Католический мистицизм как философская проблема

    К концу II века подобная тенденция получает блистательное письменное выражение  в трудах Климента Александрийского, впервые использовавшего терминологию языческих таинств для выражения христианской теории духовной жизни, а также его великого ученика Оригена. Тем не менее, после св. Павла первый человек, о котором сегодня можно с определенностью говорить как о мистике-практике самого высокого ранга, и в чьих сочинениях обнаруживается центральная доктрина мистицизма о единении с Богом, был язычником. Речь идет о Плотине, великом философе-неоплатонике из Александрии. Его мистицизм ничем не обязан христианской религии, которая никогда не упоминается в его сочинениях. С интеллектуальной точки зрения он основывается на платонизме, а кроме того, в нем ощущается влияние таинств и, вероятно, некоторых восточных культов и философских систем, процветавших в Александрии в III веке. И, тем не менее, метафизик Плотин был в большой степени наделен трансцендентным даром и находился под влиянием пламенной страсти к Абсолюту. Сочинения Плотина интересны для нас, поскольку его интеллектуальные построения способствовали созданию средств для выражения мистического опыта. Последователь великого философа Порфирий оставил в своих записках свидетельство о том, что четыре раза видел своего учителя в экстазе слияния с «Единым».

    Неоплатонизм, ярким представителем которого был  Плотин, стал той средой, в которой - как христианский, так и языческий - мистицизм находил свое выражение  на протяжении первых шести столетий. Однако, поскольку мистицизм представляет собой образ жизни - переживание  Реальности, а не ее философское  описание, - не следует отождествлять  неоплатонизм и мистицизм, который  всего лишь использовал его язык.

    Неоплатонизм  столь категоричен в утверждениях об иллюзорности всего преходящего, что даже выходит за рамки идеализма  своего духовного прародителя - Платона. Он также учит о существовании  Абсолютного Бога, «Необусловленного Единого», которого возможно познать в созерцании или экстазе, - и здесь он напрямую взывает к мистическим инстинктам человечества. Таким образом, естественные мистики, жившие во времена наибольшей популярности этого философского учения, находили в нем готовое средство для выражения своего собственного интуитивного ощущения реальности. Поэтому ранний европейский мистицизм - как христианский, так и языческий - предстает перед нами в одеяниях неоплатонизма и говорит языком Александрии, а не Иерусалима, Афин или Рима.

    Плотин  оказал громадное, хотя и косвенное  влияние на позднейший христианский мистицизм. Во времена распространения  патристики все лучшее, что было свойственно неоплатонизму, влилось  в христианскую церковную традицию. Св. Августин и Дионисий Ареопагит могут быть названы духовными сыновьями Плотина. Именно они первыми познакомили средневековый мир с идеями неоплатонизма. Прокл, последний из языческих философов, также очень многим обязан Плотину. Благодаря этим трем, вряд ли можно в длинном ряду европейских созерцателей найти мистика, не испытавшего влияния всевластного духа великого мыслителя.

    Мистицизм св. Августина частично скрыт от нас необычайным богатством его  интеллектуальной и практической жизни, и, тем не менее, всякий, кто читает «Исповедь», поражается напряженности и реальности его духовного опыта, типично мистическим формулам, в рамках которых он воспринимает Реальность. Очевидно, что к моменту написания своего труда Августин был зрелым созерцателем. Огромная интеллектуальная мощь, которая в первую очередь бросается в глаза в его произведениях, является закономерным итогом духовных странствий его созерцающей души. Никакой литературный талант не смог бы создать чудесные главы седьмой и восьмой книг его «Исповеди» или бесчисленные разрозненные пассажи, в которых трепещет великая страсть Августина к Абсолюту. Осознавая этот факт, позднейшие мистики постоянно обращались к его авторитету, и поэтому влияние, которое он оказал на формирование средневековой схоластики, сравнимо с влиянием Библии.

    Немного уступает в авторитетности св. Августину  странный безымянный автор, приписывавший  свои работы Дионисию Ареопагиту, другу  св. Павла, и адресовавший свои послания о мистицизме сподвижнику последнего, Тимофею. Псевдо-Дионисий был, по-видимому, сирийский монах, а цитируемые им фрагменты из сочинений Отцов  Церкви показывают, что его труды  не могли быть написаны ранее 475 года - скорее всего, расцвет его деятельности относится к началу VI века. К числу  его основных работ относятся трактаты о небесной иерархии и именах Бога, а также короткое, но бесценное сочинение о мистической теологии. С IХ по XVII век эти произведения питали глубочайшие духовные инстинкты человечества и оказали влияние, которое сейчас мы едва ли можем оценить по достоинству.⁵

    Можно отметить, что средневековый мистицизм  занимает важное место в истории  Европы. Он усвоил концепции поздней  античности, в частности, Плотина, мистицизм св. Августина, но каждый мистик стремился излагать свое учение в особенной, свойственной только ему манере. Для того, чтобы понять особенности, внесенные европейскими мистиками, необходимо рассматривать развитие европейского мистицизма по нескольким этапам: начиная от раннего мистицизма XII века и до формирования традиции.

2. Содержание  мистических учений и специфика средневековой  мистики

Обособленный мистицизм Св. Бернара

    Мистицизм в средневековой философии представлял  второе после схоластики крупное  ортодоксальное течение. Он имел с ней  общие задачи: познание сверхъестественных истин. Однако в то время, как схоластика усматривала путь к ним в мышлении, мистицизм видел его в созерцании и чувстве. На основе отношения к  схоластике возникли две разновидности  средневекового мистицизма: одна из них, обособленная разновидность, должна была заместить схоластику, а вторая же - только ее дополнить. Уже в раннем средневековье, в начале XII в., обе  разновидности сформировались. Выразителем  обособленного мистицизма был св. Бернар.

    Св. Бернар (1090-1153) происходил из бургундского рыцарского рода, с ранних лет был  цисцерцианцем, затем аббатом монастыря  в Клерво. Бернар был известным  проповедником своего времени. Он целиком  посвятил себя делам религии и  Церкви, был непреклонным истребителем ересей. Этот «религиозный гений XII века»  был душой влиятельного религиозного движения, созданного цисцерцианцами, которое нашло свое выражение  во втором крестовом походе. ⁶

    Св. Бернар написал ряд работ философского содержания: «О ступенях смирения и  гордости», «О почитании Бога», «О благодати  и свободе воли», «О размышлении».

    Среди многих средневековых мистиков, стремящихся  непосредственно к общению с  Богом, только немногие занимались теорией  мистики, обосновывая возможности  своих усилий. Бернар принадлежал  к тем из них, которые соединяли  теорию с практикой. Он не только использовал  мистику, но и развивал мистицизм  как теорию, в которой утверждалось, что общение с Богом является наилучшим и даже единственным средством познания истины. С точки зрения этой теории познания, Бернар принадлежит не только к истории мистики, но и к истории философии. Он и другие правоверные христианские мистики не создали нового мировоззрения - они развили собственный мистический взгляд на познание.

    К познанию, по мнению Бернара, вел другой путь, не тот, который избрали светские ученые. Нет необходимости усиливать  разум, нужно лишь заслужить Божественную помощь. Но поскольку силы человека недостаточны, ему должна помочь любовь к Богу. Любовь Бога мы приобретаем  покорностью и милосердием, и  они познающему более необходимы, чем мышление. Обретение истины возможно лишь при возвышенном и углубленном  состоянии духа. ⁷

    В теории, которая была как бы аналогией  платоновской эротики, изложенной Бернаром в трактате «О любви к Богу», он выделял четыре уровня любви; вслед за св. Бенедиктом он принимал двенадцать уровней покорности. Вершина смирения была первым уровнем познания: она позволяет нам познать собственную нужду. Только после этого мы достигаем второго уровня: через познание собственной нужды мы приходим к сочувственному пониманию нужды ближних. В таком случае наступает третий уровень: терпя собственные лишения и сознавая лишения других, мы очищаем сердце и делаем его способным к восприятию Божественного промысла. Первый уровень мы достигаем покорностью, второй - сопереживанием, а третий - посредством созерцания. Вершиной созерцания в познании является экстаз, когда разум видит Бога, проникнутый удивлением Его величия, забывая о себе. В это время душа вырывается не только из тела, но и как бы из самой себя, и растворяется в Боге. По сравнению Бернара, душа является как бы каплей воды, которая, вливаясь в большое количество вина, теряет свои качества и приобретает качества вина. Она, как ветер, подогретый солнечным теплом, сама кажется светом. Душа обретает свои лучшие характеристики и уподобляется Богу.⁸

    Мистический характер этой теории познания приближал  ее к пантеистической теории Плотина, поскольку им всем была обща оппозиция  против рационализма. В любом случае мистицизм, представляемый Бернаром, имел несколько другие лозунги:

    - душа в экстазе уподобляется  в действительности Богу, но она  с ним не тождественна, оставаясь  отдельной субстанцией. Христианскому  мистицизму был чужд пантеизм, поскольку он защищал дуализм  Бога и сотворенного мира, так  же как и схоластика;

    - для пантеизма мистическое познание  является естественным фактором. Человек может отождествиться  с Богом, ибо он имеет ту  же природу. В христианском  же учении Бог имеет иную, чем  человеческая, природу, и поэтому  непосредственное познание Его  естественным путем невозможно. Для мистического познания необходима  сверхъестественная помощь, особая  Божественная милость; 

    - для пантеистов мистическое познание  является вполне разумным действием,  в христианской же мистике  оно представляется соединением  с Богом посредством чувства  и воли, обретенных с помощью  смирения и милосердия.

    С другой стороны, эта теория познания противопоставлялась схоластике. Методом  схоластики было понимание, а инструментом мистики - интуиция и созерцание. В  акте созерцания разум встречается  со своим объектом, и эта непосредственность делает мистику более близкой  к опыту, а не к диалектике, которая  оперирует абстракциями. Природу  познания и природу бытия мистики  представляли себе на основе внутреннего  опыта. Согласно мистикам, истина достигается  не только самим бесстрастным и нелицеприятным разумом, но и непосредственно чувством и страстью: смирением, любовью, сочувствием и святостью. Она достигается не в соответствии с установленными правилами, которыми пользуется схоластика, а более индивидуальным и личностным способом, поскольку каждый должен по-своему искать дорогу к Богу. Схоластика стремилась истины Откровения понять естественными силами разума, мистики же опирались на сверхъестественное познание: они считали, что вера и созерцание являются сверхъестественным даром. Как говорил один из последователей Бернара, человек в состоянии созерцания выходит за пределы самого себя, переступает границу человеческого разума.

    Видя, в таком случае, ничтожность чисто  разумного знания и будучи убежденным, что высшего знания нельзя достигнуть без сверхъестественной помощи, Бернар был противником как светского, так и теологического учений. Он опирался на диалектические усилия своего времени и употребил весь свой авторитет, который имел в Церкви, на то, чтобы победить философов-диалектиков  Абеляра и Жильбера Поттеранского.⁹ Он был противником науки, так как она стремилась быть, во-первых, исключительно рациональной, во-вторых, автономной, и особенно потому, что она, в-третьих, стремилась стать целью для самой себя. Знание ради знания является «вредным любопытством». Бернар ценил тех, кто ищет знание для того, чтобы осчастливить других, ибо это и есть проявление милосердия; или для счастья самих себя, поскольку это разумный поступок.

    Бернар  был творцом средневекового мистицизма в таком же смысле, как и Ансельм, был создателем схоластики. Бернар дал импульс для дальнейшего  развития мистики. Его влияние на развитие философии было специфическим: с одной стороны, он ее отрицал, а  с другой - развивал. Он отрицал ее в цисцерцианском ордене, а ордена, которые в то время были естественной сферой развития наук, отвлекались  от науки. Согласно взгляду, который  в то время преобладал, монастыри  должны были заботиться о благочестивой  жизни, а не о знании. Если они и могли использовать философию, то только как безжизненное созерцание.

    С другой стороны, мистическая философия  Бернара из Клерво имела множество  сторонников. Одним из выдающихся его  учеников был Исаак Стелла. Мистицизм  достиг расцвета в XII в., прежде всего, в  аббатстве св. Виктора под Парижем.¹⁰ Из викторианцев же первым и наиболее влиятельным учеником был Гуго, который отошел от эксклюзивизма Бернара.¹¹ 

    Гуго  из монастыря св. Виктора и синтез схоластики и мистики

    Синтез  схоластики и мистики был предпринят уже в XII в. Местом, где он был произведен, было аббатство св. Виктора под  Парижем, а главным инициатором стал Гуго СенВикторский.

    Гуго (1096-1141) родился в Саксонии, происходил из рода Бланкенбург, с 1115 г. был монахом  в монастыре св. Виктора - вначале  на обучении, а с 1120 г.- в качестве магистра. Современников привлекала в нем необычная для того времени  универсальность ума, одинаково  сильного как в светских, так и  в теологических науках, как в  спекуляции схоластического типа, так  и в мистике. В философии он работал в области логики и  теории познания, психологии и космологии.

    «Дидаскалион» («Учение»), наиболее важная из философских  работ Гуго, является блестяще изложенной энциклопедией не только свободных, но и теологических наук. Первую часть он издал под названием  «О таинствах христианской веры», его  главное теологическое произведение было одной из первых теологических  сумм. Он оставил после себя множество  мистических работ и перевод  «Небесной иерархии» ПсевдоДионисия, геометрию, грамматику и исторические хроники.

    Орден правоверных каноников св. Августина, к которому принадлежал Гуго, имел аббатство св. Виктора у стен Парижа. В этом аббатстве с 1108 г. существовала школа, которая была основана Гийомом  из Шампо. Основатель был искусным, увлеченным и прогрессивным в  светских науках человеком, а в делах  теологии принадлежал к консервативному  августинскомистическому направлению. Эта двойственность отразилась на школе  и произведениях «викторианцев».