Славянофилы и западники о путях развития России

социологического  значения: самобытность культурных типов; органичность

социальной эволюции; община как социокультурная структурообразующая форма

социального бытия; соборность как принцип организации  и идеал социальной жизни,

в которой личное и общественное соразмерны при их равномощности; отрицание

государственности и элементы анархизма; особая роль духовной, в том числе

религиозной, внерациональной  детерминации социального поведения  людей и др.

Что касается западничества (Г. Н. Грановский, 1813—1955; В. Г.

Белинский, 1811-1848; А. И. Герцен, 1812-1870; Н.Г.Чернышевский,

1828—1889 и др.), то  здесь выявились такие наиболее  значимые идеи: единство

мировой истории  и ее законе — мерный характер; проповедь  революционного

прогрессизма (в радикальном крыле западничества); анализ массового субъекта

социальных преобразований (народ, классы); концепция социальных конфликтов и

др. Заметим, что  многие идеи западнического направления, особенно идеи

Чернышевского, непосредственно  перешли уже в собственно социологию, но с

поправками, учитывающими славянофильский подход.

Важнейшей чертой русской философии является то, что  ход истории, изменения

социальной реальности рассматриваются под углом зрения судьбы человека.

Человек, его жизнь, судьба выступают важнейшим критерием, как существующей

социальной реальности, так и любых ее изменений.

Видный русский  философ В. Зеньковский, занимавшийся историей русской

философии, справедливо  отмечал: “В целом, русская философия  не

теоцентрична... не космоцентрична... она больше всего занята темой о

человеке, о его судьбе и путях, о смысле и целях истории. Всюду (даже в

отвлеченных проблемах) доминирует моральная установка: здесь  лежит один из

самых действенных  и творческих истоков русского философствования” (1, 384).

Правда, когда речь заходит об изменениях общества, о  его будущем, то вольно

или невольно вставал  вопрос о каком человеке надо прежде всего заботиться —

человеке “вообще” или каждом конкретном человеке, человеке настоящего, ныне

живущих поколениях, или человеке будущего, поколениях грядущих. И здесь

позиции представителей разных направлений русской философской  мысли

расходились, иногда очень резко. Философы, озабоченные  судьбой конкретных,

ныне живущих  людей, неизбежно выходили на проблему допустимой цены социальных

преобразований.

Все эти важные черты русской философии особенно ярко и выпукло проявились во

второй четверти XIX века, когда русская философия  достигает периода зрелости.

Основным объектом теоретических дискуссий становится вопрос о том, каковы

пути развития России, могут ли они быть просто воспроизведением путей

Западной Европы или Россия имеет особенную самобытную судьбу. Формируются два

течения: “славянофилы”  и “западники”.

Славянофилы А. Хомяков, К. Аксаков, И. Аксаков, И. Киреевский исходили из

того, что у России свой особый путь, определяемый ее историей, положением в

мире, огромностью  территории и численности населения, географическим

положением и  особенно своеобразными чертами  русского национального характера,

русской “души”. К этим чертам они относили: ориентацию на духовные

(религиозные), а  не материальные ценности, примат  веры над рациональностью,

первенствующее  значение мотивов коллективизма  — “соборности”, готовность

личности добровольно  включать свою деятельность в деятельность целого —

община, государство.

Тремя основами особого  исторического пути России славянофилы  считали

православие, самодержавие и народность, но понимали их иначе, чем официальная

правительственная идеология. Во-первых, из этих трех основ  главной считалось

православие, а  не самодержавие (как в официальной  правительственной

идеологии). Во-вторых, и это важно, над “самодержавием”  понималась некая

образцовая самодержавная  монархия — совокупность идеальных  принципов, на

которых должно базироваться государство. Эти идеальные принципы, по мнению

славянофилов, отнюдь не адекватно, а в ряде отношений  уродливо воплотились в

российской действительности, но их можно и должно исправить.

Также и под  “православием” понималось основное содержание православной

религии — воплощение вечных истин добра, справедливости, милосердия,

человеколюбия. Это  содержание не отождествлялось с  “официальным”

православием, тем  более с практикой православной церкви.

Славянофилы отнюдь не были теми реакционерами, которыми их часто изображают.

Они были скорее своеобразными  утопистами. Свой идеал они видели в

своеобразной от всякой вещной зависимости высоконравственной личности.

Свобода личности предполагает, как независимость  от рациональности мышления,

так и независимость  от какого-либо авторитета. Личность сама познает

нравственную истину и познает ее не только разумом, а  прежде всего чувствами,

верой, интуитивно. Свобода личности не может быть понята как произвол, ибо

эта свобода подчинена  нравственной необходимости, выраженной в религиозных

ценностях. Личность не может быть противопоставлена и обществу. Свободу

личности, противопоставившей себя обществу, славянофилы сравнивали со

свободой, которую  “смерть дает органическим элементам  разлагающегося тела”.

Исходную ячейку нравственных отношений в обществе они видели в семейных

отношениях. По принципу этих отношений должна строится община и государство.

Славянофилы любили также сравнивать должные социальные отношения с

отношениями певцов в хоре.

С позиций сконструированного ими идеала, славянофилы резко  критиковали

реальность, как  европейскую, так и российскую. “На  Западе, — писал К.

Аксаков, — души убивают, заменяясь усовершенствованием  государственных форм,

полицейским благоустройством, совесть заменяется законом...” (1, 79). С

другой стороны, А. Хомяков, критикуя российскую действительность, отмечал

такие ее типичные черты, как “безграмотность, неправосудие, разбой, крамолы,

личности угнетения, бедность, неустройство, непросвещение и разврат” (1,

115).

Таким образом, когда  славянофилы говорили об “особом  пути России” они отнюдь

не имели ввиду сохранение существующей в России социальной реальности. Они

подразумевали следование определенным социальным и нравственным ценностям.

Эти ценности славянофилы  считали традиционными для России и противоположными

ценностям западноевропейской культуры. Главную задачу они видели в том, чтобы

лучшие ценности русской культуры реализовались  в жизни полнее.

Славянофилы не отрицали достижений европейской культуры в  сфере естественных

наук, образования, культуры поведения. Однако они считали, что эти

положительные моменты  не есть главное в западной культуре, и что в ходе

развития на первый план все более выходят негативные стороны: материализм,

атеизм, обрядность, приоритет форм духовной и социальной жизни над

содержанием, утилитаризм  и узкий рационализм, индивидуализм, питающие эгоизм

и мещанство.

“Славянофильская  критика Запада — законный момент общеевропейской

романтической мысли, связанной с Шеллингом... во многом предвосхищающий

“культур-критику” XX века, вплоть до Хайдеггера...” (2, 21-22).

Славянофилы смотрели на мир широко, в основе из воззрений  лежало хорошее

знакомство с  Западом; они видели, с одной стороны, невозможность исторически

и духовно обособить  от него Россию, а с другой стороны, утверждали русское

своеобразие, существенную самобытность русского народа.

Бесспорна заслуга  славянофилов в развитии русского самосознания.

“Западники” П. Чаадаев, А. Герцен и др. считали, что у России не может быть

противоположного  западноевропейскому пути развития, обеспечивающего процесс и

общества, и личности. Они резко критиковали не только российскую

действительность (это делали и славянофилы), но и  также основы социальной и

духовной жизни  России того времени, как самодержавие и православие. Главную

задачу они видели в просвещении народа, в развитии демократических начал, в

достижении большей социальной и политической свободы личности.

Ориентация на западноевропейскую цивилизацию, критика  православной церкви,

обоснование приоритета личностного начала над коллективным четко

просматривается уже у П. Чаадаева. Вместе с тем, критикуя церковь, П. Чаадаев

считал необходимым  сохранить христианскую религию, как  основу духовности

личности. А А. Герцен больше склонялся к материализму и атеизму.

При всем отличии  западников и славянофилов, у них  было много общего. И этим

общим у них  была любовь к свободе, любовь к России, гуманизм. На первое место

на шкале ценностей  они ставили духовные ценности, были глубоко озабочены

проблемой нравственного  роста личности, ненавидели мещанство. Из всей системы

западноевропейских  ценностей, западники по существу хотели взять только

ориентацию на разум, науку, рациональное осмысление мира.

Западники также  считали, что Россия не станет, не должна слепо копировать

западноевропейский  опыт. Взяв у Западной Европы ее основные достижения,

Россия не повторит отрицательных сторон западноевропейской практики и явит

миру более высокие, более совершенные образцы социальной и духовной жизни.

Идеал нравственной личности у западников и славянофилов имеет ряд общих

основных черт: нравственной признается личность, ориентированная на высокие

моральные ценности и нормы, подчиняющая им свое поведение на основе

свободного волеизъявления, без какого-либо внешнего принуждения.

Но как только от общих, абстрактных характеристик  идеальных общества и

личности переходили к их конкретным социальным, политическим и культурным

характеристикам различия между западниками и  славянофилами становились

резкими, порой превращались в противоположность.

Различия взглядов относились прежде всего к таким вопросам: какой должна быть

форма правления, законы; нужны ли правовые гарантии свободы личности; каковы

оптимальные пределы  автономии личности; какое место  должна занимать религия;