Славянофилы и западники о путях развития России

познавательных, эстетических, эмоциональных, нравственных и религиозных

способностей при  обязательном участии воли и любви  открывает возможность

познать мир таким, како он есть, в его живом развитии, а не в виде

абстрактных понятий  или чувственных восприятий. Причем подлинное знание

доступно не отдельному человеку, а лишь такой совокупности людей, которая

объединена единой любовью, то есть соборному сознанию. Начало соборности в

философии славянофильства  выступает как общей метафизический принцип бытия,

хотя соборность характеризует в первую очередь  церковный коллектив. Понятие

соборности обретает в славянофильстве широкое значение, сама церковь

понимается как  некий аналог соборного общества. Соборность – это множество,

объединенное силой  любви в свободное и органическое единство. Только в

соборном единении личность обретает свою подлинную духовную

самостоятельность. Соборность противоположна индивидуализму, разобщенности и

отрицает подчинение какому-либо авторитету, включая и  авторитет церковных

иерархов, ибо ее неотъемлемым признаком является свобода  личности, ее

добровольное и  свободное вхождение в церковь. Поскольку истина дается только

соборному сознанию, то и истинная вера, по мнению славянофилов, сохраняется

лишь в народном соборном сознании.

Во-вторых, для  славянофилов характерно противопоставление внутренней свободы

внешней необходимости. Все они подчеркивали примат свободы, исходящей из

внутренних убеждений  человека, и отмечали негативную роль внешних ограничений

человеческой деятельности, пагубность подчинения человека господству внешних

обстоятельство. Славянофильство  стремилось вывести человека из-под  господства

внешних сил, навязанных извне принципов поведения, оно  ратовало за такое

поведение, которое  бы целиком определялось внутренними, исходящими от сердца

мотивами, духовными, а не материальными интересами, поскольку  истинная

воспитанность и  поведение не подчиняются внешней  необходимости и не

оправдываются ею. Человек должен руководствоваться  своей совесть, а не

рационалистическим  определением выгоды. Справедливо подчеркивая  необходимость

совестливого начала, славянофилы вместе с тем недооценивали  необходимость

правового регулирования  поведения людей. В слабости внешних  правовых форм и

даже в полном отсутствии внешнего правопорядка в  русской общественной жизни

они усматривали  положительную, а не отрицательную  сторону. В то же время

порочность западноевропейских порядков они видели в том, что  западное

общество пошло  путем «внешней правды, путем государства»

Третьей характерной  чертой славянофильского миропонимания  была его

религиозность. Славянофилы  полагали, что в конечном счете вера определяет и

движение истории, и быть, и мораль, и мышление. Поэтому  идея истинной веры и

истинной церкви лежала в основе всех их философских  построений. Славянофилы

были убеждены, что только христианское мировоззрение  и православная церковь

способны вывести  человечество на путь спасения, что  все беды и все зло в

человеческом обществе происходят от того, что человечество отошло от истинной

веры и не построило  истинной церкви. Однако они не отождествляли  историческую

церковь, то есть реально  существующую русскую православную церковь, с той

православной церковью, которая способна стать единой церковью всех верующих.

Христианские мотивы в творчестве славянофилов оказали  большое влияние на

развитие русской  религиозно-философской мысли. Многие русские историки

философии начала ХХ века рассматривают славянофильство как начало развития

самобытной и  оригинальной русской философии, выдвинувшей  ряд новых,

оригинальных идей. Которые в европейской философии до славянофилов не

разрабатывались, а если и разрабатывались, то не с  такой полнотой и

обстоятельностью. Славянофилы не отрицали достижений западноевропейской

культуры. Высоко ценили внешнюю обустроенность западной жизни, с глубоким

уважение относились к западноевропейской науке. Но их активное неприятие

вызывало господство индивидуализма, разъединенность раздробленность,

обособленность  духовного мира людей, подчинение духовной жизни внешним

обстоятельствам, господство материальных интересов  над духовными. Все это,

считали они, явилось  следствием рационализма, который стал преобладающим в

западном мышлении из-за отхода западного христианства, то есть католичества

от подлинной  христианской религии. По мнению Киреевского, римская иерархия

введя в веру новые  догматы произвела то первое раздвоение в самом основном

начале западного  вероучения, из которого развилась  сперва схоластическая

философия внутри веры, потом реформация в вере и, наконец, философия вне

веры. В философии  Гегеля славянофилы видели вершину  развития западного

рационализма, с  которой стали особенно явно видны  как достижения последнего,

так и его неизлечимые  пороки. Главный среди них –  разрушение цельности

человеческого духа, абсолютизация логического мышления, которое, по их

мнению, отделялось в рационализме от других познавательных способностей и

противопоставлялось им.

    

     

Заключение 

И все же строго разграничивать эти два «лагеря» (по крайней мере, до

открытого разрыва  в 1844 г.) вряд ли целесообразно. Единственным важным

мировоззренческим различием было отношение к духовным традициям православия.

Славянофилы отстаивали принципы своеобразно понятой ими  христианской

философии, тогда  как западники в целом придерживались секулярных,

рационалистических  взглядов. Кроме оппозиции к существующей социально-

политической системе, кроме идей о необходимости серьезных  в ней изменений,

кроме того факта, что и те и другие испытали серьезное  влияние немецкой

классической философии, их сближали, наконец, и дружеские  связи. Исторический

опыт дискуссий 40-50-х гг. XIX века в России между  западниками и

славянофилами имеет  непреходящее значение. Их отзвуки  в разной форме, в

различной терминологическом выражении проходят и через все последующие

десятилетия XIX века (почвенничество, концепции русских  либералов и

радикалов) и продолжают вновь возникать и в ХХ веке.

Одной из самых  замечательных фигур XIX в. является П. Я. Чаадаев

(1794-1856), своим знаменитым  философическим письмом, опубликованным  в 1836 г.;

задавший направление  философско — социологических поисков в России. Без

уяснения концепции  Чаадаева невозможно понять как логику развития российской

социальной мысли, так и ее пафос.

Не принимая упрощенных идей просветительского прогрессизма, Чаадаев в своей

философии истории  ставит зада — чу 'найти новые  способы осмысления социальных

фактов, исходя из единства истории человечества и  ее законосообразного

характера. Проблема фиксируется в логике единства общечеловеческого  и

национального, проявления родовой сущности человечества в  национальной форме.

Чаадаев формулирует  некоторые законы общечеловеческого  прогресса и в их плане

рисует трагическую  и безысходную картину российской жизни. У нас нет

традиции, естественного  прогресса, все основано на подражании и

заимствовании, нам  не хватает устойчивости, упорядоченности, внутреннего

единства, мы живем  без убеждений и правил — такие  горькие характеристики дает

Чаадаев российскому  обществу.

В Wore он приходит к выводу о неисторичности русского народа, выпадении его

из общечеловеческой логики: "Мы живем лишь в самом  ограниченном настоящем без

прошедшего и  будущего, среди плоского застоя"; "Про нас можно сказать, что  мы

составляем как  бы исключение среди народов. Мы принадлежим  к тем из них,

которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют

лишь для того, чтобы преподать великий урок миру"; "Глядя на нас, можно

сказать, что, по отношению  к нам, всеобщий закон человечества сведен на нет"

(13, с. 325, 326, 330).

В последующем  Чаадаев ("Апология сумасшедшего", 1837) несколько меняет ракурс

рассмотрения в сторону оптимизма исходя из идеи неактуализированности сил

русского народа, что является залогом его подключения  к общечеловеческому

прогрессу, возможности  Подчинения себе своего будущего. Нужно  только сделать

правильный социальный выбор, поняв особенности России, в частности особую

роль в ее истории  географического фактора. И Чаадаев  формулирует мысль,

ставшую программной для всех последующих философских и социологических

поисков в России: "...у меня есть убеждение, что мы призваны решить большую

часть проблем  социального порядка, завершить  большую часть идей, возникших  в

старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают

человечество" (14, с. 534). .

Идеи Чаадаева нашли продолжение в сформировавшихся в 40 — е гг. XIX в. 'двух

оригинальных направлениях российской социально—философской мысли —

западничестве и славянофильстве. Если Чаадаев сформулировал программу

российской общественной мысли, то славянофилы и западники  задали модель ее

развития, и именно "в рамках этой модели эволюционировали философия и

социология России, сформировались ведущие социальные концепции. Перед обоими

направлениями стояла одна проблема"— судьба России; у  них были одна логика и

один метод, одни и те же заслуги и слабости. Расхождения  же шли по вопросу о

том, что понимать под социальным развитием и как  оно должно осуществляться:

путем ли органического  прорастания социальных форм в процессе естественной

эволюции самобытной культуры (славянофилы), или путем  более или менее

насильственного внедрения социальных форм в соответствии с рационалистическим

идеалом (западники). В этом Ключе представители обоих  направлений

сформулировали  ряд идей и категориальных структур, получивших в дальнейшем

социологическую интерпретацию.

В славянофильстве  {И. В. Киреевский, 1806—1856; А. С.Хомяков, 1804-1860;

К. С. Аксаков, 1817-1860 и др.) можно выделить следующие идеи