Сократ. Философия Сократа

Отсюда  можно сделать вывод, что между  ксенофонтовской и платоновской характеристиками даймониона Сократа нет столь существенного различия,как принято считать. Это и позволяет трактовать даймонион Сократа в рационалистическом духе, т. е. в качестве метафорического обозначения голоса собственных совести и разума, или же аллегорического выражения собственного здравого смысла. Тем не менее подобная интерпретация верна лишь отчасти.

Дело в  том, что даймонион Сократа основан на иррациональной вере в божество, на допущении тесной связи внутреннего «голоса» с вне и независимо существующим божеством. Это обстоятельство придает сократовскому даймониону новую черту, новое измерение и заставляет предполагать, что даймонион — это своего рода полумифологическое олицетворение и полуметафорическое выражение всеобщего (истинного и объективного), содержащегося во внутреннем мире человека, в его разуме и душе. «Ведь и душа есть нечто вещее», — говорит Сократ в «Федре».Поэтому Сократ не только осознает присутствие в себе даймониона, но и живо его представляет, чувствует и переживает как некую высшую реальность, как божественное знамение. Отсюда напрашивается вывод насчет феномена Сократа, его даймония: хотя Сократ не может выразить всеобщее в слове, в рациональном определении, тем не менее он (как и его собеседник Лахес) чувствует, что искомое общее понятие (например, мужество) имеется в нем. То, что не удается Сократу выразить в словах и понятийных определениях, он улавливает как «божественный голос», звучащий в нем самом, исходящий из глубин его души, его разума и совести.«Божественное» в душе и есть, согласно Сократу, даймонион.

Согласно  духу учения Сократа, выбор образа действия, сообразованного с требованиями всеобщего нравственного закона, делает людей творцами своей судьбы. Однако афинский философ, оставаясь  религиозным человеком,старался, по словам Ксенофонта, «узнать волю богов посредством гаданий».Вместе с тем Ксенофонт сообщает, что Сократ считал необходимым обращаться к гаданиям и вопрошать прорицателей (оракулов) лишь в тех случаях, когда исход предпринимаемого дела оставался неизвестным.

В сообщениях Ксенофонта обращает на себя внимание мысль Сократа о необходимости различать то, что зависит от самого человека, и то, что от него не зависит. В этой мысли заключен вопрос о границах свободы (и несвободы) человека, о возможности сделать правильный выбор образа действия. По высказываниям Сократа, представленным Ксенофонтом, в одних случаях выбор образа действия зависит от самого человека, его знаний,сил и способностей, в других — от богов, неподвластных человеку.Человеку подвластно лишь то, чем он обладает. Таким образом, человек свободен лишь в той мере, в какой он знает самого себя, свои силы и способности, в какой он в состоянии сделать правильный выбор на основе приобретенных знаний и опыта. И если речь идет о нравственном поведении,то разумный выбор будет означать, что «добродетель есть знание».

Этическое учение Сократа.

Термин  этика - древнегреческого происхождения. Он берет начало от слова этос (ethos), означавшего в далекие времена местопребывание— человеческое жилище, звериное логово, птичье гнездо. В этом значении оно употреблялось еще Гомером. Позднее данное слово приобретает новый смысл - устойчивая природа какого-либо явления, в том числе характер, внутренний нрав живых существ. В данном значении оно широко используется в философии.

Этика Сократа  может быть сведена к трем основным тезисам: а) благо тождественно удовольствиям, счастью; б) добродетель тождественна знанию;в) человек знает только то, что он ничего не знает.

Все люди стремятся  к удовольствиям и их сложным  комбинациям, которые называются пользой, счастьем. Это — аксиома человеческого  существования.Сократ говорит: «Благо — не что иное, как удовольствие, и зло — не что иное, как страдание». [3; с.236]

Если учесть, что понятия блага и зла  обозначают позитивные и негативные цели деятельности, то мы тем самым  получаем строгий закон человеческого  поведения, а вместе с ним и  критерий его оценки: стремиться к  удовольствиям и избегать страданий. Однако мир удовольствий, как и  мир страданий, оказывается сложным. Существует много удовольствий и  существует много страданий. Разным людям приятны разные вещи. Часто  один и тот же человек может быть раздираем одновременно желанием разных удовольствий. Кроме того, нет строгой границы между удовольствиями и страданиями, одно сопряжено с другим. За радостью опьянения следует горечь похмелья. Страдание может скрываться за личиной удовольствий.Путь к удовольствиям может лежать через страдания. Человек постоянно оказывается в ситуации, когда необходимо выбирать между разными удовольствиями, между удовольствиями и страданиями. Соответственно встает проблема основания такого выбора. То, что было критерием граница между удовольствиями и страданиями, само нуждается в критерии.Таким высшим критерием является измеряющий, взвешивающий разум.

«Раз у  нас выходит, - спрашивает Сократ собеседника, - что благополучие нашей жизни  зависит от правильного выбора между  удовольствием и страданием, между  обильным и незначительным, большим  и меньшим, далеким и близким, то не выступает ли тут на первое место измерение, поскольку оно  рассматривает, что больше, что меньше, а что между собой равно? А раз здесь есть измерение, то неизбежно будет также искусство и знание».

Этот вывод  Сократа является безупречным, если принять первоначальную посылку, согласно которой человек всегда стремится  к удовольствиям,пользе, счастью. Человек выбирает для себя лучшее. Такова его природа. И если, тем не менее, он ведет себя плохо, порочно, то тому может быть только одно объяснение — он ошибается. Согласно одному из сократовских парадоксов, если бы было возможно намеренное (сознательное) зло, оно было бы лучше ненамеренного зла. Человек, совершающий зло, ясно понимая,что он совершает зло, знает его отличие от добра. У него есть знание добра, и это в принципе делает его способным к добру. Если же человек совершает зло ненамеренно, не ведая о том, что он делает, то он вообще не знает, что такое добро. Такой человек наглухо закрыт для добрых дел.Сказать, что человек знает добродетель, но не следует ей, — значит сказать бессмыслицу. Это значит допустить, будто человек действует не как человек, вопреки своей пользе.

Между мудростью  и благоразумием Сократ не находил  различия: он признавал человека вместе и умным, и благоразумным, если человек, понимая, в чем состоит прекрасное и хорошее, руководится этим в  своих поступках и,наоборот, зная, в чем состоит нравственно безобразное, избегает его.

Постоянная  мысль Сократа – об абсолютной ценности добра и знания,которые не могут быть отделены друг от друга: невозможно поступать мужественно или благочестиво, не зная, что такое мужество или благочестие. Поступок только тогда имеет моральный смысл, когда человек совершает его осознанно и по внутреннему убеждению. Если же он ведет себя хорошо только потому, что, например, «все так делают» – то, если«все» станут вести себя плохо – не будет причин быть добродетельным.Норма нравственности должна быть автономной, и нельзя в вопросах истины и добра полагаться на мнение большинства. Прежде всего, с недоверием к мнению большинства связаны критические замечания Сократа об афинской демократии и принятой практике решения государственных вопросов большинством голосов; эти критические настроения были в полной мере учтены при судебном разбирательстве, закончившемся для Сократа казнью.

«Я по крайней мере думаю: никто из мудрых людей не считает, что какой-нибудь человек может охотно заблуждаться или охотно творить постыдные и злые дела; они хорошо знают, что все, делающие постыдное и злое, делают это невольно» - говорил Сократ. [3; с.215]

Обходя  некоторые различия, Сократ показывает, что никто не желает себе зла, и  никто намеренно не стремится  к злу, поскольку такое желание  или стремление есть верное средство стать несчастным. Стать же несчастным никто не хочет. Поэтому надо предположить, что «те, кто не знает, что такое  зло, стремятся не к нему, а к  тому, что кажется им благом». Проще  говоря, каждый человек, субъективно  стремясь к добру (благу), может принять  за добро то, что объективно является злом.

Сократу задали вопрос: «Что лучше: вершить несправедливость или терпеть ее? ». «Я не хотел  бы ни того ни другого. Но если бы оказалось  неизбежным, либо творить несправедливость, либо переносить ее, — отвечал Сократ, — я предпочел бы переносить»[4; с.185].

Сократ  считает, что причиняющий несправедливость более несчастен, чем терпящий ее. Доказывается же это положение приравниванием несправедливости к безобразному (постыдному) деянию и показом того, что с  объективной точки зрения из двух безобразных вещей — чинить несправедливость или терпеть ее — более безобразным (и большим злом)является первая из них.

Дальнейшее  обсуждение вопроса приводит собеседника  к выводу о том, что«никто не чинит несправедливости по доброй воле, но всякий поступающий несправедливо несправедлив поневоле». В связи с этим Сократ развивает мысль о том, что одного желания избегать несправедливости недостаточно,нужны, кроме того, «какая-то сила и искусство», обучение и практика,воспитание души и тела в арете. В конце диалога Сократ вновь подтверждает, что «чинить несправедливость опаснее, чем терпеть, и что не казаться хорошим должно человеку, но быть хорошим и в частных делах,и в общественных, и это главная в жизни забота».

Религиозные взгляды и понятие о загробной  жизни

Основной  задачей философии Сократ признавал  обоснование религиозно нравственного  мировоззрения.

О боге он говорил: «Что он есть, я не знаю; я знаю, чем  он не является»[9; с.260]. Материю он определял  как субстанцию, возникающую и  уничтожающуюся; идеи как неразложимую субстанцию, мысли Бога.Материалисты, изучая природу, пришли к отрицанию божественного разума в мире, софисты подвергли сомнению и осмеяли все прежние взгляды,необходимо поэтому, согласно Сократу, обратиться к познанию самого себя,человеческого духа и в нем найти основу религии и морали.

Таким образом, основной философский вопрос Сократ решает как идеалист:первичным для него является дух, сознание, природа же – это нечто вторичное и даже несущественное, не стоящее внимания философа. Сомнение служило Сократу предпосылкой для обращения к собственному Я, к субъективному духу, для которого дальнейший путь вел к объективному духу к божественному разуму. Высшим проявлением божественной заботы о людях является разумность человека. Они, – говорил Сократ о богах,вложили в нас разум, посредством которого мы судим о предметах ощущения и, передав их памяти, узнаем, что и как полезно, и вообще придумываем средства наслаждаться полезным и избегать вредного. Они дали нам способность передачи, посредством которой, именно – посредством слова,мы наделяем друг друга всем хорошим, составляем общества, издаем законы и пользуемся государственной жизнью – воспоминания Ксенофонта о Сократе[13; с.217].

Человек, по Сократу, был бы вообще лишен разума и знания, если бы в нем,наряду со смертным телом, не было бы бессмертной души. Именно благодаря божественной душе человек приобщается к божественному знанию: подобное познается подобным.

В земной жизни  человек непосредственно не видит  образ божий, но ему достаточно и  того, что он видит дела богов. Бог, замечает Сократ,видим в своих великих деяниях, но как он всем этим правит, это вне известности. Невидимо и божественное начало в человеке, его разумная душа, хотя именно она правит телом и действиями человека.Сократ полагал, что душа царствует в нас, но её мы не видим. Вдумываясь во все это, человек не должен презрительно относиться к невидимому;напротив того, должен познавать его действия в явлениях и чтить божественную силу. Причем чтить богов следует так, как это сложилось в данном обществе, принято в соответствующем полисе. Тут Сократ придерживался позиции дельфийского оракула, который на вопрос Как угождать богам? ответил: По городским уставам, т. е. соответственно сложившимся полисным обыкновениям и порядкам. Повсюду же было принято угождать богам по силам, в меру возможностей каждого.

Сомневаясь  в тех или иных частностях и  деталях предания о загробном  наказании и воздаянии, Сократ вместе с тем твердо верил в истинность смысла и сути этого мифа в целом. Отсутствие бессмертия души, замечает Сократ, было бы счастливой находкой для  дурных людей: со смертью души они  легко избавлялись бы от присущей им порочности. Но душа бессмертна,и, следовательно, неизбежна ответственность человека за свои дела.Будучи бессмертной, душа, по версии Сократа, вместе с тем подвержена как совершенствованию, так и порче – в зависимости от земного образа жизни тех, кому она достается в своих вечных переселениях из этого мира в загробный (Аид) и возвращениях назад. Когда человек умрет,поясняет Сократ, – его гений, который достался ему на долю еще при жизни, уводит умершего в особое место, где все, пройдя суд, должны собраться, чтобы отправиться в Аид с тем вожатым, какому поручено доставить их отсюда туда. Встретивши там участь, какую и должно, и пробывши срок, какой должны они пробыть, они возвращаются сюда под водительством другого вожатого, и так повторяется вновь и вновь через долгие промежутки времени. [3;154]

На суде в Аиде души присуждаются к различным  тяжким наказаниям

соответственно  их земным провинностям, а за добрые дела получают воздаяния по заслугам. Цель загробного наказания состоит  в исправлении и очищении души, с тем, чтобы она могла снова  вернуться в земной мир. Если же справедливые судьи Аида – мифологические цари и герои (Минос,Радамант, Эак, Триптолем) – найдут, что те или иные души, отягощенные содеянным ими в земной жизни, окончательно испорчены и неисправимы,например, души святотатцев, злостных убийц многих людей и т. п., то такие души навечно низвергаются в мрачный Тартар – место, схожее с христианским адом. Души людей, совершивших тяжкие, но все же искупимые преступления (например, души раскаявшихся еще при жизни убийц и т. д.),ввергаются в Тартар лишь на время, до тех пор, пока не вымолят себе прощения у своих жертв.

Космос, по Сократу, служит местом обитания богов. Сюда-то, судя по его рассказу, и направляются души философов. Воздаяние им состоит,следовательно, в том, что их души высвобождаются из вечного круговорота и переселения душ, избавляясь окончательно от необходимости новых телесных перевоплощений и связанных с этим мук. Только для истинного философа, к числу которых Сократ, конечно, относил и себя, смерть означает конец мукам и начало вечной блаженной жизни. Это и есть, по Сократу, достижение доступного смертному человеку бессмертия. Души же прочих людей будут мучаться до тех пор, пока не станут чище,совершеннее, умереннее, разумнее. Главным на этом пути избавления от мук является забота о душе: пренебрежение телесными удовольствиями, которые,скорее, приносят вред, чем пользу, и украшение души подлинными добродетелями и плодами познания - истиной, справедливостью, свободой,мужеством, воздержанностью.