Католический мистицизм как философская проблема

    Сложный жизненный путь обратил на Абеляра особое внимание историков и сделал его популярной личностью. В течение длительного времени он считался главным философом средних веков, пока не появился Фома Аквинский. Этот философ обладал исключительным умом, не типичным для своего времени. Особым явлением была его этика: он утверждал, что желания (интенции) и убежденность говорят о ценности человеческой деятельности.

    Однако, прежде всего, он шел собственным  путем в теологии. Веру Абеляр трактовал  сугубо рационалистически. Он считал, что разум вполне может обойтись без веры, вера же, в свою очередь, не может обойтись без разума. Диалектика позволяет понять истины веры, поскольку  разум проникает и освещает даже таинство. Антагонист Абеляра, Бернар из Клерво, говорил о нем, что для  него не было тайн. Несмотря на то, что  может показаться, будто Абеляр выпадает из основной линии развития схоластики, однако, в его учении содержалось  только то, что было получено из радикальных  следствий ансельмовского положения  «вера нуждается в разуме». Его  эрудиция в большей мере распространялась на классических авторов, чем на церковных.¹⁸ Он был теологом, который Святой Дух интерпретировал с греческого как мировой дух; который Троицу понимал модально, как три особенности Бога; который творение считал необходимым, поскольку Бог ничего другого, кроме добра, сделать не мог.

    Наконец наступает Золотой Век мистицизма. В начале этой эпохи, благодаря необычайному сочетанию интеллектуальных и духовных способностей, господствуют фигуры «серафима  и ангела» - францисканца св. Бонавентуры (1221-1274) и доминиканца св. Фомы Аквинского (1226-1274). Как и в случае св. Августина, интеллектуальное величие св. Фомы затмевает мистическую сторону  его деятельности. Что касается проповедника мудрой умеренности св. Бонавентуры, то он легко может показаться наименее мистичной фигурой среди мистиков-францисканцев. Тем не менее, оба они были созерцателями, что дало им возможность интерпретировать для средневекового мира великие духовные традиции прошлого. Отсюда и их огромное влияние на мистические школы XIV века. Иногда утверждают, что эти школы в основном испытали влияние св. Бонавентуры и представляли собой прямую противоположность схоластическому богословию, однако в действительности самые яркие личности этих школ - в частности, Данте и немецкие доминиканцы - пропитались духом Фомы Аквинского и на каждом шагу взывают к его авторитету. ¹⁹

    Рассмотрев  эти аспекты средневекового мистицизма, можно сделать некоторые общие  выводы о его происхождении, а  также роли и значении.

    Мистицизм как социокультурный феномен  возникает как реакция против общества, а не против той или иной религиозной конфессии. Аскетические правила призваны, по максимуму уничтожить социальное начало в человеке. Ориентация на воспроизводство определенных ощущений, вызывающих изменение восприятия пространства и времени, изменение самосознания и т.д., также призваны ограничить и ослабить социальное начало в человеке. Мистицизм – это, прежде всего, борьба против человека общественного. Не случайно в некоторых мистических традициях человек рассматривается вне его связей с другими людьми.

    Между знаниями человека (религиозными представлениями) и его чувствами и ощущениями существует неразрывная связь. Мистицизм  как система описания возникающих  ощущений, напрямую зависит от специфики  религиозных представлений. Последние  и определяют характер выражения мистических переживаний.

    Мистический опыт как таковой не способен изменить жизнь верующего, но сами религиозные представления способствуют этому. Мистический опыт как бы подтверждает на уровне ощущений истинность религиозных представлений, поэтому после получения экстаза и необычных переживаний, действительно, верующий может переосмыслить всю свою жизнь и систему взаимоотношений с другими людьми.

    Мистицизм существует с самого момента зарождения религиозных представлений и  каждой религиозной системе на определенном этапе соответствует свой, исторически  обусловленный тип мистицизма.

    Сам по себе мистицизм не может быть ни прогрессивным (революционным), ни регрессивным (консервативным). Все зависит от характера времени и историко-культурного окружения.

3. Значение  и роль средневекового мистицизма

    Средневековый мистицизм пропитан концепциями  Дионисия. В частности, в XIV столетии - золотом веке мистической литературы - фраза «Дионисий говорит» встречается с завидным постоянством и обладает для тех, кто ее использует, таким же весом, как цитаты из Библии и изречения Отцов Церкви.

    Значение  трудов Дионисия заключается в том, что он был первым и, на протяжении долгого времени, единственным христианским автором, попытавшимся искренне и точно  описать деятельность мистического сознания и природу экстатического постижения Бога. Эти труды выполнили  свою задачу настолько хорошо, что, читая их, позднейшие созерцатели  находили в них отражение и  частичное объяснение своих самых  сокровенных переживаний. Поэтому  для описания собственного опыта  они перенимали язык и метафоры Дионисия, ставшие впоследствии классическими  терминами науки о созерцании. Именно Дионисию христианская литература обязана представлением об Абсолютном Божестве как о «Божественной Тьме» и безусловным отрицанием «всего, что есть», всего воспринимаемого поверхностным сознанием. Кроме того, благодаря Дионисию, получил распространение так называемый «путь отрицания» - учение, согласно которому душа достигает Абсолюта, погружаясь в «божественное неведение». Подобная идея присутствует также в греческой и индийской философии. Благодаря Дионисию, она вошла и в обиход католического христианства.

    Параллельно с неоплатонистским мистицизмом  св. Августина и Дионисия развивается  другая линия духовной культуры, оказавшая  не меньшее влияние на развитие созерцательной жизни. Она ведет свое начало от Патриархов египетской пустыни, чье духовное подвижничество стало одной из причин обращения  Августина. Великолепное отражение  эта концепция получила в сочинениях св. Макария Египетского - ученика св. Антония и друга св. Василия. Запад познакомился с ними благодаря одному из наиболее значительных документов в истории христианского мистицизма – «Диалогам» Иоанна Кассиана. Сочинение это - плод семилетнего паломничества по египетским монастырям и многочисленных бесед с монахами на духовные темы. В «Диалогах» впервые обнаруживается классификация и подробное описание последовательных стадий созерцательной молитвы. Рекомендованные св. Бенедиктом в качестве составной части регулярной «духовной пищи» для монахов, «Диалоги» оказали решающее влияние на монастырский мистицизм средних веков. Сдержанное и систематическое учение «Диалогов», которому было суждено стать отличительной чертой доктрины Римско-Католической Церкви, нашло отражение в трудах св. Григория Великого, также оказавшего влияние на духовное развитие последующих поколений созерцателей.

    Таким образом, на заре средневековья мы видим  два великих потока духовной культуры: бенедиктинской - умеренной и практичной (Монах отдается Богу. Он оставляет мир, «чуждаясь дел его». Так устав Бенедикта старается обособить монастырь от мира. Монах без разрешения аббата не может видеться даже со своими родителями. Разумеется, безусловно необходима личная бедность. По уставу Бенедикта, следует во всём необходимом надеяться на отца монастыря. Вместе с бедностью и целомудрием монаху необходимо ещё соблюдать молчание. Принявший обычные в то время монашеские обеты, обязанный навсегда остаться в избранном им монастыре)²⁰, а также неоплатонистской - представленной Дионисием Ареопагитом и, в меньшей степени, св. Августином. Работы Дионисия были переведены с греческого на латынь около 850 г. н.э. ирландским философом и богословом Иоанном Скотом Эригеной, одним из схоластов, близких ко двору Карла Великого, - именно это событие знаменует собой начало полноценной традиции мистицизма в Западной Европе. Эригена, чьи собственные сочинения обнаруживают тяготение к мистицизму, - единственное имя, которое можно упомянуть в истории мистицизма этого периода. Здесь мы попадаем на нисходящую линию «темных веков», поскольку кривая развития мистицизма следует параллельно кривой развития интеллектуальной и художественной деятельности.

    Впервые великий поток средневекового мистицизма проявляет свою силу в XI веке и в  основном в связи с деятельностью  Бенедиктинского Ордена. Реформы, проведенные  такими великими реформаторами монастырской жизни, как св. Ромуальд, св. Петр Дамиан и св. Бруно были в действительности попытками созерцателей создать среду, в которой могла бы беспрепятственно протекать духовная жизнь. Здесь мы также должны принять во внимание тенденцию к уединению, которая выразилась в возрастании числа отшельников, что характерно для религии Запада этого времени. Тогда мистицизм не выделялся на фоне остального религиозного комплекса, а скорее воплощал в себе реалистический опыт постижения Истины, на котором покоится религия. Он в основном распространялся в качестве устной традиции как персональное наставление ученику от учителя. К этой эпохе относится очень мало литературных памятников. Самой важной из дошедших до нас является книга «Размышления» св. Ансельма, ставшая в раннем средневековье основным каналом передачи августиновского мистицизма.

    Мистицизм внес заметный вклад во всеобщее религиозное  возрождение XII века; на этот период приходится жизнь четырех деятелей, сыгравших  большую роль в истории той  эпохи  - это бенедиктинцы св. Бернард из Клерво, св. Хильдегарда Бингенская и Иоахим Флорский, а также шотландский или ирландский августинец Ричард Сен-Викторский, которого Данте считал «сверхчеловеком в высшей из наук». Учитель и современник Ричарда, философ-схоласт Гуго (1097-1141) из того же парижского аббатства св. Виктора также довольно часто упоминается мистиками этого периода, однако с меньшими на то основаниями, поскольку созерцание занимало мало места в его теологических сочинениях.

      Благодаря этим именам возникло  то, что собственно называется  теперь литературой средневекового  мистицизма. ²¹ 

2.   Мистический характер духовности средних веков

    Двенадцатый век был периодом политических и  церковных неурядиц, интеллектуального  пробуждения и деятельного приспособления к новым временам. Городские купцы  и ремесленники выражали недовольство древней феодальной системой, требуя большей свободы и автономии  как для личности вообще, так и  для члена гильдии в частности. Романские языки медленно, но неуклонно  заменяли латинский, что все более  замыкало в культурном плане население  каждой отдельной местности и  в какой-то мере отчуждало его  от богослужений на латыни. Преподаватели  кафедральных школ и монастырей, раньше поглощенные изучением только патриотических источников и Предания, отрывались от этого процесса, приобщаясь к новым научным методам, подготавливая этим путь к созданию университетов. Наконец, миряне, как по отдельности, так и группами, начали занимать все более видное место в жизни Церкви, даже в тех областях, где прерогатива до сих пор принадлежала монашеству и духовенству.  

Средневековое благочестие

    Чтение  и знание Нового Завета не были исключительно монашеской прерогативой; острый интерес к Писанию наблюдался в двенадцатом веке и у мирян.

    В частности, группа мирян из Меца перевела на родной язык четыре Евангелия, Послания св. Павла и Псалмы. Кроме того, собираясь вместе, они обсуждали  и толковали различные места  Писания, не допуская, однако, на свои собрания ни священников, ни мирян, не согласных  с их экзегетикой Библии. В результате в 1199 г. Папа Иннокентий III издал послание, в котором, с похвалой отзывался  об их почитании Св. Писания, но осудил их таинственность, закрытые собрания и анти-клерикальную настроенность. Впоследствии Синоды в Тулузе и в Таррагоне запретили мирянам иметь и читать переводы Библии на национальных языках.²²

    Интерес к чтению и обсуждению Евангелия, а также призыв к Крестовым  походам для освобождения Святой Земли, естественно, в значительной мере способствовали формированию еще  одной важной особенности средневекового благочестия: почитания святого  человечества Христа. Некоторые историки утверждают, что этот культ был  введен св. Бернардом и распространен  св. Франциском Ассизским, однако на самом  деле этот вид почитания существовал  в Церкви уже с ранних времен. Получил же широкое распространение  он действительно в двенадцатом  веке, а под влиянием охватившего  весь мир интереса к Крестовым  походам и Святой Земле верующие все более стали сосредоточивать  этот культ на различных событиях или «тайнах» жизни Христа и на орудиях Его страдания и смерти.

    Внимание  верующих было особенно направлено на глубину Христовых страданий  и действительно было поглощено  этим аспектом. В произведениях искусства, отражающих или олицетворяющих этот культ верующих, распятия стали изображаться более реалистично и с акцентом на предсмертных муках Христа. Например, вместо изображения ног Христа, по отдельности пригвожденных к  кресту, их стали изображать пронзенными  одним гвоздем, что помогало художнику  или скульптору максимально экспрессивно выразить страдания распятого Христа.

    Следствием  почитания Христа и веры в то, что единственным руководством христианской жизни является Евангелие, стало  также подражание Христу, особенно же — подражание Его бедности. Многие проповедники и писатели настойчиво повторяли, что сам факт крещения обязывает христианина, даже если он не собирается стать монахом или  клириком, отказаться от мира и от его роскоши. Такое понимание привело к тому, что в глазах мирян наихудшим, наиболее вопиющим грехом духовенства и монашества была алчность, часто сопровождавшаяся блудом. В то же время многие миряне старались жить, буквально следуя повелению Христа, призывавшего отказаться от всего имущества и последовать за Ним; они скорбели, зная, что многие епископы, священники и монахи живут одним интересом — интересом накопления колоссальных богатств. К сожалению, некоторые из тех самых людей, которые пытались жить, соблюдая евангельскую бедность при столкновении с алчностью и роскошью духовных лиц часто перебарщивали в своей ревностности и кончали ересью.