Отношение современной молодежи к институту семьи (на примере студентов АлтГУ и АлтГТУ)

В 90-е гг. возросло экономическое значение семьи, а семейные отношения или отношения по типу семейных — стали восприниматься как единственная защита в нестабильном и враждебном внешнем мире. «В условиях переходя к новой экономической системе семья была основным буфером, смягчающим социальное напряжение в обществе, резервом неоплаченного и экономически неучтенного труда, компенсирующего провалы в экономике.

«Современная семья индивидуализируется, освобождается от груза родственных связей, становится более открытой и гибкой структурой. Перед лицом рынка, в условиях постсоциализма семья вынуждена выполнять роль универсального института взаимного страхования»[11, с.77].

Также современная семья оказалась в нетипичной педагогико-воспитательной ситуации, не имеющей исторических аналогий. Если раньше (еще пятнадцать лет назад) «семья категорически отвергала идею включения в воспитательный процесс трудовой занятости детей с целью заработка денег на карманные расходы. Была популярна воспитательная позиция: «Вы только хорошо учитесь, а зарабатывать деньги — дело родителей». То сегодня «рыночные отношения и связанное с ними резкое снижение материального достатка большинства российских семей изменили эти принципиальные основы воспитательного процесса. Родители теперь не только допускают, но и приветствуют подключение детей к процессу зарабатывания денег» [10, с.6].

Серьезные изменения, охватившие в 1990-е  годы все российское общество не обошли стороной и брачно-семейные отношения. Изменения в брачно-семейной области были связаны с тремя группами причин: естественной трансформацией демографической модели, отменой жесткого государственного контроля и социально-экономическими трудностями переходного периода. А общим результатом этих разных причин стало сокращение уровня регистрируемой брачности и увеличение числа разводов начиная с 1990 годов и по сегодняшний день.

 Сегодня молодые люди предпочитают «жить вместе, ведя совместное хозяйство, но не спешить с регистрацией своих отношений в государственных органах, так что количество таких незарегистрированных сожительств оказалось сложно статистически учитывать. Проведенная в 1994 году микроперепись фиксировала 6,5% мужчин и 6,7% женщин, состоявших в незарегистрированных брачных союзах, хотя реальные цифры явно были выше.

К началу 1990-х годов незарегистрированные сожительства стали, бесспорно, приемлемой социальной нормой. Опрос общественного мнения, проведенный в 1994 году, показал, что к таким незарегистрированным союзам лояльно отнеслись 66% мужчин и 51% женщин. При этом большинство людей старших возрастов (63%) по-прежнему отрицательно воспринимали незарегистрированные браки, в то время как среди респондентов моложе 25 лет такие союзы осудили только 18%. Прошло всего три года, и в 1997 году, согласно вновь собранным данным, терпимость к незарегистрированным бракам возросла еще более: их осудили лишь 6% людей в возрасте от 16 до 50 лет и 21% лиц старше 50 лет» [17, с.212-213].

Произошедший в 1990-е годы рост незарегистрированных брачных союзов и внебрачных рождений может означать тенденцию к разделению институтов брака и семьи.

Распространение незарегистрированных браков привело не только к сокращению доли официальных, но и к увеличению среднего возраста вступления в «законный  брак»: с 1994 года средний возраст начал постепенно увеличиваться. Сильно увеличился и временной разрыв между возрастом начала половой жизни и возрастом вступления в брак: еще в недавнем прошлом начало регулярной половой жизни, вступление в первый брак и рождение первого ребенка охватывали небольшой временной период — от года до трех лет. На такой модели держалось и традиционное российское половое воспитание (первый сексуальный партнер становился избранником или избранницей на всю или большую часть жизни, детей заводили сразу после заключения брака, что позволяло в буквальном смысле отсчитывать день рождения первенца от дня свадебного торжества). В 1990-х годах сексуальные отношения, брак, рождение и воспитание детей стали превращаться для молодежи во все более независимые друг от друга ценности, не связанные между собой так жестко, как это было даже в поколении их родителей» [17, с.214].

Об это социальном феномене - автономизация брачности, сексуальности и прокреации (рождение, произведение на свет) первым среди российских социологов  заявил С.И. Голод. Сегодня «массовое распространение добрачной практики сексуального поведения молодежи, по своим мотивам непосредственно не связанного ни с прокреативными, ни с брачными интересами.

Как справедливо отмечает Э. Гидденс, теперь... сексуальность наконец стала полностью автономной. Освобожденная сексуальность может стать свойством индивидов и их взаимоотношений друг с другом» [9, с.50-54].

С.И. Голод констатирует: «сексуальность раздвигает границы своего распространения. Выходя за пределы брака, она приобретает в равной мере существенное значение как для мужчин, так и для женщин. Более того, происходит активная переориентация на возможность таких отношений вне института брака. Все названные перемены способствовали зарождению новой системы ценностей и отношений. Представляется, что произошедшие изменения по их характеру, глубине и значению могут быть названы революциоными [9,с.55]»

Фундаментальный процесс, суть которого — автономизация матримониального, сексуального и прокреативного поведения схематично можно представить следующим образом:

 

 

«Традиционное                                                              «Современное

    состояние»                                                                   состояние»

 

                                   Область совпадения брака, 

                                   сексуальности и прокреации

                                      

 

 

 

                                                   брак 

                                              прокреация

                                             сексуальность

 

 

 

 

Не менее существенные сдвиги характеризуют  процесс рождаемости. Сегодняшняя  семья - это малодетная семья.  «Реальная структура семей по детности в России, где уровень рождаемости упал ниже границы простого воспроизводства населения и достиг 9,7% в 1993 г., соответствует 1,4 детей на семью и означает чрезмерное преобладание малодетных семей с 1-2 детьми. Сейчас таковых в России 95%. Семей с 5 и более детьми — многодетных (где детей намного больше, чем это нужно для замещения поколений) — меньше 1% и семей с 3-4 детьми — среднедетных (где детей достаточно для слегка расширенного воспроизводства) — около 5%.

Таким образом, структура семей  по детности резко искажена: многодетных  семей в 20 с лишним раз меньше, чем следует, среднедетных — в 10 раз меньше, тогда как однодетных в 5 раз больше»[4, с.83].

Распространенным социологическим явлением стали так называемые «материнские семьи», в которых матери заводили детей вне брака и растили детей в одиночку. «В результате в 1998 году общее увеличение числа рожденных было достигнуто за счет внебрачных рождений, прирост которых в указанном году составил 8,4%. При этом до половины детей, рожденных вне брака, в настоящее время официально признаются своими отцами, внебрачный ребенок нередко у матери не единственный и не первый, да и рожают вне брака в современной России в основном не подростки или женщины «сильно за 30», а женщины основных репродуктивных возрастов (20-34 лет). Все это позволяет предположить, что такие рождения происходят не у одиноких женщин, а скорее в незарегистрированных семьях» [17, с.214-215].

Еще одним атрибутом современной  семьи становится рост разводов. «В рамках христианской цивилизации развод на протяжении многих лет оставался либо запретным, либо исключительным событием. Так, в 1897 г. по всей Российской империи среда православных, составлявших около 70% лиц 20 лет и старше, было зарегистрировано лишь 1132 развода. Сравнительная редкость расторжения брака в то время подтверждается и данными о распределении населения по брачному состоянию по переписи населения 1897 г., согласно которым на 10 000 женатых приходилось 14 разведенных мужчин, а на то же число замужних — 21 разведенная женщина.

После 1960 г. повышение частоты разводов последовательно захватывает все европейские страны, начиная с Финляндии (1961 г.), Англии и Уэльса (1962 г.), затем Бельгию (1963 г.), Францию и Швецию (1964 г.) и, наконец, Австрию и Данию (1968 г.). И что важно подчеркнуть: эти изменения произошли в большинстве стран прежде, чем стали применяться, и даже до того, как были приняты новые законы о разводе. В СССР число разводов в 1965 г. возросло относительно 1960 г. на  90 тыс. С того же рубежа непрерывно растет и общий коэффициент разводимости.

Роль разводов оценивается аналитиками  брака неоднозначно. Нередко его  интерпретируют как трагедию, свидетельство дезорганизации семьи, обращая внимание исключительно на негативные последствия, особенно для детей. К слову сказать, наличие или отсутствие детей в целом не сказывается на интенсивности расторжения браков. В то же время развод рассматривается наиболее дальновидными исследователями как важный компонент современной семейной системы, который способствует предотвращению перманентного конфликта в обстоятельствах совместного проживания двух взрослых людей. Развод, по меткому выражению У. Гуда, отличается от других способов снятия напряжения тем, что женщина может найти другого мужа. И женщины активно реализуют предоставленную им возможность»[8, с.76-78].

Специалистами реальное повышение числа разводов по-прежнему объясняется нарушением традиционного поведения — несоблюдением социальной гомогенности, поспешностью заключения союза, молодостью брачных партнеров и т. д.

Многое специалисты (У. Гуд, А. Мишель, Р. Рапопорт, JI. Руссель, Р. Флетчер, А. Харчев, Н. Шимин) склонны связывать перемены, происходящие с семьей (и в семье) в текущем столетии, в большей мере с измененяющимся экономическим и культурным статусом женщин.

Вовлечение в XIX веке женщины в  профессиональную деятельность способствовало ее общественно-политической активности и отразилось на социально-экономическом статусе мужчин — все это вместе взятое, положило начало кризису патерналистских ценностей.

Женщины стали осваивать новые сферы деятельности: общественно-трудовую и политико-культурную, а также преобразовывать семейную.

Мужчины, с одной стороны, утрачивают монополию в профессиональной области, с другой — по крайней мере внешне, более пассивно интериоризовывают вновь формирующуюся систему семейных ценностей и ролей. Сдвиги переакцентация гендерных обязанностей приводят к новой иерархизации основных сфер деятельности и напряжению в отдельных точках соприкосновения. Снятие напряженности требует как от женщин, так и от мужчин выработки адекватных полупрофессиональных, семейных ролей и направленности интересов, так как равноправие не означает тождественности» [12, с75-78].

Все подмеченные тенденции ни в коем случае не должны ассоциироваться с кризисом семьи. Нет оснований сомневаться: закономерности изменения семьи созвучны общесоциальным переменам, иными словами — модернизация глобального общества влечет за  собой и трансформацию отдельных его институтов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3.  Современная семья сквозь призму СМИ

 

 

 

 

Активно участвуя в процессе формирования социальной реальности, массовая культура и  СМИ оказывает огромное воздействие на формирование ценностных ориентаций, брачно-семейных установок современной молодежи,  имиджа семьи. 

Согласно теории референтных групп, каждый человек ориентируется на определенную группу (или несколько групп), членом которой он может и не являться, но нормы, идеалы и ценности которой воспринимает в качестве образцов, эталонов собственного поведения. Для многих людей одной из таких референтных групп часто выступают их кумиры - популярные актеры, певцы, телеведущие, режиссеры, спортсмены. Современная молодежь, сознательно ориентирующаяся на своих кумиров, стремится подражать им во всем - в одежде, прическах, употребляемой лексике, модели поведения и стили жизни.

«Репрезентируя семейную жизнь звезд — нетипичную по определению, — массовая культура следует логики потребительского общества, стремится задать массе именно эти стандарты поведения и потребления, навязать эти модели идентификации. И хотя в семейном пространстве звезд присутствуют иные типы конфликтов, другие основания для разводов, другое отношение к детям, они становятся основной моделью репрезентации семьи, вступая противоречие с реалиями существования большинства. Модели жизни VIP-героев недоступны простому обывателю, но ему настойчиво предлагаются именно эти жизненные лекала»[17, с.134-135].

 «Сегодня вместо постулата общественного, коллективного утверждается частное, единичное, вырванное из системы социальных связей существование отдельных поп-героев и их семей. Это — одна линия в политике репрезентации семьи. А другая — прямо противоположная — удовлетворяет потребность массы видеть саму себя. Массовой культурой создана картина семейной жизни маргинальной массы, где образ «народа» доведен до гротескно-вульгарных форм и жизнь его представлена как набор девиаций и склок. Сериал «Счастливы вместе»,  на мой взгляд, прямое тому подтверждение. Проскочив опять точку реальности, моделируя в логике своих задач теперь уже не человека работающего, а человека развлекающегося и потребляющего, массовая культура конструирует новую норму»[17, с.135].