Возраст и его влияния на уголовную ответственность

    Можно предположить, что, поскольку ст. 653 содержала указание на установление юридически значимых фактов «по окончательному судебному приговору», то ребенок, в отношении которого такие факты устанавливались, не мог быть младше десяти лет (возраст наступления уголовной ответственности, когда мог выноситься судебный приговор, по ст. 137 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных). Но дети до 17 лет не подвергались наказанию за преступления, совершенные по неосторожности (ст. 138 и 144 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных), а дети, деяние которых не признавалось преступлением или проступком, попадали под действие ст. 686 Гражданского уложения, аналогичной ст. 653, и подлежали ответственности даже без учета условия о разумении. Поэтому по законодательству деликтоспособность детей была абсолютной. Многие авторитетные исследователи правового положения несовершеннолетних обосновали настоятельную необходимость введения возрастной границы безусловного освобождения от ответственности за причиненный вред¹⁰. В то же время, иные исследователи, например Д.И. Мейер, вообще полагали, что «следовало бы... относительно каждого отдельного лица определять особо, нужно ли считать его способным к гражданской деятельности или нет»¹¹, отмечая при этом, что «ни одному законодателю не приходило на мысль применить такой способ».

    Несмотря  на признававшуюся необходимость ответственности  третьих лиц за действия несовершеннолетних, закрепление такой ответственности  в тот же период окончательно не сформировалось. Толкование ряда норм закона было неоднозначным: статьи 653, 654, 686 Законов гражданских предусматривали, что за преступления, проступки малолетних и деяния, не являющиеся преступлениями или проступками, отвечали лица, обязанные иметь надзор за этими малолетними. Помимо родителей, ответственными могли быть признаны и иные лица, на которых была возложена обязанность по надзору, когда малолетний, причинивший вред, не «находился при родителях». В законе не был четко закреплен круг ответственных лиц. В частности, к их числу законом относились опекуны, а также лица, отвечавшие за надзор за малолетними в учебных, фабричных, ремесленных и иных заведениях (ст. 12, 37, 38 т. XI ч. 2 Свода законов (Устав торговый), ст. 393, 394 Устава Промышленного). Существовали даже ситуации, когда лицо, под чьим надзором находился малолетний в момент причинения вреда, освобождалось от ответственности, ответственность же возлагалась на иных лиц. Например, за ребенка, отдаваемого на обучение к купцам, обычно должен был поручаться отец, с которого и взыскивались убытки, причиненные малолетним третьим лицам¹². Проект учел этот недостаток и определил круг лиц, ответственных за вред, причиненный малолетними, включив в него родителей, опекунов, наставников, мастеров и хозяев, на попечении которых находился несовершеннолетний, причинивший вред (ст. 2608 Проекта).

    В теории и на практике не было единого  мнения о том, при каких условиях ответственность возлагалась на третьих лиц, в частности, на родителей.

    Исходя  из прямого толкования текста ст. 653 и 686, а также ряда судебных решений ответственность возлагалась на основании неосторожной вины («по явной с их стороны небрежности»), а действия указанных лиц составляли самостоятельное основание «для возникновения обязательства вознаграждения за вред». Но были и иные толкования. Так, С.М. Моносзон указывал, что родители отвечали исключительно за вину несовершеннолетнего, за попустительство его действий, для чего было введено две статьи, регулирующие ответственность ребенка за различные виды правонарушений¹³. Такой же вывод можно сделать при изучении ряда судебных решений. Например, по делу г. Ненюкова от 13 сентября 1873 г. Гражданский кассационный департамент Сената указал, что «каждый обязан вознаградить за вред и убытки, причиненный кому-либо его деянием или упущением. Изъятия из этого общего правила поставлены в статьях: относительно малолетних, за которых в известных случаях отвечают их родители»¹⁴.

    От  ответственности третьи лица освобождались, если могли доказать, что «не имели никаких средств к предупреждению преступления или проступка малолетнего». В чем же состояла вина родителей? В силу того, что ст. 654, 686 Законов гражданских указывали, что «на сем же основании ответствуют... те, которые по закону обязаны иметь за ним надзор», некоторые дореволюционные авторы, например, склонялись к мнению, что ответственность всех третьих лиц за действия несовершеннолетних возникала за упущения в надзоре.

    Такая позиция представляется не совсем верной. Законы гражданские содержали достаточно подробное описание обязанностей родителей по отношению к детям: «родители обязаны давать несовершеннолетним детям пропитание, одежду и воспитание, доброе и честное, по своему состоянию», «родители должны обращать все свое внимание на нравственное образование своих детей...». Из текста приведенных статей видно, что в обязанности родителей включалось в первую очередь воспитание детей¹⁵. Возможно было бы предположить, что и ответственность родители должны были нести за упущения в воспитании, а не только в надзоре. Проанализировав различные правовые нормы того периода, которыми устанавливался тот или иной надзор в отношении несовершеннолетних, например, отдача малолетних правонарушителей под надзор родителей, надзор учителей за детьми, исследователи подчеркивали, что даже само понятие «надзор за несовершеннолетними» могло толковаться расширительно и включать воспитательные меры¹⁶. А.М. Богдановский, занимавшийся сравнительно-правовыми исследованиями, подчеркивал, что родители в таких случаях ответственны именно за неисполнение обязанности по воспитанию и образованию детей. Исходя из рассмотренных положений закона, можно считать, что доказывание «неимения никаких средств к предупреждению преступления или проступка малолетнего» должно было включать доказывание надлежащего воспитания несовершеннолетнего.

    К сожалению, судебная практика того периода не позволяет определенно ответить на вопрос, в чем заключалась вина родителей по русскому праву - в недостатках в надзоре или воспитании. Например, в Решении Сената по делу Кудрявцева (Кассационное решение 1869 г. N 158) указано, что ст. 173 Законов гражданских не может служить основанием для возложения ответственности за кражу на отца ребенка, если ребенок в момент кражи не находился под его надзором¹⁷. Проект хотя и указал, что родители должны были отвечать за ненадлежащий надзор, но в комментариях авторы Проекта подчеркнули расширительное толкование этого термина. Таким образом, по действовавшему ранее законодательству необходимо было доказать, могли ли законные представители предотвратить совершение деяния, была ли допущена с их стороны явная небрежность, выразившаяся в ненадлежащем надзоре и воспитании ребенка.

    Отечественное дореволюционное законодательство так и не закрепило возможности  одновременной (долевой, солидарной либо субсидиарной) ответственности несовершеннолетнего  и лица, обязанного нести надзор. Ответственность одного исключала ответственность другого. Проект предусмотрел солидарную ответственность законных представителей и несовершеннолетних перед потерпевшими, а также возможность полного взыскания законным представителем выплаченного им потерпевшему вознаграждения с несовершеннолетнего.

    На  территории Российской империи применялись  и нормы зарубежного законодательства, а также кодифицированные нормы  обычного права. Например, в Польше, Литве ответственность родителей  за вред, причиненный их детьми, была абсолютной в силу применения там норм ст. 1384 ГК Франции 1804 г.¹⁸, а на территории Черниговской и Полтавской губерний «по обиде, кому-либо сделанной неотделенными детьми, обязанность возмещения» возлагалась на их родителей, то есть ответственность родителей была абсолютной и не зависела от каких-либо иных условий, как в ст. 653, 686 Законов гражданских.

    Последующее советское законодательство в 1917-1953 гг. весьма двойственно подходило  к вопросу о возмещении вреда, причиненного несовершеннолетними. Нормы гражданского законодательства часто напрямую зависели от репрессивных целей тоталитарного государства, в котором гражданское правоотношение по возмещению вреда все более ограничивается рамками уголовного и административного права, функция компенсации потерпевшего принижается перед функцией наказания причинителя вреда¹⁹. Двойственным стало отношение к правовому положению детей вообще. С одной стороны, согласно Декрету СНК от 14 января 1918 г. «О комиссиях для несовершеннолетних», дети до 17 лет уголовным наказаниям не подвергались²⁰, а, с другой стороны, вместо взыскания имущественного ущерба с несовершеннолетнего или его законных представителей зачастую предписывалось применять уголовную репрессию (например, в силу Декрета СНК «Об ответственности за злоумышленное разрушение железнодорожных сооружений»).

    Первоначально советское гражданское законодательство не восприняло дореволюционных норм об имущественной ответственности  за действия несовершеннолетних. Статья 9 Гражданского кодекса РСФСР 1922 г. предусматривала, что «несовершеннолетние, достигшие 14 лет... самостоятельно... отвечают за вред, причиненный их действиями другим лицам»²¹. Статья 405 Кодекса устанавливала, что за действия недееспособных несут ответственность лица, обязанные нести за ними надзор, но исключала ответственность законных представителей несовершеннолетних²². Поэтому в период с 1922 по 1935 г. несовершеннолетние с 14 лет возмещали имущественный ущерб, причиненный их преступлениями, исключительно самостоятельно. Данные нормы вносили неясность в практику возмещения ущерба от деяний детей, в связи с чем, в одних случаях, суды вопреки закону взыскивали имущественный ущерб с родителей, а в других - привлекали самих родителей к уголовной ответственности вместе с несовершеннолетними, чтобы каким-то образом возместить потерпевшему имущественный ущерб от преступления²³.

    С началом коллективизации государство  резко усилило репрессивную ответственность  за ущерб, причиняемый государственному имуществу²⁴. В этот период массовое распространение получили хищения, совершаемые беспризорными детьми в местах сплошной коллективизации и возникшего в ее результате голода. Но в силу УК РСФСР в редакции 1926 г., дети до достижения 14 лет уголовной ответственности не подлежали, а с 14 до 16 лет относились к группе лиц ограниченной вменяемости. Обычно невозможным было и возмещение причиненного преступлением ущерба, поскольку в силу ГК РСФСР от имущественной ответственности родители несовершеннолетних освобождались.

    Для выхода из сложившейся ситуации были приняты чрезвычайные меры. Постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 апреля 1935 г. «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних»²⁵ было установлено: «Несовершеннолетних, начиная с двенадцатилетнего возраста, уличенных в совершении краж, в причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или попытках к убийству, привлекать к уголовной ответственности с применением всех мер уголовного наказания». А в постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 31 мая 1935 г. «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности»²⁶ указывалось, что родители и опекуны отвечают за действия своих детей, причинившие материальный ущерб. Характерно, что изменения в гражданское законодательство в части возмещения вреда, причиненного детьми, были предусмотрены административным законодательством. В июле 1935 г. в Уголовный и Гражданский кодексы РСФСР были внесены соответствующие изменения, что повлекло применение к несовершеннолетним и малолетним 12-13 лет тех же уголовных репрессий, что и к совершеннолетним лицам.

    Таким образом, гражданское законодательство о возмещении несовершеннолетними  ущерба, причиненного их преступлениями, фактически частично вернулось в  результате к дореволюционному правилу: с 1935 г. ст. 405 ГК РСФСР предусматривала, что «за вред, причиненный несовершеннолетними... наряду с несовершеннолетними отвечают также родители и опекуны»²⁷. Непосредственное влияние репрессивной политики государства на формирование гражданского права в области ответственности детей за деликты в советском праве, таким образом, очевидно²⁸.

    К сожалению, при подготовке проектов ГК РСФСР 1922 г., а затем и ГК РСФСР 1964 г. был недостаточно учтен дореволюционный  опыт нормотворчества, а также зарубежный опыт. Статьи 9, 403, 405 ГК РСФСР 1922 г. содержали  нормы права, которые были ниже по уровню норм Проекта Гражданского уложения 1910 г. Неурегулированными оставались многие вопросы: за чью вину несли ответственность законные представители (за свою вину, за вину несовершеннолетнего и т.п.²⁹); какова была ответственность при совместной компенсации вреда несовершеннолетними и их законными представителями - долевой или солидарной³⁰; каков был круг ответственных третьих лиц.

    Гражданский кодекс РСФСР 1964 г. усовершенствовал правила  об ответственности несовершеннолетних, регламентировав ряд ранее неразрешенных положений, например, случаи субсидиарной ответственности законных представителей. Можно считать, что современные правила об ответственности за вред, причиненный несовершеннолетними, берут свое начало именно с ГК РСФСР 1964 г. Ныне применяемые нормы ст. 1073, 1074, 1075, 1078 ГК РФ являются развитием норм ст. 450 и 451 ГК РСФСР 1964 г.

    Так же, отметим, что, дореволюционное законодательство в рассматриваемой области часто было несовершенным и не давало ответа на ряд вопросов, которые были разрешены в современном ему зарубежном праве. Проект Гражданского уложения предлагал новые положения об ответственности несовершеннолетних и законных представителей на основании обобщения существовавшей судебной практики, теоретических взглядов авторов Проекта, а также обобщения зарубежного и местного законодательства, используемого в различных частях Империи.

    К сожалению, Проект Гражданского уложения не получил законодательного закрепления  в силу начавшейся Первой мировой  войны и революции 1917 г. Очевидно, что нормы Свода законов в дальнейшем продолжали применяться в судах на территориях, занимаемых в периоды Гражданской войны белыми войсками. В силу принципа Декрета о суде N 1 о применении прежнего законодательства в случае его непротиворечия революционному правосознанию, данные нормы могли применяться советскими судами республики в течение нескольких лет.