Лингвистическая концепция Ф. де Соссюра

Понятие синхронии  у Соссюра было двойственным. С  одной стороны оно понималось как существование тех или  иных явлений, как некоторое состояние  языка,  ''языковой срез''. Но в один и тот же момент в языке могут  существовать разносистемные явления, а так же явления с диахронической окраской: архаизмы, неологизмы и т. д. Таким образом,  синхронию можно  было представить как систему  и как состояние языка. Обе  концепции  в последствии были восприняты лингвистами, но никто не смог рассматривать их в концепции  Соссюра.

        Также, в аспекте противопоставления, рассматриваются лингвистические законы. Закон в диахронии понимается Соссюром  почти так же, как и младограмматиками: он императивен, ''навязан языку'', не является всеобщим и имеет частный характер. Прямо противоположный характер имеют законы синхронические, не признанные наукой 19 века, они общи, но не императивны. Впрочем, Соссюр относился к понятию закона осторожно и подчёркивал, что следует говорить о просто синхронических и диахронических фактах, которые не являются законами в полном смысле слова.  

- Соссюр всячески  подчёркивал  системный характер  языка и обосновал его знаковую  природу. По его мнению, языковые  факты как элементы взаимно  определяют друг друга. Системные  отношения характеризуют только  синтетическую лингвистику, так  как ''не может быть системы,  охватывающей одновременно несколько  периодов''. Таким образом, язык  есть система знаков. Каждый знак  имеет две стороны: означающее (план выражения) и означаемое (план содержания). В связи с  этим надо объяснить тезис  Соссюра, что ''язык есть форма,  а не субстанция''. Поскольку языковой  знак двусторонен и включает  в себя как звуковой образ  (означающее), так и  значение (означаемое), то этим тезисом утверждается, что язык есть форма, средство  выражения всякого содержания  и что язык не следует смешивать  с содержанием высказываемого.

        Языковой знак, с одной стороны, произволен, условен (это относится к выбору знака), но, с другой, он обязателен для языкового коллектива. Соссюр подчёркивает, что составляющие язык знаки представляют собой не абстракции, а реальные объекты', находящиеся в мозгу говорящих. Однако он говорит, что единицы языка нам непосредственно не даны, что нельзя считать таковыми слова или предложения. В этой главе ''Курса'' он порывает со сложившимся определением языковых единиц (хотя и не отрицает её см. далее), прежде всего слов, как заранее заданных. Соссюр вводит новое понятие – значимость. Для уяснения этого понятия Соссюр приводит аналогию языка с шахматами. Любой элемент сам по себе ничего не значит. Он становится реальным и конкретным лишь постольку, поскольку он наделён значимостью и неразрывно связан с ней. То же и в языке – не важно, имеет ли языковая единица звуковую или какую-либо иную природу, важна её противопоставленность другим единицам.

        Понятие значимости для Соссюра было исключительно важным: ''Понятие значимости покрывает и понятие единицы, и понятие конкретной языковой сущности, и понятие языковой реальности''. Язык – система чистых значимостей. Язык есть система, все элементы которой образуют целое, а значимость одного элемента проистекает только из одновременного наличия прочих''. Такое понимание языка не согласуется с ранними представлениями Соссюра, согласно которым язык – хранящаяся в мозгу система, а обозначающее – ''акустический образ''. Знак или имеет собственные свойства, или в нём ничего нет?

          Знаки образуют систему отношений. Двоякий характер этой системы Соссюр показал в виде противопоставления синтагматики (линейный характер языка, отношение элементов, которые выстраиваются один за другим в потоке речи), и парадигматики (языковые единицы ассоциируются с другими единицами в памяти). Ф. де Соссюр при любой конкретизации своей теории, при выделении типов отношений, выделял два вида пути: ''от отношений к единицам'' и ''от единиц к отношениям'', предпочитая последний. Остаётся неясным, как можно было определить два типа отношений при последовательном проведении принципа ''в языке нет ничего, кроме различий''. Но само выделение двух типов отношений выявляло 2 основных класса явлений, которые описывались в традиционных грамматиках, начиная с александрийской. Соссюр предлагает деление языка на теорию синтагм и теорию ассоциаций.   

           Рассматривая язык как систему произвольных знаков, Соссюр сравнивает его с любой другой ''знаковой системой, выражающей идеи, а следовательно его можно сравнить с азбукой для глухонемых, с символическими обрядами, с формами учтивости, с военными сигналами и т. п.'' Следовательно нужно создать науку о знаках в обществе – семиологию. Язык в ней должен занимать исключительное положение, так как он – самая сложная и распространённая семиологическая система.

          Другое основополагающее понятие концепции – понятие формы, противопоставленной субстанции. Мыслительная и звуковая субстанции сами по себе аморфны и неопределённы, но язык служит посредствующим звеном между мыслью и звуком, облекая их в форму.  

         Соссюр не отрицал важности проблемы языковых единиц, в частности, слова; он замечал: ''Слово, несмотря на все трудности, связанные с определением этого понятия, есть единица, неотступно представляющаяся нашему уму как нечто центральное в механизме языка''. Представление слова как психолингвистически важного  явления противоречит утверждению, что в языке  нет ничего, кроме различий. Но для учёного в первую очередь была важна языковая структура – термин, возникший впоследствии, и соссюровская лингвистика получила название структурной. Единицы при таком подходе – явление производное. Как и в случае с синхронией и диахронией, можно было рассматривать эти утверждения с разных точек зрения, отталкиваясь от разных высказываний Соссюра, либо считая язык системой чистых отношений (глоссематика), либо признавая за единицами собственные свойства (пражцы, Московская школа).   

           Книга Ф. де Соссюра содержит немало противоречий. Некоторые из них определялись историей подготовки к печати ''Курса'', составленного из разнородных и читавшихся в разное время лекций. Некоторые положения своей теории автор не успел довести до конца, но издание ''Курса'' в то время было необходимым и важным. Многие вопросы были чётко сформулированы, некоторые, перед которыми отступали поколения лингвистов, были более или менее убедительно разрешены (социальное и индивидуальное в языке) или просто ''закрыты'' (проблемы естественной связи звучания и значения, причины изменения в языке). 
 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 

         Ученики и последователи Соссюра не образуют единства, так как многие положения его концепции противоречивы и допускают неоднозначное толкование. Непосредственно развивали взгляды своего учителя Ш. Балли, А. Сеше, русский языковед О. Карцевский (Женевская школа). Учёные, работавшие с методом сравнительно-исторического языкознания (А. Мейе, А. Соммерсфельт и др.) также взяли некоторые социологические положения концепции Соссюра. Но главный его вклад в мировую лингвистику заключается в том, что многие его идеи стали основой наиболее влиятельных лингвистических учений настоящего времени – структурализма (пражская школа, глоссематики – датский структурализм) и отчасти дескриптивная лингвистика США. 

       Одним из наиболее видных учёных, продолжавших работу по проблемам ''Курса'' был специалист по общему и романскому языкознанию датчанин Вигго Брёндаль. К 1939 году структурализм занял прочные позиции в мировом языкознании, и стали достаточно ясны его основные черты, противостоящие лингвистике предшествующей эпохи – младограмматизму. Статья Брёндаля ''Структуральная лингвистика'' интересна чётким суммированием основных черт и подходов в изучении языка.

        Во-первых, автор замечает исторический характер науки 19 в., и историческую необходимость появления идей Соссюра, в особенности понятий синхронии и структуры. Он выделяет внутри синхронии ещё два элемента – статический и динамический. Однако возможно и другое понимание синхронии, согласно двоякому взгляду Соссюра на эту проблему – выделение ахронии и панхронии – факторы общечеловеческие, стойко действующие на протяжении истории и дающие о себе знать в строе языка.

        Во-вторых, наука 19 в. была чисто позитивистской. Учёные интересовались только фактами, даже мельчайшими, забыв про теоретический подход. В 20 в. структурализм включает в себя понятие структуры, избегая трудностей узкого позитивизма. Брёндаль приходит к выводу, что каждая наука должна обладать структурой и быть системной.

        В-третьих, наука 19 в. законополагающая. Закон занимает в ней центральное место, он имеет абсолютный характер – не имеет исключений и содержит истинные законы лингвистики, непосредственно отображает действительность. В лингвистике 20 в. стараются не приписывать такую значимость отдельным законам: ''Изолированный закон имеет только относительную и предварительную ценность. Закон, даже общий, не что иное как средство для понимания, для объяснения изучаемого предмета.'' Центральное место занимает модель, которая как=то отражает действительность, но не столь непосредственно, как полагали младограмматики.

        В-четвёртых, позитивистская лингвистика считала, что ''единственно ценным методом является метод индукции.  ''Опыт и экспериментирование покоятся на гипотезах, на начатках анализа, абстракции и обобщения, следовательно, индукция есть не то иное, как замаскированная дедукция''. Наука 20 века это доказала и основывается на дедукции.

        В-пятых, во многом под влиянием общенаучной парадигмы своего времени лингвистика 19 в. считала, что ''всякий язык постоянно изменяется, эволюционирует'', изменения в языке рассматривались как непрерывные. Лингвистика 20 в. учитывает прерывистые изменения и резкие скачки из одного состояния в другое. Сравнивая две научные парадигмы в языкознании, Брёндаль отдаёт предпочтение новой, позволяющей более правильно и адекватно понимать природу языка. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

БИБЛИОГРАФИЯ:

1. Кондрашов Н.А. ''История лингвистических учений''.
2. Алпатов В. М. ''История лингвистических учений''
3. Сусов И. П. ''История языкознания''  Тверь Тверской гос. ун-т, 1999.
4. Березин Ф. М.  История лингвистических учений.