Теории межличностного взаимодействия как обмена

Дискриминация (дифференциация) имеет место, когда индивид научается  различать подобные стимулы и  отвечать на один, но не на другой вследствие дифференцированного подкрепления. «Подобно тому как организмы научаются «экономить» поведение, обобщая стимулы, они научаются специфически реагировать на отдельные стимулы» [Shaw, Constanzo, 1970, p. 34]. Дискриминация затрудняется, когда стимулы становятся слишком похожими. Оба процесса — генерализация и дискриминация — рассматриваются как весьма функциональные и адаптивные для организма.

Следующим важным понятием в  бихевиористской традиции является понятие подкрепления. Определения  подкрепления в скиннеровском подходе по сути представляют тавтологию. Позитивные подкрепления определяются как стимулы, которые, будучи представленными, усиливают реакции; негативные подкрепления — это стимулы, которые усиливают реакции, будучи устраненными. Определения сторонников медиаторного подхода несколько шире. С их точки зрения, подкрепление приводит к наблюдаемым изменениям во внешних реакциях.

Формы подкреплений могут  варьировать от пищи и воды до элементов  социального взаимодействия (например, одобрение словом). Последнее особенно характерно для представителей медиаторного подхода. Подкрепление эффективно постольку, поскольку оно сокращает уровень  напряжения, создаваемого действием  первичных и вторичных драйвов.Приведенными понятиями, конечно, не исчерпывается весь набор понятий, характерный для бихевиоризма, однако они позволяют представить не только суть данного подхода, но и основные направления его социально-психологического приложения. Именно посредством этих относительно немногих концептов представители бихевиоризма пытаются описать приобретение и модификацию всех возможных типов поведения. Вместо того чтобы искать причины поведения в обращении к эмпирически ненаблюдаемым конструктам (например, в психоанализе это эго, суперэго), бихевиористы всецело усматривают их в истории подкреплений индивида и в его наличном окружении.

Обозначая круг социально-психологических  теорий, разработанных в ключе  необихевиористской ориентации, следует  назвать прежде всего теорию агрессивного поведения, теорию подражания, связанные в первую очередь с именами Н. Миллера, Д. Долларда, А. Бандуры, теорию межличностного взаимодействия, представленную в работах Д. Тибо и Г. Келли, Д. Хоманса.

2. Теории агрессии и  подражания

В развитии теорий агрессии и подражания можно вычленить  два активных этапа: 40—50-е годы, связанные  в основном с исследованиями Миллера  и Долларда, и 60—70-е годы, связанные  с работами Бандуры. Поэтому целесообразно  рассмотреть последовательно эти  два этапа.

2.1 Подход Н. Миллера  и Д. Долларда

.

В конце 30-х годов была сформулирована ставшая впоследствии широко известной в психологической  науке гипотеза фрустрации — агрессии. Ее авторами являются Н. Миллер, Д. Доллард, М. Дуб, Д. Маурер и Р. Сиэрс.

Интересно отметить, что, по мнению Л. Берковитца, данная гипотеза «должна рассматриваться среди  первых примеров преимуществ, полученных от бракосочетания теории научения и  психоанализа» [Lindgren, 1969, р. 610]. Доллард  и его коллеги в своей работе признают себя обязанными Фрейду, полагая, что впервые основная идея связи  фрустрации и агрессии представлена в его ранних работах. Авторы следующим  образом сформулировали гипотезу: наличие  агрессивного поведения всегда предполагает существование фрустрации и, наоборот, существование фрустрации всегда ведет  к некоторой форме агрессии. Основные используемые в теории четыре понятия  определяются следующим образом. Фрустрация — это любое условие, блокирующее  достижение желаемой цели. Агрессия определяется «как поведение, цель которого — разрушить  либо сместить фрустрирующий блок» [McDavid, Harary, p. 59]. Понятие «сдерживание»  относится к тенденции сдерживать действия «вследствие ожидаемых  негативных последствий вовлечения в них» [Steiner, Fishbein, 1966, p. 10], что, кстати, может явиться источником дополнительной фрустрации. «Кроме того, если другие условия  препятствуют уничтожению или смещению фрустрации, это подстрекательство  к агрессии может быть реализовано  на других объектах» [McDavid, Harary, p. 59]. Для  обозначения данного феномена используется понятие «смещенная агрессия», т.е. агрессия, направленная не против непосредственного  источника фрустрации, а на какой-либо другой, как правило, «безобидный» объект. Эта черта агрессивного поведения  обстоятельно анализируется в модели конфликта Миллера. «Смещение», или  перенос (опять же термин из психоаналитической теории), в данном контексте может  быть понят, по Миллеру, как случай генерализации  стимулов. Многие виды социального  поведения, например этнические и расовые  предрассудки, интерпретируются в зарубежной социальной психологии с позиций  данного подхода.

Рассматриваемая теория со времени  своего возникновения претерпела определенные изменения, в частности в результате широкой практики экспериментальных  исследований. Уже в 40-е годы авторы модифицировали формулировку своей  гипотезы. Агрессия теперь рассматривалась  как естественное, но не неизбежное последствие фрустрации. Допускалось, что путем научения могут быть приобретены и неагрессивные  ответы на фрустрацию. Однако агрессия считалась все-таки доминантной  реакцией на фрустрацию, и неагрессивный  ответ мог произойти только в  том случае, если агрессивные реакции  сталкивались ранее с невознаграждением  или наказанием, и, таким образом, агрессивное поведение элиминировалось. Важно подчеркнуть, что в этой модификации первоначальной гипотезы фрустрация по-прежнему рассматривалась  как неизбежный предшествующий фактор агрессии, т.е. если имел место агрессивный  акт, «допускалось, что фрустрация всегда представлена как провоцирующее  условие» [Bandura, 1973, р. 32].

Достаточно широкая критика  данной гипотезы со стороны зарубежных авторов шла по ряду направлений. Прежде всего она касалась характера реакций на фрустрацию. Антропологи, например, указали, что в некоторых культурах агрессия не является типичной реакцией на фрустрацию. К. Левин, 3. Дембо и другие представители групповой динамики показали в эксперименте возможность иных, чем агрессия, реакций на фрустрацию. А. Маслоу, С. Розенцвейг, А. Бандура и другие отмечают, что фрустрация — не единственный фактор, приводящий к выражению агрессивности. Например, оскорбление и угроза более вероятно вызовут агрессию, чем блокирование поведения. Исследования обнаружили и более сложный, чем предполагалось ранее, характер отношения между наказанием и агрессивным поведением. «В зависимости от его природы и взаимодействия с другими детерминантами,—пишет, например, Бандура,— наказание может усиливать, уменьшать агрессивное поведение или вовсе не оказывать на него ощутимого действия» [Bandura, 1973, р. 34].

Авторы единодушно обращают внимание также на большую неоднозначность  в понимании обеих сторон отношения  фрустрация — агрессия. В последнее  время внесен ряд дополнений и  в вопрос о характере последствий  участия в агрессии, т.е. в гипотезу катарсиса. Согласно подходу С. Фешбека, участие в агрессии может иметь  три разделимых эффекта, работающих в различных направлениях: оно  может уменьшать агрессивное  побуждение (драйв), может вновь усиливать  агрессивные реакции и может  изменять силу сдерживаний. Фешбек, как  Миллер и Доллард, исходит из предположения, что фрустрирующее событие вызывает побуждение (драйв), которое и является непосредственной причиной агрессивного поведения. Однако в характеристике свойств агрессивного побуждения его  подход отличен от традиционного. Иначе описывается и основная цель агрессии: вызывание боли у других служит восстановлению самооценки агрессора и его чувства власти.

Таким образом, со временем не подтвердилось положение о неразрывной, необходимой связи агрессии и  фрустрации, т.е. представление о  том, что агрессия всегда оказывается  результатом действия фрустраторов (барьеров на пути к цели), а фрустрация неизбежно ведет к агрессии. Тем  не менее в настоящее время неверно было бы констатировать отбрасывание рассматриваемой теории. Скорее, более правильно говорить о ее надстраивании, о различных дополнениях к ней. Одно из направлений пересмотра и усложнения теории связано с исследованиями А. Бандуры, работы которого будут рассмотрены ниже. В настоящее время наряду с данной теорией агрессии в качестве основных выступают инстинктивистский и когнитивный подходы [Бэрон, Ричардсон, 1998].

Другим важным сюжетом  теоретических построений Миллера  и Долларда является проблема подражания, или имитации. Проблема подражания принадлежит к кругу первых проблем  в зарождавшейся социальной психологии на рубеже XIX-XX вв. Изначальный повышенный интерес психологов к данной проблеме не случаен: подражание является важнейшим  механизмом взаимодействия, причастным к рождению целого ряда феноменов, характеризующих, в частности, социализацию, конформность. Однако заслуга «отцов — основателей» зарубежной социальной психологии состояла скорее в вычленении феномена подражания, нежели в объяснении его природы. Вряд ли могло удовлетворить определение  подражания как инстинктивного явления (МакДуголл) или как вида гипнотизма (Тард).

Миллер и Доллард в  работе «Социальное научение и подражание» [МШег, Dollard, 1941] отказываются от старой традиции определять подражание как  инстинкт, от подхода к нему как  к унитарному процессу. Они рассматривают  подражание как объект инструментального  научения и объясняют его соответствующими законами. Проблема первых умозрительно-спекулятивных  социально-психологических теорий переносится ими на экспериментальный  уровень.

Здесь необходимо сделать  отступление, отметив, что Миллер и  Доллард первыми в бихевиористской  ориентации попытались перейти к  теории социального научения. Их основные допущения, сложившиеся под влиянием позиции Халла, модифицированной ими, включают постулирование четырех фундаментальных факторов всякого научения: драйва, сигнала, реакции, вознаграждения. Сигналы и побуждения рассматриваются в словаре Миллера и Долларда как два аспекта одного явления — стимула. Любой стимул может приобрести характер побуждения, если он становится достаточно сильным, чтобы вынудить организм действовать. Любой стимул может стать сигналом благодаря своему отличию от других стимулов. Сигналы определяют, когда, где произойдет реакция и какой она будет. В словаре Миллера и Долларда определение сигнала в какой-то мере синонимично определению дискриминативного стимула.

В своей схеме социального научения авторы вводят среди прочих вторичных побуждений побуждение подражать, имитировать. По их мнению, одним из наиболее важных классов сигналов в ситуации социального научения является поведение других. Наблюдая открытые поведенческие реакции модели на определенные сигналы, одни из которых ведут к вознаграждению, а другие — нет, наблюдатель приобретает, согласно Миллеру и Долларду, определенную иерархию ценностей сигналов.

Для того чтобы какая-то реакция  на определенный сигнал могла быть вознаграждена и выучена, она  должна прежде всего произойти. Авторы исходят из предположения, что индивиды владеют неким изначальным «внутренним» репертуаром реакций. Научение происходит, когда определенная реакция вознаграждается  в присутствии дифференцирующего  сигнала. Таким образом, объектом научения оказывается не реакция, уже составляющая часть поведенческого репертуара индивида, а связь между специфическим  сигналом и определенной реакцией. У авторов получается, что новое  поведение — это новые комбинации «старых» реакций. Подобная позиция  является весьма уязвимой в вопросе  о природе новых реакций. Отметим, что Миллер и Доллард рассматривают  реакции и открытые, и скрытые, причем вторые предшествуют первым, как  это вообще характерно для представителей медиаторного подхода.

Придавая большое значение механизму научения путем проб и  ошибок, Миллер и Доллард обращают внимание на возможность с помощью  подражания ограничить пробы и ошибки, приблизиться к правильному пути через наблюдение поведения другого.

Главная функция вознаграждения, или подкрепления, согласно Миллеру  и Долларду, — редукция силы драйва. Именно поэтому природа побуждения определяет природу вознаграждения. Соответственно первичные побуждения уменьшаются в силе первичными подкреплениями; вторичные, или приобретаемые, — вторичными. Одобрительный кивок, например, — это вторичное подкрепление, которое уменьшает приобретенную потребность в социальном одобрении.

Итак, в целом парадигма  всех ситуаций научения, включая подражание, представляет, по Миллеру и Долларду, следующую цепочку: сигнал → внутренняя реакция → драйв → внешняя  реакция → вознаграждение. Миллер и Доллард раскрывают неоднозначность  термина «подражание». По их мнению, он используется в трех случаях. Во-первых, для обозначения «тождественного» поведения. Такое поведение часто  лишь внешне выглядит подражанием, а  в действительности может представлять одинаковые реакции на одинаковые стимулы  у двух индивидов, причем каждый из них безотносительно к другому  научился такому реагированию, т.е. «тождественное»  поведение может быть результатом  подражания, а может и не быть таковым. Этот случай не рассматривается  авторами обстоятельно. Второй случай — «парнозависимое» поведение. Оно  часто имеет место в диадическом  взаимодействии, в котором поведение  одной стороны, являющейся, как правило, старше или искуснее другой, служит дискриминативным сигналом для другой — для наблюдателя (т.е. наблюдатель  вознаграждается за ту же реакцию, что  и модель). Наконец, третий случай —  копирующее поведение, которое предполагает специфическое руководство со стороны модели поведением наблюдателя. «Модель говорит и показывает наблюдателю, какие реакции и сигналы релевантны задаче, и через непрерывную коррекцию тренирует его представлять ту же реакцию, что и модель» [Miller, Dollard, 1941, p. 137]. По сути, авторы используют одинаковые понятия для объяснения приобретения двух последних форм имитации. Однако обычно именно вторая парадигма идентифицируется с необихевиористской интерпретацией подражания.

Основной тезис Миллера  и Долларда следующий: подражающее  поведение имеет место, если индивид  вознаграждается, когда он подражает, и не вознаграждается, когда не подражает. Авторами вполне определенно подчеркивается роль подкрепления как необходимого предшествующего условия приобретения имитирующего поведения.

В этом моменте данный подход весьма созвучен предложенной Скиннером  интерпретации подражания в принципах  оперантного подхода. У Скиннера поведение модели также видится  наблюдателем как дискриминативный стимул для подкрепления. Поведение  же модели наделяется этой дискриминативно-стимульной функцией через дифференцированное подкрепление ее различных реакций  на сигналы. Наблюдатель соответственно вознаграждается за каждое приближение  к реакции модели. Однако весь эмпирический материал Скиннера, в отличие от Миллера и Долларда, получен исключительно  в экспериментах с животными. Его выводы о поведении человека построены преимущественно на аналогии, которая, как известно, не является методом доказательства (СНОСКА Здесь обстоятельно не рассматривается скиннеровская интерпретация подражающего поведения, поскольку, строго говоря, социально-психологическая проблематика не разрабатывалась Скиннером. Его некоторые последние работы, в частности «По ту сторону свободы и достоинства», апеллирующие к социальной психологии, являются прямой экстраполяцией принципов, вычлененных в анализе поведения животных, на область социально-политической жизни. Известно, что эта позиция получила негативную оценку в зарубежной и отечественной литературе. Представление о некоторых практических приложениях подхода Скиннера можно получить, например, в книге К. Прайор «Не рычите на собаку».).