Автор работы: Пользователь скрыл имя, 19 Декабря 2011 в 23:29, реферат
Каждая глава этой книги содержит упражнения, которые помогут читателю осмыслить и «интернализировать» (научиться применять) принципы квантовой психологии. В идеале, эта книга должна служить учебным пособием для группы, собирающейся раз в неделю для выполнения упражнений и обсуждения возможностей повседневного применения изученных уроков.
Знаменитое уравнение Клода Шаннона для вычисления информативности (Н) сообщения выглядит так:
Н = -Epilogepi
Если вас пугает математика (точнее говоря, если бездарные учителя убедили вас в том, что «этот орешек вам не по зубам»), не торопитесь впадать в панику. E означает просто сумму (результат сложения). Символ рi показывает нам, что именно мы будем суммировать. Мы будем суммировать различнью вероятности (p1, р2, р3... и так далее до рn, где n равняется общему числу сигналов в данном сообщении). Это вероятности того, что мы сможем предсказать заранее то, что будет сказано дальше. Логарифмическая функция просто показывает нам, что этосоотношение — не линейное, а логарифмическое (в графическом виде выражается логарифмической кривой). Обратите внимание на минус. Информативность сообщения обратно пропорциональна вероятности того, что вы на каждом шагу сможете предсказать, что будет сказано дальше. Иначе говоря, чем легче вы можете предсказать содержание сообщения, тем меньше информации это сообщение содержит.
Норберт Винер однажды сказал, что в великой поэзии содержится больше информации, чем в речах политиков. Вы никогда не знаете, что будет сказано дальше в хорошем стихотворении, но, слушая речь Джорджа Буша, вы не только знаете, что будет дальше, но и часто можете предсказать общее содержание всей речи еще до того, как оратор раскроет рот.
В любом фильме Орсона Уэллса больше информации, чем в обычном фильме, потому что Орсон никогда не снял ни одной сцены так, как ее мог бы снять любой другой режиссер.
Поскольку информативность возрастает логарифмически, а не линейно, с начала человеческой истории информационный поток усилился очень ощутимо. Как подсчитал французский экономист Жорж Андериа (уже знакомый читателям моих книг), объем информации удвоился за 1500 лет от Иисуса до Леонардо, снова удвоился за 250 лет от Леонардо до смерти Баха, удвоился опять к началу нашего столетия... и в очередной раз удвоился всего за семь лет (1967 —1973). Доктор Жак Балле совсем недавно оценил срок удвоения информации в 18 месяцев.
Очевидно, чем быстрее мы перерабатываем информацию, тем богаче и сложнее становятся наши модели и наша фразеология.
Сопротивление новой информации, однако, имеет прочную нейрологическую основу у всех животных, как показывает изучение импринтирования и кондиционирования. Большая часть животных, в том числе большая часть одомашненных приматов (людей), демонстрирует поистине обескураживающую способность «игнорировать» определенные виды информации — те, которые не «вписываются» в их импринтированные и кондиционированные туннели реальности. Обычно мы называем эту способность «консерватизмом» или «глупостью», но онавстречается во всех секторах политического спектра, и, кстати, в ученых кругах — не реже, чем в Ку-Клукс-Клане.
Так вот, трансакционному психологу, а тем более квантовому психологу, даже такая абсурдная вещь, как лепуфология, помогает узнать много интересного о том, как люди обрабатывают новую информацию.
Вот, например, во «Флаинг сосер ревью» за ноябрь 1978 г. (стр. 17) мы находим сообщение о том, как НЛО похитил у фермера всех кроликов из клетки.
Правдивое или ложное, это сообщение содержит в себе информацию, поскольку большинство из нас еще не слышало о том, что НЛО воруют кроликов. Сигнал имеет высокую степень непредсказуемости.
Книга «Феномены НЛО» под редакцией Хейнза, стр. 83:близкий контакт, при котором «пилот» НЛО выглядел как гигантский кролик.
Информационное содержание количественно подпрыгнуло. Уже две истории о кроликах и НЛО?
Но Всеобщая Сеть Наблюдений Пасхального Кролика, или ВСНПК (отколовшаяся от менее экзотичной Всеобщей Сети НЛО, или ВСНЛО), имеет в своих архивах десятки подобных историй. (Они также имеют, как вы могли догадаться, очень странное чувство юмора.)
* Пасхальный Кролик - один из любимых персонажей американского фольклора, своего рода пасхальный Санта-Клаус. Считается, что он прячет разукрашенные пасхальные яйца, которые дети должны затем отыскать.
Вы можете воспринимать все это как чье-то смешное чудачество или как зловещий абсурд, вы можете разложить эти истории по любым полочкам вашего туннеля реальности, но — наш банк информации стал богаче! Десятки сообщений о кроликах и НЛО уже указывают на что-то, имеющее отношение, может быть, к НЛО, а может быть, и к человеческой психологии. Так или иначе, они указывают на что-то, о чем мы раньше не подозревали.
Если вы, читатель, проявите статистически нормальную реакцию на эти данные, вам будет легче понять, каким образом нелюбимые вами группы людей умудряются «не замечать»,»игнорировать» или «сопротивляться» той информации, которая кажется очень и очень важной лично вам...
Упражнения
1. Пусть каждый член группы нарисует комнату, в которой вы собираетесь, так, как она выглядит с того места, где он сидит. (Это не состязание художников, так что не волнуйтесь, если чей-то рисунок будет лучше, чем ваш.) Сравните рисунки — не как «произведения искусства», а как туннели реальности. Выглядит ли какой-то рисунок более «истинным», чем остальные?
2. Пусть каждый член группы нарисует план комнаты. Почему эти рисунки при сравнении выглядят более похожими один на другой, чем рисунки, нарисованные из различных перспектив? Обсудите это.
Что бы вы сочли более «реальным» — абстрактный план комнаты (показывающий нечто такое, чего на практике никто никогда не видит, но, по всеобщему признанию, выполняющий полезную функцию) или различные рисунки, нарисованные из различных перспектив (то есть показывающие множественные реальности, которые люди действительно видят, но не имеющие никакой практической пользы)?
3. Оскар Уайльд сказал: «Все искусство бесполезно». Обсудите это.
Глава четвертая
Наши «я» и наши «вселенные»
Я хотел бы еще раз сформулировать наш главный тезис:Неопределенность и Относительность появились в современной науке по той же причине, по какой они появились в современной логике, современном искусстве, современной литературе, современной философии и даже современной теологии. В нашем столетии человеческая нервная система обнаружила и свой созидательный потенциал, и свои собственные границы.
В логике, например, мы теперь признаем существование не только «бессмысленных» высказываний, но и «странных петель» (утверждений, содержащих скрытые противоречия самим себе). И те, и другие могут заполонить любую логическую систему (как вирус, вторгшийся в компьютер) — причем эти логические «микробы» часто остаются незамеченными на протяжении целых столетий.
Люди веками убивали друг друга в жестоких войнах и революциях и продолжают это делать — и все это во имя идеологий и религий, которые, если их суть представить в виде предложений, не выглядят для современной логики ни истинными, ни ложными. Это бессмысленные предложения, которые могут казаться осмысленными лишь лингвистически неграмотному человеку. (Например, значительная часть данной книги посвящена тому, чтобы показать вам: любое предложение, которое содержит в себе невинное слово есть («является»), содержит в себе также и некий скрытый изъян. Это будет, конечно, шоком или Безумной Ересью для тех американцев, которые сейчас устраивают бурные демонстрации и акты гражданского неповиновения по поводу важнейшего для них вопроса: «является»ли зародыш — или, может быть, оплодотворенная яйцеклетка — человеком или «не является».)
А тем временем в изобразительном искусстве Пикассо и его преемники уже показали нам, что, скажем, скульптура может воздействовать на нас очень глубоко, будучи при этом в противоречии с «фотографической» точностью в нашем понимании. Одна из классических работ Пикассо, например, очень сильно воздействует на меня, хотя я вижу в ней то голову быка, то седло и руль велосипеда.
«Улисс» Джойса — это роман-мутант, в котором описывается самый обычный день, но не как «объективная реальность» в аристотелевском смысле, а как лабиринт, в котором почти сотня рассказчиков (или «рассказывающих голосов») излагает различные версии происходящего. Это, как мы говорим, — различные «туннели реальности».
Современная философия и современная теология пришли к таким созвучным заключениям, как «Нет никаких фактов, есть лишь интерпретации» (Ницше), или «Нет никакого Бога, а Мария — Его матерь» (Сантаяна), или даже «Бог есть символ Бога» (Тиллих).
Все это результаты нашего нового осознания наших «я» как соавторов наших же собственных «вселенных». Как говорит доктор Роджер Джонс в своей книге «Физика как метафора», «что бы мы ни описывали, человеческий ум не может отделиться от этого». На что бы мы ни взглянули, мы должны увидеть прежде всего наш собственный «ментальный архив» — структуру программного обеспечения, которую использует наш мозг для обработки и классификации впечатлений.
Под «программным обеспечением» я подразумеваю и наш язык, и наши лингвистические привычки, и наше общее «родовое» или культурное мировоззрение — то есть наши правила игры, или бессознательные предубеждения, или туннели реальности, которые состоят из лингвистических конструкций и других символов.
В повседневной жизни программное обеспечение большинства читателей этой книги состоит из индоевропейских языковых категорий и индоевропейской грамматики. В передовой науке программное обеспечение включает в себя и то, идругое, и плюс к этому математические структуры и категории. Но и проблемы кухонной раковины, и проблемы ядерного реактора мы «видим» через символическую или семантическую решетку — ведь математика, как и язык, функционирует как код, который накладывает свою структуру на описываемые им данные.
Художник «мыслит» (когда пишет картину) формами и цветами, музыкант — звуковыми последовательностями, и т.д., но в основном человеческая мыслительная деятельность задействует слова. Даже такие узкие специалисты, как математик, художник, музыкант и т.д., используют слова в большей части своего мышления.
Независимо от того, что мы знаем (или думаем, что знаем) о наших «я» или наших «вселенных», мы не можем ничего сообщить друг другу ни о внутренних, ни о внешних сферах, не используя язык или символизм — то есть мозговое программное обеспечение. Чтобы понять эту книгу, читатель должен снова и снова напоминать себе о том, что даже при мышлении и даже в особых областях вроде математики или изобразительного искусства мы используем те или иные виды символов для «разговора с самим собой» или для визуализации.
Единственная «вещь» (или npoцесс), которая в точности равняется вселенной, — это сама вселенная. Любое описание, или модель, или теория, или произведение искусства, или карта, или туннель реальности, или фразеология, и т.д. всегда меньше, чем вселенная, и следовательно, содержит в себе меньше, чем вселенную.
Что же остается в нашем сенсорном континууме, когда мы НЕ говорим и НЕ думаем? Это нечто несимволическое, невербальное, нематематическое — словом, невыразимое, как говорят мистики. Этот невербальный режим представления можно поэтически называть Хаосом (как это делал Ницше) или Пустотой (как это делал Будда). Но и «Хаос», и «Пустота» — это всего лишь слова, а стоящий за ними опыт упорно остается невербальным.
По этому поводу уместно было бы вспомнить высказывание Виттгенштейна из его «Tractatus Logico Philosophicus»: «О чем нельзя говорить, о том следует хранить молчание». Мастера дзэн в таких случаях просто показывали палец или помахивали посохом.
Когда мы покидаем область невербального, когда мы снова говорим и думаем, нам поневоле приходится создавать символические карты или модели, которые по определению не могут во всех отношениях равняться тем пространственно-временным событиям, которые они представляют. Это кажется настолько очевидным, что мы никогда не думаем об этом и поэтому забываем. Но ведь, в самом деле, меню не имеет вкуса пищи, карта Нью-Йорка не имеет запаха Нью-Йорка (и слава Богу!), а живописное изображение корабля в штормовом море не содержит в себе капитана и экипажа, которым приходится иметь дело с реальными судами в реальных штормах.
Любая карта или модель при ближайшем рассмотрении всегда демонстрирует «ментальность» ее создателя и, в не меньшей степени, —ментальность общества, в котором живет создатель, и его лингвистические системы. Иначе говоря, семантическую среду.
Опытный моряк сразу же обнаружит разницу между кораблем, который нарисовал художник, много ходивший в море, и кораблем, который нарисовал человек, только читавший о мореплавании.