Переселенческая политика

и меры для снабжения  переселенцев, задержавшихся в пути пищей”. И хотя общий настрой  статьи оптимистический: “… за принятыми  мерами имеется основание полагать, что в течение 4 – 5 дней возникшие  задержки в перевозке переселенцев по железным дорогам будут совершенно устранены”, в целом статья ярко характеризует организацию железнодорожных  перевозок переселенцев. Переселенческое  управление, пытаясь хоть как-то упорядочить  перевозку, предлагало ввести очередность  в переселениях и предостерегало против одновременного наплыва крестьян, вину сваливая опять же на них самих: “Между тем, сибирская дорога одна,… при условии одновременного наплыва переселенцев является неизбежным переполнение станций и поездов…. Кроме того, многие, не рассчитав точно времени пути, прибывают на конечные станции, с которых приходится ехать дальше водою или лошадьми, либо много раньше открытия реки, либо в половодье и бездорожье”. Число переселяющихся было очень высоким. Так, газета сообщала: “Главное управление землеустройства и земледелия уведомило управление железных дорог, что с 10 марта предстоит железным дорогам перевезти свыше 400 тысяч переселенцев”. В 1910 году, судя по сообщениям печати, положение с перевозкой крестьян-переселенцев не улучшилось: “… местные переселенческие организации признают необходимым сохранить в силе на предстоящий 1910 год постановления прошлогоднего совещания, относительно общего порядка железнодорожных перевозок переселенцев по заранее установленным очередям… .В отношении переселенческих поездов предполагается увеличить число постоянных поездов еще одним на линии Обь-Иркутск, увеличить скорость переселенческих поездов и принять ряд мероприятий для обеспечения правильного движения их…”.

    Что касается причин, обуславливавших нереальность правительственных сроков перевозки, то тут необходимо отметить, что  “часть зарегистрированных переселенцев задерживалась на местах выхода в  связи с ликвидацией хозяйства  и пропускала свою очередь. Их приходилось  отправлять в другие сроки. Предварительные  подсчеты земских начальников… оказались  недействительными, очередность отправки не выдерживалась. ” 

    Везли людей в вагонах практически  как скот. Обслуживание переселявшихся, в том числе их питание, было организовано из рук вон плохо. “Билеты были действительны только на специальные  переселенческие поезда, составлявшиеся долгое время из товарных вагонов. Переселенческая  организация должна была снабжать переселенцев горячей пищей на крупных станциях, обеспечивать медицинскую помощь в  пути и предоставлять переселенцам места в бараках на время остановок  перед отправкой их на участок” . На деле же множество переселенцев заболевало и умирало в пут или по прибытии на место вследствие различных эпидемий. По официальным данным, “с 1911 по 1915 годы в местах переселений ежегодно было от 1276386 до 1357376 амбулаторных посещений. Медицинское обслуживание было плохим”. Больше всех в пути страдали от тягот, лишений и различных болезней дети. “Они умирали от простудных и эпидемических заболеваний, от недоедания и полного истощения, умирали в вагонах, на станциях и пристанях, на баржах и пароходах… Если по подсчетам А. М. Беркенгейма, в 1896 г. детская смертность достигала 30%, то в 1910 г. она составила такой же процент, но от общего числа детей, почти в 3 раза превышавшего число их в 1986 году”. Со стороны переселенческого управления очень частыми были просьбы об увеличении медицинского оборудования и персонала. Так, “Россия” писала о совещании, которое “постановило ходатайствовать о заказе 34 санитарных вагонов новейшего типа и об ассигновании кредита на содержание дополнительного медицинского персонала”.

    В. И. Ленин, критикуя организацию перевозки  переселенцев, писал: “И эти “слабые” пасынки земельной политики, объявившей своим девизом “ставку на сильных”, целыми тучами сплавляются в Сибирь в неприспособленных скотских вагонах, битком набитых стариками, детьми, беременными женщинами. В этих же скотских вагонах (с знаменитой надписью 40 человек, 8 лошадей) переселенцы готовят пищу, стирают белье, здесь же лежат часто заразные больные, из боязни, что их высадят и они отстанут, таким образом от партии”. Вместо же квалифицированной медицинской помощи переселенцам предлагались подобного рода правила профилактики заболеваний а пути:

1) Переселенцы  не должны загрязнять вагонов  и стационарных помещений, так  как поддержание чистоты способствует  меньшей заболеваемости….

2) Должны чаще  мыть руки и лицо брать пищу  только вымытыми руками. Также  следует обмывать и свою посуду, назначенную для пищи и питья,  причем помои нельзя разливать  по полу и лавкам вагона.

3)Не следует пить сырой воды, а пользоваться кипяченой, которую можно получить бесплатно на определенных станциях.

4)Не употреблять в пищу испорченными: мяса, хлеба, рыбы, не зрелых овощей и плодов и прочего. Детям давать только кипяченое молоко”. Много ли пользы принесли эти правила?

    Что касается передвижений по водным путям, то здесь положение было еще хуже. Правительство могло еще как-то воздействовать на государственных  служащих железных дорог, но передвижение по рекам Сибири полностью находилось а руках частных компаний. “Произвол, который они творили над переселенцами, нарушая договоры об условиях перевозок, не ограничивался никакими законами”.

    Далеко  не лучшим образом были организованы и оборудованы и переселенческие  пункты, на которых крестьяне ожидали  дальнейшей отправки – к выделенным им участкам. А. И. Комаров приводит в своей книге такие факты, которые как нельзя лучше показывают равнодушие к нуждам переселенцев со стороны чиновников. Заведующими  переселенческими пунктами нередко  назначали совершенно случайных  людей: “… в одном пункте заведующий оказался… – псаломщик” . Еще в 1909 году дела с переселенческими пунктами обстояли неважно: “Крупной статьей сметных предположений будущего года является расход на улучшение пунктов для переселенцев, не оборудованных надлежаще службами и помещениями… Постройка особых зданий для потребностей переселенческого дела… представляется иногда совершенно неотложной… Отпущенные на эту потребность в 1908 и 1909 гг. средства оказывались далеко не достаточными. ”.

    Сами  переселенческие пункты часто строились  в неподходящих для этого местах. Так, А. И. Комаров пишет, что при  строительстве Красноярского переселенческого пункта было испрошено 50 тыс. руб. В 1908 году запросили дополнительный кредит. Однако, даже осенью 1908 года пункт не был готов. Была создана комиссия, которая выяснила, “что пункт построен как раз в том месте, где его ни в коем случае строить не следовало, так как Енисей здесь мелководен и пароходы с баржами подойти к пункту не могут; значит, посадка должна производиться с лодок, что при переселенческом скарбе и живом инвентаре в виде лошадей… представляется более, чем неудобным. ”. Он отмечает также, что на один лишь дом для заведующего переселенческим пунктом было потрачено 40 тыс. рублей. Таким образом, при постройке переселенческих пунктов процветало хищничество и разбазаривание казенных денег, а забота о переселенцах сводилась к минимуму: “В Красноярске весною и осенью 1909 года, как раз пред окнами квартиры г. Григорьева, дрожали от холода дождем, сутками ожидая парохода, сотни плохо одетых переселенческих семей с ревущими бабами и простуженными ребятишками, а местному переселенческому управлению даже в голову не приходило поставить, хотя бы временный, досчатый барак с парочкою железных печей.”

    Немудрено, что, когда на конечных пунктах переселенцев высаживали “в лучшем случае, под специально построенные палатки, в худшем случае, прямо под открытое небо, под солнце и дождь” , то заболеваемость среди переселенцев, а так же их смертность, была чрезвычайно высокой. Она в 1910 г. “выросла по сравнению с 1909 годом более чем на 36% при уменьшении почти вдвое числа переселенцев. ”. И, как следствие подобного отношения к переселенцам, в газетах появились и такие статьи: “В переселенческую смету 1910 г. впервые вносится расход: на содержание приютов для малолетних детей-сирот переселенцев, оставшихся беспризорными после смерти родителей. ”.

    Почти повсюду в Сибири царило бездорожье, причем строительство дорог не удовлетворяло  нуждам переселенцев. “Размеры сметного ассигнования на развитие дорожного дела не дают возможности, по своей незначительности, предпринять сооружение дорог… в масштабе, отвечающем потребностям населения… Представляется… желательным привлечение к дорожному строительству местного населения”, – писала газета. Что касается самого строительства дорог, то здесь хищения приняли поистине грандиозные размеры, а дороги же почти никуда не годились. Так, в 1908 году комиссия, назначенная проверять постройку дорог, недосчиталась 300 000 рублей. А. И. Комаров пишет: “Допуская, что, в пылу служебного усердия, комиссия сгустила краски даже на 50%… сумму растраты нельзя счесть незначительной, тем более, что проведение дорог продолжалось всего лишь один год”, и добавляет к этому, что переселенческая организация в ее настоящем виде немыслима без хищений, “потому, что с самого момента усиленного движения в Сибирь переселенческой волны, дело это оказалось поставленным на шаткую почву не только полной со стороны центра неосведомленности о своих собственных технических силах…, но и полной неосведомленности о местных условиях сибирской жизни. ”

    Характеризуя  постановку вопроса о постройке  дорог, поглощавшего внимание переселенческого управления в 1907 году А. И. Комаров приводит разговор двух чиновников, один из которых  ругает дорогу, построенную другим, и выражает удивление, как получилось, что князь Васильчиков признал  ее годной. Другой чиновник ответил  ему так: ” – А уже это  никто, как Бог. Сжалился, должно быть, Отец небесный, на наши слезы подрядческие, да и послал засуху, а мы перед  этим каточком два раза проехали… Вот и вышло за первый сорт. Ну, а ежели б не жары, – так прямо сказать, была бы нам крышка… Через неделю, знаете ли, после князя то пошли дожди… И догадай меня нелегкая поехать туда по делу. Так что вы думаете? Бросил ведь на пятой версте тележку-то… Вот вам и дорога. Даром что восемьдесят тысяч рублей стоила, стало быть, по тысченке верста…”

    Излишняя  курьезность примеров, приводимых А. И. Комаровым, к которым можно  отнести и такой: “Г. Григорьев… сдал дорогу подрядчику Михайловичу. Результат получился довольно нежелательный, так как, во-первых, рога вышла не туда, куда ей следовало бы выйти, во-вторых, трубы, проложенные для стока воды, очутились в сухом месте, и, в-третьих, – не были срыты косогоры, и дорога, не ожидая проезда даже переселенцев, начала размываться… Масса пней на полотне дороги была срезана вровень с поверхностью земли, или даже немного ниже, затем эти пни были засыпаны и сделана укатка. Когда весною 1909 года насыпь осела, то пни, разумеется, вылезли наружу и дорога сделалась непроезжею” , – очевидна. Это только лишний раз доказывает почти полную бесконтрольность чиновников, а так же попустительство с их стороны в отношении дорожного строительства.

    В целом, причиной неорганизованности и  перевозки переселенцев, всех недостатков, всех тягот и мытарств переселяющихся крестьян, с эти связанных, является то, что “масштабы движения оказались  не по плечу переселенческому и всему  административному аппарату. Количество поездов, переселенческих пунктов, отпущенных средств и медицинского персонала могло обеспечить передвижение лишь во много раз меньшей массы  переселенцев. ”. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Организация хозяйств на новых землях

    После многочисленных затруднений, препятствий  и волокиты переселенцы добрались наконец до отведенных им участков. Но на этом их трудности и неприятности не заканчивались.

    Газета  “Русское знамя”, характеризуя в статье “Нужды переселенцев” положение  дел переселенцев на Кавказе, писала: “Продав на родине… все, что можно  продать, они приобрели огромное имение, полагая найти здесь счастье  и избавление от российского горя. Не считаясь с местными климатическими условиями, они в количестве 2000 человек  переселились сюда и, поместившись временно в тесных помещениях бывшей экономики, то есть в домах, амбарах, сараях, конюшнях и т. п. создали благополучную  почву для распространения тифа, который унес в могилу немало жертв.

    Затем…  появилась лихорадка, которая оказалась  еще более беспощадной…”.

    Необходимо  отметить, что сроки, в которые  переселенцы могли обзавестись  собственным постоянным жильем, пахотными  угодьями, равно как и размеры  их запашек, находились в соответствии с той суммой средств, которой  располагал новосел по прибытии на новое место жительства. “Чем меньше было у переселенческой семьи  денег, тем на более долгий срок растягивался период становления хозяйства. Зажиточные на родине семьи несравненно быстрее  других переселенцев обзаводились…  собственными домами и посевами. Беднота  же зачастую вообще не могла завести  в Сибири прочного хозяйства…” .

    При устройстве переселенцев на новых местах правительство прежде всего заботилось о постройке церквей, молитвенных домов, сельских и волостных правлений и т. п. Особенно показательно, что в 1908 году было организовано даже “Особое совещание” по разрешению этих вопросов, на что тратились большие деньги. “На волостные и сельские правления царские власти тратили больше, чем на дороги, мосты, колодцы, арыки и другие необходимые мероприятия. Из школ строились главным образом церковно-приходские, и то в крайне ограниченном количестве. ” . Созывались различные совещания для выяснения наиболее нуждающихся в строительстве учебных заведений районов. Так, газета “Русское знамя” в разделе “Последние новости и слухи” писала: “Главным управлением землеустройства и земледелия, по соглашению с Министерством Народного просвещения, в целях развития школьного строительства в пределах водворения переселенцев, решено образовать на местах особые совещания из представителей переселенческого управления и Министерства Народного Просвещения для выяснения как районов, наиболее нуждающихся в открытии в них училищ, так и для привлечения соответствующего учительского персонала”. В общем, больше было различных совещаний и согласований, чем конкретных дел.

    Школьное  строительство развивалось очень  медленно. Началось оно в 1908 году, но и тогда, и в последствии, школьные здания строились буквально а единичном количестве. Так, газета “Россия” в 1909 году сообщала, что “Министерство Народного просвещения ассигновало 10.000 рублей на постройку зданий для 4-х начальных училищ для детей переселенцев в Южно-Уссурийском округе Приморской области” .

    Чаще  всего здания для школ приходилось  строить и уж обязательно –  содержать – самим переселенцам (в отличии от зданий церквей, которые строились за государственный счет). Этим обстоятельством сильно тормозилось открытие школ. “В отчете по Тайшетскому подрайону за 1912 год записано, что дело открытия школ идет очень медленно, потому что при этом переселенцы должны дать обязательство предоставить удобное помещение для школы и квартиру для учителя, взять расходы на отопление, освещение, наем сторожа и на поддержание чистоты. Всего это составило бы не менее 100 рублей в год. Но у переселенцев не было денег. Они соглашались взять любые обязательства на оплату натурой, а не деньгами”. Это показывает, что переселенцы хорошо понимали необходимость образования и важность открытия школ, но их бедность не позволяла им содержать эти школы.