Политическая корректность

Собственно, правозащитники, по всей очевидности, не рассчитывают на сколько-нибудь заметный результат в воспитании "толерантности" в рамках этого проекта. Они надеются за это время "отработать механизмы совместной работы с властями и понять, как именно лучше бороться с этнической дискриминацией". Можно думать, что правозащитникам хорошо известны методы борьбы политической корректности в Америке и Германии, так как именно они указываются в качестве приоритетных направлений.

"Публичная огласка таких дел, правильно ориентированные статьи в СМИ – все это было названо среди первоочередных задач программы. […] Отдельной строкой – выпуск учебников, в которых разъясняется реальная подоплека ксенофобских фальшивок вроде протоколов сионских мудрецов". И публичные скандалы с использованием средств массовой информации для дискредитации обидчиков, и разработка антидискриминационного языка СМИ, и правильное ориентирование журналистов, и работа со школьными программами и учебниками – все это хорошо отработанные и хорошо известные методы действий политической корректности на Западе.

Нам остается только особо подчеркнуть следующее обстоятельство: политически корректным языком и политически корректной риторикой пользуются и левые, и правые. И левые, и правые критикуют политическую корректность, часто критикуя также друг друга за политически корректный язык. Нужно отметить при этом, что политически корректный язык собственно политики гораздо шире тех смысловых сфер, которые мы здесь рассматриваем. Приводя объяснения, комментарии, цитируя критические высказывания по поводу политической корректности, мы не делаем различия между левыми, правыми и авторами иных политических убеждений, поскольку нас интересует языковедческий и культуроведческий, а не политологический анализ. И в этом смысле для нас важна область лексикологии. Поскольку, однако, по вопросу о политической корректности критически высказываются люди разных политических убеждений, то возникает и противоречивость в общей стилистике этой критики. Но разногласий относительно значений слов нет; по крайней мере, этот вопрос не дискутируется.

Правовые основы нового стиля речи

Хотя конституция Соединенных Штатов Америки и затрудняет привлечение к суду тех, кто позволяет себе политически некорректные речи или отдельные слова, судебное регулирование речевых действий практикуется довольно широко. Профессор Уильям Куирк пишет в книге "Судебное диктаторство" [80]  о том, что регламентация общественной жизни в современной Америке часто вступает в противоречие с принципом управления государством, который Джефферсон называл основополагающим для Америки и который состоит в том, что правительство должно воспринимать волю народа и осуществлять ее. Сегодня, как заключает автор, не народ, а суд является источником перемен в американском обществе. Автор находит много оснований для такого заключения, здесь же мы приведем лишь несколько примеров.

Решением Верховного суда в 1992 году в школах и колледжах были запрещены все молитвы, то есть их произнесение вслух.

В 2000 году Верховный суд запретил школьникам и студентам произносить молитвы и осенять себя Крестным знамением во время спортивных соревнований.

По решению Верховного суда из публичных и школьных библиотек были изъяты все экземпляры Библии и сочинения отцов Церкви.

В 1999 году судебным решением Кливлендскому совету по образованию было запрещено открывать свои заседания молитвой, хотя в Конгрессе это происходит каждый день.

В 2000 году судебным постановлением был запрещен девиз штата Огайо "С Божьей помощью все возможно" (Евангелие от Матфея, 19,26, в русском синодальном переводе: "…человекам это невозможно, Богу же все возможно"); суд потребовал убрать его с разного рода документов, на которых он воспроизводился, а также с бронзовой таблички у входа в законодательное собрание.

В 2001 году Верховный суд подтвердил постановление апелляционного суда, требующее убрать гранитную стелу с выбитыми на ней десятью заповедями в г. Элкхарте штата Индиана.

В 1999 году было опубликовано сообщение о том, что афроамериканские судьи подвергли критике верховного судью Уильяма Г. Ренквиста. Национальная ассоциация судей вынесла ему строгое предупреждение за то, что он напевал во время заседания апелляционного суда популярную с очень давних времен и исполнявшуюся на протяжении десятилетий на съездах Демократической партии песенку "Дикси", которая теперь была сочтена "символом рабства и угнетения" [81] .

Иные страны решают проблемы политической корректности на законодательном уровне.

В Великобритании Закон о межрасовых отношениях запрещает высказывания, выражающие расовую ненависть, "… не только в случаях, которые могут повлечь за собой насилие, а в целом, на том основании, что представители расовых меньшинств должны быть защищены от расовых обид".[82]

В Дании Гражданский кодекс запрещает "угрожать, оскорблять или унижать" кого-либо в общественных местах по причине его расовой или этнической принадлежности, религиозных убеждений или сексуальной ориентации. Примером действия закона может служить следующий случай: женщина, написавшая в газету письмо, в котором она называла общенациональный закон о браке и семье "безбожным", а гомосексуализм "самым мерзким видом супружеской измены", а также издатель газеты, опубликовавшей это письмо, подверглись судебному преследованию.[83]

В Австрии можно сесть в тюрьму за высказывания, отрицающие или ставящие под сомнение существование у нацистов газовых камер. В 1992 году правительство, стремясь более четко сформулировать, что понимается под нарушением закона в виде оскорбления словом, предложило следующее определение высказываний, рассматриваемых как преступление закона: "отрицать, явно преуменьшать, одобрять или оправдывать геноцид или любое иное преступление, совершенное национал-социалистами". [84]

В 1990 году французский парламент принял новые законы с целью ужесточения правовых мер, направленных против проявлений расизма. Принимались они на фоне волнений и шумных протестов в связи с осквернением еврейских кладбищ во Франции. Так что новые законы никого не удивили. Газеты публиковали тогда множество материалов, в которых высказывались озабоченность и тревога по поводу экстремизма в определенной части правых кругов Франции и возрождающегося антисемитизма в Европе. Было в этих публикациях также нечто, что смущало, вызывало беспокойство, возникая между прочим, как бы едва ли заслуживая упоминания. Речь идет об оценках, например, следующего характера, появлявшихся в прессе: эти законодательные меры объявляют также вне закона "ревизионизм", понимаемый как историческая тенденция, распространенная в правоэкстремистских кругах, которые настаивают на том, чтобы поставить под сомнение сам факт или масштабы еврейского холокоста в период Второй мировой войны.

В Канаде уважаемый в научных кругах психолог Жан Филипп Раштон опубликовал в 1989 году работу, в которой он по результатам изучения трех очень больших групп, имевших разную расовую принадлежность, выдвинул гипотезу о том, что в своей стратегии воспроизводства чернокожие склонны, в среднем, придавать особое значение высокой рождаемости, азиатские народы – усиленной родительской опеке, а белые занимают промежуточное положение. Ученый был подвергнут осуждению в прессе, по общенациональному телевизионному каналу ему было предъявлено в лицо обвинение в том, что он неонацист, а его дипломникам было рекомендовано подыскать себе другого научного руководителя. Этим, однако же, дело не ограничилось. Полиция провинции Онтарио немедленно возбудила дело и начала следствие по делу Раштона в соответствии со статьей закона, запрещающей оскорбительные высказывания. Это следствие продолжалось около шести месяцев. Были проведены допросы коллег Раштона, затребованы магнитные ленты с записями его выступлений на конференциях и подобных мероприятиях, высказываний в прессе и т. д., однако оснований для передачи дела в суд не нашлось. Тогда прокуратура провела официальное следствие по делу о том, может ли быть Раштон приговорен к двум годам тюремного заключения за такие действия, как "использование данных сомнительного происхождения". В конце концов главный прокурор принял решение не передавать дело в суд и постановил признать суждения Раштона "безумными".

В Австралии парламент Нового Южного Уэлльса внес в 1989 году поправки в Антидискриминационный закон, запрещающие оскорбление по расовой принадлежности в общественных местах. Поскольку большинство людей против расового унижения и оскорбления, то они, надо думать, одобряют действия законодателей. Труднее отнестись с одобрением к предусмотренному механизму исполнения закона: "Закон наделяет Антидискриминационный комитет правом решать, "справедливо" ли сообщение, "разумна" ли дискуссия, "добросовестна" ли она и ведется ли она, "в интересах общества". Комитет будет принимать решения относительно приемлемости средств художественной выразительности, исследовательских публикаций, академических  дискуссий и научных проблем. За несправедливое, то есть неправильное, ошибочное, освещение публичного поступка репортер и издатель могут быть приговорены к возмещению морального ущерба в размере до 40 тысяч долларов". [85]

Научный подход к регламентации речевых действий

Как внеправовые методы регламентации речи политической корректности, так и примеры правового нормирования речевых действий представляют собой попытки решения спорных ситуаций, возникающих из-за различий в суждениях. Д. Роч затрагивает проблему выбора правильного или, по крайней мере, наиболее приемлемого пути решения вопроса о том, кто прав (поскольку знает), а кто ошибается (поскольку так думает). Он приводит совершенно курьезную ситуацию, требующую такого ответа. Газета "Tennessean" в Нешвилле опубликовала 10 мая 1989 года следующее сообщение: член городского совета Джордж Дарден внес резолюцию с требованием к городским властям построить посадочную полосу для неопознанных летающих объектов. Он объяснил свое требование: "Дело вот в чем: люди сообщают, что в город прилетают все эти неизвестные существа и им негде произвести посадку". [87]  Он сказал, что сам никогда не видел этих существ, но ставит этот вопрос вполне серьезно. Он хотел знать: "Если люди их видят, вы, что, хотите просто отмахнуться от них, как от лунатиков?".[88]  Над Джорджем Дарденом все смеялись, но, по сути, это та ситуация, которая требует определить правильный подход, чтобы развести одно (или несколько) верных суждений и много неверных.

Д. Роч формулирует пять основных принципов отделения верных суждений от суждений "лунатиков" с целью принятия решения:

"1. Фундаменталистский принцип: те, которые знают истину, должны решать, кто прав.

2. Простой эгалитарный принцип: все искренние мнения людей имеют равное право на уважение.

3. Радикально-эгалитарный принцип: аналогичен простому эгалитарному принципу, но мнения людей, принадлежащих к исторически угнетенным классам или группам, требуют особого уважения.

4. Гуманитарный принцип: любой из вышеприведенных, но при условии, что высшим приоритетом является ненасенение обиды.

5. Либеральный принцип: проверка каждого из суждений в ходе публичного обсуждения – это единственно легитимный путь решения вопроса о том, кто прав". [89]

При этом он указывает на то, что последний принцип в настоящее время проигрывает всем остальным, и считает такое развитие крайне опасным. Можно думать, что в тех ситуациях, которые требуют специальных знаний, и пятый принцип тоже оказывается мало пригодным. В частности, представляется вполне понятной нецелесообразность публичной дискуссии по тому вопросу, который ставил Джордж Дарден. Мы привели, однако же, все эти принципы для иллюстрации политически корректных подходов к решению вопроса о том, кто прав: это первые три принципа окказионально, но преимущественно – четвертый.

Из нашего описания регламентации речевых действий видно, что в условиях политической корректности речевые отношения развиваются в направлении ограничения свободы слова. Важно при этом рассмотреть, каким образом это осуществляется. Ю.В. Рождественский указывает на то, что система речевых отношений регулируется либо юридическими принципами, либо общими моральными принципами. Общие моральные принципы "… включают в себя не только запрет повреждения словом, наносимого другим людям и обществу, но и запрет причинения словом ущерба другим и самому себе. Таковы запреты хвастовства, лжи, проклятий, угроз, сплетен, клятвопреступлений и т. п.".[90]  Эти общие моральные принципы, управляющие речью, относятся преимущественно к области духовной морали, поскольку именно духовная мораль формулирует строгие правила речевого поведения.

Если рассматривать усилия политической корректности в сфере управления речью, например, в Америке и Германии, то можно видеть, что, аргументируя соображениями морали, действует она как своего рода общественная цензура, пытаясь при этом найти какой-то механизм регулирования речевых отношений. В 1980 году, например, под влиянием теоретиков феминистского движения Комиссия по обеспечению равных возможностей при приеме на работу (U.S. Equal Employment Opportunity Commission) утвердила три теста для решения вопроса о том, являются ли речевые действия на работе сексуальным посягательством, преследуемым законом о гражданских правах. Один из этих тестов был призван определить, создают ли слова, подлежащие рассмотрению, атмосферу шантажа, запугивания, неприязненности или оскорбительности. Если слова делают социальную ситуацию для кого-либо неприятной (а это могут быть, например, и такие слова: "Вы прекрасно выглядите", "это платье Вам очень идет", которые воспринимаются феминистками как сексуальные посягательства), Комиссия была склонна считать, что тогда это не просто слова, а практические действия (к таким действиям относится, в том числе, попытка подать пальто даме или пропустить ее вперед, открыв дверь), наносящие ущерб.

Таким образом, речь идет о некотором теоретическом подходе, о поиске оснований для создания теории. Это своего рода теория, утверждающая, что выразительные средства, в частности образы и слова, могут, с практической точки зрения, причинять ущерб или являться актом насилия. Такая теория позволяет политической корректности присваивать себе право быть не только законодателем в сфере словопроизводства, но и мерилом для оценки социальных, речевых и культурных явлений в целом.

В то же время, в трудах Ю.В. Рождественского показано, что регулирование системы речевых отношений является функцией государства. Рассматривая историю цензурных законов, Ю.В. Рождественский подразделяет цензуру на превентивную, карательную профессиональную и карательную местную, которые различаются характером эффекта. В случае политической корректности можно говорить о карательной цензуре.

Два вида карательной цензуры отличаются друг от друга составом суда, рассматривающего тексты: в случае карательной профессиональной цензуры –  это суд, состоящий из специалистов, а в случае карательной местной цензуры – это местный неспециальный суд, который руководствуется обыденным читательским сознанием, а не специальным филологическим знанием. Постановления местного неспециального суда при карательной местной цензуре касаются не текста, а его распространения, причем не в масштабе государства, а на определенной территории, относящейся к компетенции этого суда. "Это значит, что автор должен считаться с не профессионально-филологическим пониманием своего произведения, с одной стороны, и в то же время рассчитывать на то, что его произведение, даже будучи запрещенным, дойдет до читателя". [91]