вероятность активного сопротивления коллективизации, и лишал колхоз большей части его сторонников в деревне. С уходом столь многих молодых мужчин российские села теряли потенциальных предводителей вооруженных восстаний; кроме того, надежда найти работу за пределами села умеряла гнев и отчаяние крестьян. В то же самое время великий исход уносил в своем потоке значительное число «советских элементов» деревни: юных комсомольцев, которые помогали закрывать церкви и жечь иконы, пока не уезжали учиться или строить Магнитку; ветеранов Красной Армии, которых нередко посылали в другие места в качестве организаторов и администраторов; отходников и сельских ремесленников, которые могли найти работу на предприятии. Крестьянин, занимавший в 20-е гг. прогрессивную, современную, урбанистически ориентированную, просоветскую позицию, в начале 30-х гг. обладал наибольшими возможностями для устройства в городе. К 1932 г. нередко оказывалось, что самые стойкие защитники первых колхозов и самые пламенные их противники уже покинули деревню навсегда.

     Недовольство  крестьян коллективизацией и теми методами, которыми она проводилась, нашло отражение в жалобах, заявлениях, телеграммах и письмах, тысячами поступавших в правительственные и партийные органы, газеты и непосредственно Сталину, Калинину и другим членам партийно-государственного руководства страны. «По деревням на Украине погромы, грабежи, гонения, террор, выселение. Только видим разные налоги, бесконечные контрибуции, распродажи. В коллективы гонят почти силой оружия. Разве это Свобода? Это крепостное право», - писали крестьяне из Мариупольского округа.

     Недовольство  крестьян насильственной коллективизацией, раскулачиванием и перегибами в налоговой политике стало проявляться не только весной 1930 г., как утверждается в письме Хатаевича, но еще зимой 1930 г., о чем свидетельствуют массовые выходы крестьян из колхозов в январе 1930 г., например, в Чапаевском районе Самарского округа. По признанию того же Средне-Волжского крайкома в январе 1930 г. «массовые противоколхозные выступления прошли по всем округам». Всего в крае в первом полугодии 1930 г. произошло 585 массовых выступлений.

     Крупные антиколхозные выступления крестьян были на Украине, в Казахстане, Поволжье, Сибири, на Северном Кавказе, в республиках Средней Азии. В феврале 1930 г. произошли массовые крестьянские выступления в Екатерининском, Ново-Егорлыкском, Ново-Манычском сельсоветах Воронцово-Николаевского района Сальского округа, в Самбекском, Троицком и Абрамовском сельсоветах Таганрогского района Донского округа Северо-Кавказского края. Выступления проходили под лозунгами: «Долой колхозы!" «Мы за советскую власть, но без коллективизации!".

     Нередки были случаи, когда собрания по организации  колхозов перерастали в открытые антиколхозные выступления крестьян.

     Борьба  крестьян принимала все более  острые формы. В ряде районов - на Северном Кавказе (Дагестан, Карачай и др.), в Средней Азии, Казахстане - возникали вооруженные отряды (конные и пешие), на борьбу с которыми направлялись части Красной Армии и войска ОГПУ. Иногда отряды восставших достигали нескольких сот человек и были вооружены огнестрельным и холодным оружием и даже артиллерией.

     По  неполным данным, в результате привлечения  регулярных частей Красной Армии и войск ОГПУ для подавления повстанческого движения было убито 2686 восставших, тысячи крестьян ранено и 7310 человек взято в плен. Кроме того, многие тысячи крестьян были арестованы и осуждены. Так, только в ЦЧО тройкой ОГПУ из 12395 арестованных 1266 человек были приговорены к расстрелу. В Нижне-Волжском крае к середине февраля 1930 г. арестовано 5048 человек, по данным о 530 арестованных, рассмотренных тройкой ОГПУ, к высшей мере наказания осуждено 92 человека, т.е. почти 2096 итд.

     Крестьяне выступали не только против насильственной коллективизации и раскулачивания, других беззаконий, творимых в деревне, но и против огульного закрытия и осквернения церквей и мечетей, ареста и преследования священнослужителей, закрытия базаров и т.п. Особенно болезненно это воспринималось в национальных районах, где влияние религии было велико.

     Серьезное недовольство крестьянства вызвало и запрещение торговли, закрытие базаров, сплошное обобществление скота. Поэтому И.М. Варейкис в письме И.В. Сталину 2 марта 1930 г. писал: «Необходимо как можно быстрее дать ряд дополнительных указаний к уставу, в том числе указаний, предоставляющих право колхознику держать корову, свиней, птицу и право продавать излишки продукции, которые у него окажутся». Иначе «мы не только имеем массовое движение крестьян против колхозов, но уже теперь резко ощущаем сокращение на рынке молочных продуктов, птицы и прочее. Необходимо немедленно дать ряд указаний со стороны ЦК и устранить подобные явления.»

     Наряду  с массовым крестьянским движением  против колхозов усилилась террористическая и диверсионная деятельность кулачества, возрастала его активность и в массовых выступлениях крестьянства. Это и понятно: репрессии и насилие, карательная политика советской власти были направлены прежде всего против кулачества (аресты, раскулачивание, выселение и т.п.). Это не могло не вызвать обратной реакции со стороны кулачества. Резко возросло число террористических актов против партийного и советского актива, проводившего коллективизацию и раскулачивание. По неполным данным, только в марте 1930 г. на Украине зарегистрирован 521 террористический акт; в ЦЧО - 192, в том числе 25 убийств. В Западной Сибири за 9 месяцев 1930 г. было зарегистрировано более 1000 террористических актов, из них 624, связанных с убийством, большая часть которых падает за зиму - весну 1930 г. На Урале в январе - марте было 260 случаев террора; в Новгородском округе Ленинградской области- 50 и т. д. Только по названным выше районам было зарегистрировано более 2 тыс. террористических актов, но это - только часть их общего числа. Масштабы террористических актов в конце 1929 г. - начале 1930 г, были настолько велики, что были даны указания не освещать их широко в печати. В письме Л. М. Кагановича еще в январе 1930 г. предлагалось партийным комитетам: «Избегать раздувания в печати и слишком частого помещения сообщений о террористических актах кулачества. Следует публиковать эти сообщения с одновременным (или вскоре) опубликованием репрессий за эти акты».

Глава 2. Жизнь крестьян после коллективизации

     Официально  основной трудовой единицей на колхозных  полях являлась бригада. В самом начале многие колхозы организовывали бригады-дворки, представлявшие в действительности группы дворов, которые работали совершенно так же, как до коллективизации, — обрабатывали те же наделы, что и раньше, использовали прежний севооборот вместо установленного колхозом (или районом для данного колхоза), а порой даже тот же скот и инвентарь, который принадлежал им, пока не стал колхозным имуществом. Нужно сказать, что это считалось мнимой коллективизацией и осуждалось в передовице «Правды» от 16 февраля 1932 г. Работа крестьян дворами, заявляла «Правда», противоречила духу коллективизации.