Покорение Сибири Ермаком Тимофеевичем

Прошло еще несколько дней в труде и боях. Флотилия успешно достигла устья левого притока Тобола - в чертах реки Тавды. Проводники сообщили, что вверх по этой реке шла дальше через Камень старинная дорога на Русь. Утомленная дружина разбила на берегу походный лагерь. Казаки были уже не те, что некогда  на Чусовой беспечно пели задорные и веселые песни. Они видели ярость врага и первую кровь боевых товарищей, которая намекнула их на мысль жестокой мести. Правда, убитых еще не было, но многие из казаков получили раны от татарских стрел, грозно разящих встречный ветер. Поход одних закалил, других, менее сильных телом и духом, надломил. То в одном, то в другом конце лагеря вспыхивали споры. Малодушные призывали воспользоваться старой, проверенной дорогой и вернуться на Русь в полной сохранности, бросив на пол пути начатое дело. Ермак слышал эти голоса и, чтобы положить конец разногласиям, созвал круг. Большинство подало за продолжение похода, и вопрос был закрыт и исчерпан навсегда.

Выдались теплые солнечные, теплые дни, какие иногда бывают на Тоболе ранней весной. Напряжение последних, тяжелых дней постепенно спадало. Казаки предались мирным делам: ловить рыбу, охотиться на зверей и птиц, собирать грибы. Давно в больших артельных котлах не было такой здоровой вкусной пищи, подкреплявшее здоровье казаков. К воинам вернулась бодрость духа: послышались песни и музыка. Мирную картину представлял лагерь в эти дни. Со стороны его можно было принять за обычную бурлацкую артель, где-нибудь на Волге, если бы не ружья и сабли, с которыми казаки не расставались ни на минуту. Казаки собирались небольшими кучками и, настороженно следя за появлением атамана, играли в зернь. Игра эта заключалась в метании костяных кубиков, на сторонах которых помечены числа в виде точек. Выигрывал тот, кто, метнув кубики, набирал большую сумму чисел, обозначенных на верхних сторонах костей. Играли на «шалкуны» (щелчки), которые давались в лоб «кочевою ложкою», и на ценности – деньги и вещи. Ермак запретил эту азартную игру и строго наказал ее поклонников. Срубили баню, и казаки с упоением хлестали березовыми вениками загорелые спины. Зашивали и стирали пропитанные потом рубахи и порты и тут же на прибрежных кустах сушили их.

Ермак никогда не забывал, в какой край пришла его дружина. Место для лагеря было выбрано с таким расчетом, чтобы исключить возможность нападения противника. С одной стороны лагерь прикрывал Тобол, с другой – Тавда, с третьей – дремучий лес. Струги стояли в Тавде, скрытые, от посторонних глаз прибрежным кустарником. По берегам и с лесной стороны были расставлены караулы. По обыкновению, Ермак отправил группы казаков разведать окрестности. Как сообщают летописи, один из таких захватил и доставил в лагерь дворецкого хана двора Таузака (или Таусана) и его людей, ловивших рыбу в Тавде для ханского стола. Возможно, здесь речь шла о том же факте, который описал в «Истории Сибирской» Ремезова и о котором я сообщил выше, но только место события сместилось от устья Туры к устью Тавды, да пойманный кучумовец назван не Кутугаем, а Таузаком. Ермак принял Таузака с «честью», расспросил о городе Кашлыке, ханском войске, вооружении татар, а затем отпустил к Кучуму.

Если действительно этот факт имел место, то он мог получить только такое объяснение, какое ему дал Миллер. «По всему видно, - писал историк, - что Ермак, несмотря на то, что уже получил эти сведения от Кутугая, не считал излишним еще раз расспросить о том же Таусана, чтобы рассказом одного проверить сообщение другого и исправить их там, где они окажутся неверными.

Через неделю лагерь снялся, и отдохнувшая дружина двинулась на встречу новым испытаниям.

Получив новые известия о все приближавшемся Ермаке, Кучум и его окружение потеряли покой. В ханскую столицу съезжались князьки, мурзы и уланы со своими ополченцами. В Кашлыке день  и ночь шли работы. Улусные люди расчищали рвы, поправляли обвалившиеся от времени земляные валы вокруг резиденции хана. Кузнецы ковали сабли, наконечники копий и стрел. Первыми в Кашлык привели своих воинов татарские мурзы с берегов Иртыша и Тобола, а вслед за ними хантейский князь с реки Демьянки по имени Бояр, кодские и обдорские князья, зависимые от Кучума. По приказу хана укреплялись городки на Тоболе и Иртыше. Тогда же Кучум отправил послов к ногайским мурзам и в Бухару с просьбой о  помощи.

Каким войском располагал хан, историки теряются в догадках. Летописи не сообщают об этом сколько – нибудь точно, ограничиваясь неопределенными указаниями на множество или «великое множество» неприятельской рати. Улусы татарских феодалов были небольшими и малонаселенными. Например, в улусе Чунгулы – мурзы имелось всего 40 боеспособных мужчин; у аялынских татар, находившихся под властью двух князьков и двух есаулов, насчитывалось 150 человек взрослых мужчин; у Чин – мурзы – 38 улусных людей и т. д. Немногие могли выставить более ста воинов. Во времена Едигера во всем Сибирском ханстве насчитывалось 30700 подданных, обязанных платить дань. Мобилизуя всех мужчин, способных носить оружие, Кучум едва ли мог выставить более 10-15 тысяч воинов. Но в любом случае его войско имело многократный численный перевес над дружиной Ермака.

Воинство Кучума представляло обычное феодальное ополчение. В отличие от казачьей дружины, составлявшей исключительно из добровольцев, оно набиралось в принудительном порядке из «черных» улусных людей, плохо обученных военному делу. Правильная организация была совершенно ему чужда. Его подразделения состояли из отдельных отрядов, собранных вассалами хана. И другое войско составляла царская конница, которая наряду с сибирскими татарами было много бухарцев и ногайцев. Сам Кучум взятием Кашлыка и убийством прежних правителей закончил свои воинские дела. Конницу возглавлял Маметкул ( вернее, Мухаммед – кули), сын Кучумова брата Алтаула. Ему же были подчинены и прочие отряды ополчения

То, что во главе войска хан поставил Маметкула, а него – либо из своих сыновей или ближайших сановников, свидетельствует о том, что Кучум умел здраво оценивать способности окружающих его лиц. Никто из последних не мог сравниться с Маметкулом физической силой, бесстрашием в бою и воинским опытом. Он был знаком с огнестрельным оружием и не приходил в трепет от оружейных залпов. Пермь Великая долго помнила его стремительный набег 1573 году. Вероятно, по его настоянию в 1577 году хан обратился в Крым с просьбой оказать помощь пушками. Высшая командная должность в ханском войске по праву принадлежала визирю (караче), но Кучум , видимо, не верил в военные дарования своего первого «министра», а может быть, не во всем доверял ему и, как покажут события, имел но то основания. Короче говоря, в лице Маметкула Ермак имел достойного противника.

К военным делам ханства был причастен сын Кучума Алей. Он, как говорилось выше, возглавлял набег объединенных татаро-мансийских сил в Приуралье летом 1582 года. После этих событий вплоть до 1585 года источники о нем ничего не сообщают. Куда ушел Алей с Камы, где находился, когда решалась судьба Сибирского ханства, нам неизвестно. Из хода последующих событий можно предположить, что между ханом и его наследником произошел разрыв. Основанием для него могли послужить и неудачный поход на Пермь, и чрезмерная независимость Алея, желавшего жить своим улусом, и нескрываемое презрение к наследнику местной знати и, возможно, самого Кучума. Мать Алея происходила из незнатного рода, и это сильно роняло ее сына в глазах не лишенной родовой спеси степной              аристократии, отдававшей предпочтение второму сыну Кучума Канаю. Косвенным свидетельством разрыва может служить и тот, факт, что после ухода русских из Сибири в 1585 году. Кашлык занял не Кучум, а Алей. Десять лет спустя стал мурзой независимого от Кучума ногайского улуса в верховьях Иртыша.

Видимо, Алей после набега на Пермь не вернулся в Кашлык, а откочевал с верными ему людьми в прииртышские степи и в драматических событиях осени 15822 года не участвовал.

Сбор татарского войска занял много дней. Между тем в ставку хана шли одно за другим неутешительные известия. Разгром мурз в устье Туры, неудачные попытки остановить казаков у березового и Караульного яров на Тоболе, наконец, последняя весть с устья Тавды от Таузака  побудили Кучума предпринять решительные меры. Не прекращая фортификационных работ у Кашлыка и на подступах к нему, он послал Маметкула с отборной конницей навстречу Ермаку. Хорошо знакомой дорогой, по которой не раз проносились с добычей его всадники, Маметкул поспешил к устью Тавды, где. По последним сведениям, находились казаки. Но встреча произошла раньше, так как Ермак уже оставил лагерь и шел вниз по Тоболу.

К вечеру, когда татарские конники достигли юрты мурзы Бабасана, они заметили плывущее одинокое судно. Это был ертаульный струг Ермака. Тотчас же завязалась перестрелка. Татары, войдя на лошадях в воду, пытались поразить казаков стрелами, а те, отвечая им редкими оружейными выстрелами, повернули обратно, чтобы предупредить Ермака. Маметкул приказал отрезать путь казакам, одиночная стрельба которых не предоставляла никакой опасности. Быть бы разведчикам в плены, если б подоспевшая дружина не отбила их у наседавших татар.

Ермак на этот раз не уклонился от боя. По ханским знаменам, развевавшимся на берегу, он понял, что перед ним если не сам хан , то его начальный воевода. Развернувшись фронтом к берегу , казаки открыли интенсивный огонь. По приказу Ермака стрельба была организована таким образом, что пока одни воины стреляли, другие заряжали ружья, поэтому залпы следовали один за другим с большой частотой. Полудикие степные кони татар от оружейного треска заметались на берегу, внося панику в татарские ряды. Маметкул приказал дальнейшие действия производить без коней. Ермак, не давая врагу опомниться, подал клич к атаке. Укрывшись за бортами стругов, казаки не переставали вести прицельный огонь, а затем, высадившись на сушу, бросились в драку.

Татары, не выдержав дружного натиска казаков, отошли. Атаман приказал соорудить из жердей и земли временное укрепление на берегу. Лагерь скоро был готов, поскольку казаки имели в этом большой опыт. 

Пять дней держал Маметкул казацкий лагерь в осаде. По словам летописца , кровь лилась рекою и трупы татар мешали нападавшим продвигаться на конях. Ранним утром на шестой день осады, казаки не услышали обычных кликов татар. Понесся, большие потери Маметкул прекратил безрезультатные атаки и покинул поле битвы. Дружина могла продолжать свой путь дальше.

Первая боевая встреча при Бабасанах не решила никакого исхода боя, но дала понять, что сила и военная подготовка вражеских сторон во многом отлична. И оба предводителя извлекли для себя урок.

Ермак понял для себя, что главной военной силой Кучумого войска являлась конница. Татарская конница нуждалась в открытом пространстве для неограниченного ведения боя, это давало преимущество Ермаку. Ермак также обнаружил, что татары нехотя ведут пеший бой. Бросаясь в схватку толпой, без боевого порядка, они бестолково метались, мешая друг другу, и, встретив отпор, легко подавались панике.

Узнав противника ближе, Ермак стремился задать бой на узких прибрежных участках, где не могла развернуться громада татарской конницы. Татары вынуждены были вести технику рукопашного боя. Казаки всегда могли отступить на суда и оторваться от неприятеля. Атаман предавал огромное значение полевым укреплениям. Мы видели, какую роль они сыграли в битве при Бабасанах.

После сражения у бабасанских юрт Ермак сталкивался только с мелкими татарскими отрядами. Летописи больше не упоминают о Маметкуле вплоть до боя у Чувашского мыса. По-видимому , он поскакал в Кашлык, чтобы организовать его оборону. В 16 верстах от устья реки Тобол находился улус Карачи, именно его атаман и решил занять  для пополнения продовольствия. Городок был укреплен простым земляным валом и поэтому сопротивление казаки не заметили. Карача же давно увел свою дружину в Кашлык. Казакам досталась богатая добыча: золото, серебро, драгоценные камни и др. Взятие Карачин-городка имело большое значение, потому что здесь находилась главная оружейная Кучума, где производилась кольчуга и сбруя.

Заняв Карачин-городок, Ермак стал готовиться к завершающему этапу похода. Близилась зима , и он должен был торопиться, чтобы до ледостава выбраться на Иртыш, где, как ему сообщали , его ждал сам Кучум с главными боевыми силами. Кучум внимательно следил за военной тактикой Ермака, чтобы в заключающем бою дать достойный отпор.

Погрузив  припасы на струги, Ермак покинул городок и скоро появился на Иртыше. Многократные опросы татар показали, он знал топографию окрестностей, состояние противостоящих ему сил и характер вражеских укреплений. Стечение двух рек Тобола и Иртыша образовывало площадку треугольной формы. Во время весеннего разлива она почти полностью покрывалась водой. Летом вода спадала и образовывала озерца и сеть мелких речек, текущих в Иртыш. В описываемое время площадка была покрыта высокой травой, где водилось много дичи. Многочисленные сыновья Кучума любили развлекаться здесь охотой, что  закрепилось в название места – Княжий луг.

Высокий иртышский берег, полукольцом окружавший Княжий луг, был издавна заселен. На нем стояли городки, в которых проживали родственники Кучума. Появление казацкой флотилии на Иртыше не было неожиданностью для татар. Казаков ждали с часу на час. Укрепленный с трех сторон чувашский мыс грозно смотрел на приближение казаков. По одним известиям , Ермак попытался с ходу овладеть укреплениями, но был отбит, по другим – он, не задерживаясь у Чувашского мыса, проплыл 2-3 версты вверх по Иртышу и, высадившись на левый берег, занял городок Атики-мурзы. В дальнейшем этот городок служил ему опорной базой в наступательных операциях против Кучума.

Первая ночь была достаточно тревожной, опасаясь нападения, казаки не смыкали глаз. С Чувашского мыса  ветер доносил чужую речь: воинственные речи татар смешивались с молитвами. Там тоже не спали. Утром Ермак созвал круг. Слабые духом советовали вернуться на Русь. Численное превосходство татарских сил убивало в них всякую надежду на победу. Другие же твердо стояли на том, что нужно дать сражение и победить. Ермак, как всегда, терпеливо выслушал каждого и только после этого поднялся сам