Средневековая схоластика

  В XI-XII вв. наиболее известными номиналистами были Беренгар, Росцелин, Абеляр, а реалистами – Гильом из Шампо, Ансельм.

   Беренгар  Турский ( ок.1000-1088 гг.) – французский  схоласт, философ и богослов.  Он возглавлял все еще существовавшую в XIв. (основанную в IX в. Алкуином школу в Туре) Турскую школу. Главное сочинение Беренгара – «О Святой Трапезе» (1049). В этом сочинении турский схоласт отвергал реальность универсалий и утверждал, что реальны только одни чувственные субстанции, т.е. «вещи»: « Нет ничего реального помимо субстанции, а субстанция…есть принадлежность только того, что доступно ощущению внешних чувств…» правда, Беренгар делал оговорку: по крайней мере здесь, т.е. в нашей жизни.

   Последователем  Беренгара в этой проблеме (существования  общего) был Росцелин из Компьени (1050 – 1110 гг.). Этот, так же, как Беренгар, французский, но, разумеется, латиноязычный  философ и богослов преподавл  логику (диалектику). Сочинения Росцелина  не сохранились. До нас дошло лишь одно письмо Росцелина – его письмо к Абеляру. Росцелин учил, что существуют лишь единичные вещи (res singulars), общие же понятия – лишь наименования (nomen). А что такое имя, слово? Это ни что иное, как звучание воздуха (flatus vocis). По мнению Росцелина, действительное существование имеют одни индивиды. Универсалии реально не существуют, это лишь множество индивидов, обозначенных одним общим именем, словом. Конечно, такая установка не ориентировала на понятийное сущностное познание. Она отдавала людей в распоряжение стихии языка, который зачастую одним именем называет существенно несходное. Так, рыбами называли и китов, но это не делало их рыбами, ведь не все, что обитает в воде, рыбы.

   Применительно к проблеме Троицы учения Беренгара  и Росцелина означали, что в  Боге важнее Его ипостаси, чем Его  единство, что означало ересь тринитаризма и тритеизма (троебожия, политеизма), ведь соединяющая воедино ипостаси Бога, а на самом деле отдельные  личности, сущность – всего лишь название, слово.

   Это противоречило  официальному учению церкви о Троице. Они были вынуждены отречься от своих  убеждений, сочинения же после анафемы  церкви были сожжены.

   Постоянным  оппонентом Росцелина был его  младший современник, философ и  схоласт – некий Гильом из Шампо (ок. 1068 – 1121 гг.). Его позиция была прямо противоположной. Если Беренгар думал, что реальны только чувственные субстанции, то Гильом из Шампо полагал, что, напротив, чувственные «вещи», индивиды не больше, чем призраки и тени, хотя и имеющие свои названия. Реально только общее, видовое, все индивиды своего рода в своей сущности тождественны и отличаются друг от друга несущественными свойствами, акциденциями, случайнейшими изменениями этой сущности. Например, реально существует только один человек, человек вечный, человек же оказывается индивидом только благодаря случайным акциденциям, примешивающимся к субстанции, отчего один Сократ, а другой – Аристотель. Гильом, как и Платон, не смог решить вопрос о том, как соотносятся сущность и соответствующий е класс вещей. Сперва он думал, что сущность присутствует в каждом индивиде своего множества целиком.

   Однако  Гильом был подвергнут в этом критике  со стороны Абеляра. Абеляр так же поддел здесь Гильома, как в свое время Аристотель Платона. Если сущность находится. Если сущность находится  целиком в одной вещи, например, сущность человека в Сократе, то она (человек вечный) не может находиться в Платоне. Под влиянием этой критики  Гильом из Шампо смягчил свой реализм, говоря, что вещи одного рода не тождественны в сущности друг с другом, а подобны  друг другу.

   Следующим реалистом, о котором следует  рассказать, это Ансельм. Итальянец  по национальности, он был главным  лицом английской церкви – епископом  Кентерберийским (с 1093г.). Дело в том, что римский папа, сам обычно итальянец, назначал на высшие должности в католической церкви в другие страны итальянцев же. Правда, англичане были этим недовольны, и они дважды изгоняли Ансельма из этой свободолюбивой страны. Через  четыре с лишним века Англии все-таки удалось освободиться от папской  власти – английский король Генрих VIII объявил себя главой реформированной англиканской церкви.

   По  своим взглядам Ансельм – сторонник  неоплатоновского августианизма. Понимал  веру как предпосылку рационального  знания: «Не ищу уразуметь, дабы уверовать, но верую, дабы уразуметь» («Proslogion», с. 1). В противоположность умозаключениям к бытию Бога от бытия вещей развил онтологическое доказательство Бога, выводящее Его бытие из самого понятия Бога, ибо «вещь, более которой ничего нельзя себе представить», невозможно помыслить несуществующей. Проявившиеся в этом рассуждении понимание бытия как некоего «совершенства» и устремление к непосредственному интеллектуальному созерцанию Бога характерны для традиции платонизма. Это кредо сочеталось, однако, с теологическим рационализмом. Он полагал, что вера не противоречит разуму, и поэтому все истины откровения доступны рациональному доказательству. Крайний теологический рационализм Ансельма проявился в его трактате «Почему Бог вочеловечился?», где он пытался чисто логически доказать необходимость воплощения Бога.

   Как уже  говорилось, Ансельм – реалист.  Считал, что универсалии предшествовали вещам, как мысли Творца до творения мира, так что Ансельм не просто реалист, а крайний реалист. Такая  позиция органически связана  с его доказательством бытия  Бога – ведь мышление до бытия первично. Но он не учитывал необходимость волевого акта творения вещей Богом в соответствии с этими универсалиями. Пока Бог  мыслил мир, только его мыслил, мир  еще не существовал. Необходим волевой  акт творения.

   Ансельму  во многом противостоял Абеляр – критик также и Гильома из Шампо. Пьер Абеляр (1079 – 1142 гг.) происходил из французской  дворянской семьи. В своих взглядах он продолжал традицию средневекового номинализма. Правда, его учителем был  не только номиналист Росцелин, но и  реалист Гильом из Шампо, позицию  которого Абеляр не разделял.

   Имея  превосходное образование, Абеляр получил  всеевропейскую известность как  великолепный мастер диспута, послушать  его приезжали из отдаленных уголков  Европы. Он хорошо знал античную философию  в том объеме, в котором она  тогда была доступна (например, «Тимей»  Платона, логические трактаты Аристотеля).

   Если  для ортодокса Ансельма несомненен авторитет веры перед разумом («верю, чтобы понимать»), то для Абеляра  несомненна противоположная формула: «понимать, чтобы верить». Между  этими двумя формулами принципиальная разница. Можно верить только в то, что познано интеллектом, понято разумом. По Абеляру вера – функция  знания, а не знание – функция  веры.

   В споре  реалистов и номиналистов  Абеляр  был сперва крайним номиналистом, а затем, заставив Гильома из Шампо  изменить форму своего реализма, сам  перешел на позиции концептуализма, или даже нечто среднее между  концептуализмом и реализмом. Сами по себе универсалии, рассуждает Абеляр, не могут иметь объективной реальности, так что общее, казалось бы, должно заключаться в слове. Но чтобы  правильно применять слова, нужно  знать «вещи», их свойства, существенные особенности, отличающие их от других групп «вещей». Так, общее содержится не в слове как таковом, а в  слове, которое относится к своему классу сходных предметов, т.е. предметов, имеющих сходные черты, из которых  и вытекает общее. Поэтому универсалии  существуют как бы в самих предметах, что возможно, если допустить, что  универсалии существуют в «вещах» (само по себе это умеренный реализм) потенциально, а не актуально. Универсалии  актуальное существование получают в качестве понятий (концептуализм) и соответствующих им слов, терминов (номинализм) благодаря абстрагирующей силе мышления, которое переводит  потенциально сущие универсалии  в вещах в их актуальное  понятийно-терминологическое  бытие.

   Сначала спор реалистов и номиналистов велся  с таким ожесточением, что кафедры  спорящих приходилось разгораживать  непреодолимой перегородкой. Но важно  то, что спор вел к смягчению  первоначально жестких, грубо односторонних  позиций. Схоластики как мыслящие догматики  тем самым шли в правильном направлении, шаг за шагом уясняя себе, что надо как-то соединить всеобщее и единичное, универсальное и  индивидуальное, мышление и бытие. Менялись даже названия борющихся партий; к XIV веку реалисты и номиналисты стали называться томистами и скотистами – последователями Фомы и Скота.

   Доминиканец Фома Аквинский (1225-1274), прозванный «ангельским  доктором», автор знаменитой «Суммы теологии», как умеренный реалист  утверждал, что единичное (индивидуальное) есть способ определенного бытия  всеобщего. Определенность, т.е. ограничение, отрицание всеобщего и есть единичность. Поэтому всеобщее и единичное  – не отделенные друг от друга абстракции. Единичное есть способ существования  всеобщего, вещи – реальность идеи! Всеобщая идея изначально не определена и поэтому может быть всем, а  определенной она становится как  «обозначенная материя» (materia signata), составляющая все единичные вещи. Всеобщая идея сама дает себе определенность, реальность, значение, становясь материей единичных вещей.

   Францисканец  Иоанн Дунс Скот (ок.1265-1308), выдающийся оппонент Фомы, заслуживший у современников  титула Doctor subtilis, будучи умеренным номиналистом, считал, что материя существует как  изначально неопределенная и обретает индивидуальность благодаря прибавке к ней «субстанциальной формы», т.е. природы вещей. Эта природа сама по себе не является ни всеобщей, ни индивидуальной, а не вполне всеобщей в вещах и  вполне всеобщей только в интеллекте, ибо только мыслью ее можно выделить из вещей как всеобщую.

   Присмотритесь: так ли противоположны эти позиции, как казалось современникам Фомы и Дунса Скота? Ведь оба они  признают вначале нечто неопределенное (Фома – идею, Скот – материю), а  затем это неопределенное определяется (по Фоме – из себя самой, а по Скоту  – извне, от формы). Очень интересно  и поучительно наблюдать за тем, как казалось бы взаимоисключающие  рассудочные позиции по мере углубления в суть дела неминуемо сходятся.

   Как уже  отмечалось,  средневековая философия  вобрала в себя две различные традиции:  христианское откровение и  античную философию.  В учении Фомы Аквинского возобладала последняя. Напротив, критики томизма апеллируют к библейской традиции, в рамках которой воля (прежде всего Божественная воля) стоит выше разума и определяет  его. Расцвет номинализма приходится  на  XIII  и особенно XIV века;  его главные представители - Уильям Оккам  (1285-  1349),  Иоганн Буридан (конец XIII-XIV век),  Николай из Отрекура (XIV век) и др.

   В номинализме  пересматривается характерная для  аристотелевской традиции (Альберт Великий,  Фома Аквинский)  трактовка бытия,  предполагающая тесную связь бытия с категорией сущности. Хотя Фома и проводил различие между бытием и сущностью (ибо только в Боге бытие и суетность совпадают),  однако считал, что сущность стоит к бытию ближе всех остальных категорий.  “А поскольку сущность постигается не чувствами, а только умом, то отсюда вытекает, с одной стороны, приоритет разума, а с другой - иерархическая структура тварного мира”.

   В номинализме  определяющее значение получает идеи божественного

всемогущества,  а творение рассматривается как  акт божественной воли. Здесь

номиналисты опираются  на учение Дунса Скота (ок. 1266-1308), который

обосновывал зависимость  разума от воли и считал божественную волю причиной всякого  бытия. Однако номиналисты пошли дальше Дунса Скота: если тот считал,  что в воле Бога был выбор сущностей, которые он хотел  сотворить, то Уильям Оккам упразднил само понятие сущности,  лишив его того основания, которое оно имело в ранней и  средней схоластике,  а именно тезиса о существовании идей (общих понятий) в божественном уме. Идеи, согласно Оккаму, не существуют  в божественном уме в качестве прообразов вещей: сначала Бог творит вещи своей волей, а идеи возникают в его уме уже после вещей, как представления вещей.

   Номиналисты не разрывают и с Аристотелем,  но дают его философии  иную,  чем Фома,  интерпретацию,  опираясь на учение Аристотеля о первичной сущности как единичном  индивидууме. Согласно  Оккаму,  реально существует лишь единичное; любая вещь вне души единична,  и только в познающей душе возникают общие понятия. С этой точки зрения сущность (субстанция) утрачивает свое значение чего-то самостоятельно сущего,  которому  принадлежат акциденции,  не имеющие бытия помимо субстанций:  Бог, согласно номиналистам, может создать любую акциденцию,  не нуждаясь для этого в субстанции. Понятно, что при этом различение субстанциальных  и  акцидентальных  форм теряет  свое  значение, и главное понятие томизма – понятие субстанциальной формы - больше не признается необходимым.  В результате умопостигаемое бытие вещи (сущность) и ее простое эмпирически данное бытие (явление) оказываются тождественными. Номинализм не признает различных бытийных уровней вещей, их онтологической

иерархии.  Отсюда равный интерес  ко  всем деталям  и  подробностям

эмпирического мира. Ориентация на опыт - характерная черта номинализма,  которую  впоследствии перенимают  наследники средневекового номинализма английские философы эмпирического направления - Фр. Бэкон, Дж. Локк, Д. Юм.

   Номинализм  формирует  новое  представление  о познании и природе познающего ума. Поскольку познание направлено не на сущность вещи, а на вещь в ее единичности, то оно есть интуитивное познание (созерцание отдельных  свойств вещи),  его предметом  оказываются  акциденции,  и знание трактуется как установление связи между явлениями. Это ведет к пересмотру аристотелевской и томистской логики и онтологии, для которых субстанция есть условие возможности отношений (не случайно в томизме  гиоссология - учение о познании не существует независимо от онтологии - учения о бытии). Теоретическая способность в номинализме утрачивает свой онтологический характер, умы больше не рассматриваются как высшие в  иерархии  сотворенных сущих. Ум, с точки зрения Николая из Отрекура, есть не бытие,  а представление о бытии, направленность на бытие.Так в номинализме формируется представление о субъекте, противостоящем