Опыт о человеке: Введение в философию человеческой культуры Что такое человек?

Я не могу здесь вступать в дискуссию о биологических  принципах Икскюля: к его понятиям и терминологии я обратился только для того, чтобы поставить общий  вопрос. Можно ли воспользоваться  схемой Икскюля для описания и  характеристики человеческого мира? Представляется очевидным, что этот мир формируется по тем же самым  биологическим правилам, которые  управляют жизнью других организмов. Однако в человеческом мире мы находим  и новые особенности, которые  составляют отличительную черту  человеческой жизни. Функциональный круг человека более широк, но дело здесь  не только в количественных, но и  в качественных изменениях. Человек  сумел открыть новый способ приспособления к окружению. У человека между  системой рецепторов и эффекторов, которые есть у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно  назвать символической системой. Это новое приобретение целиком  преобразовало всю человеческую жизнь. По сравнению с другими  животными человек живет не просто в более широкой реальности —  он живет как бы в новом измерении  реальности. Существует несомненное  различие между органическими реакциями  и человеческими ответами. В первом случае на внешний стимул дается прямой и непосредственный ответ; во втором ответ задерживается. Он прерывается  и запаздывает из-за медленного и  сложного процесса мышления. На первый взгляд такую задержку вряд ли можно  считать приобретением. Многие философы предостерегали человека от этого мнимого  прогресса. «Размышляющий человек, — говорит Руссо, — просто испорченное  животное»: выход за рамки органической жизни влечет за собой ухудшение, а не улучшение человеческой природы.

Однако средств против такого поворота в естественном ходе вещей нет. Человек не может избавиться от своего приобретения. Он может лишь принять условия своей собственной  жизни. Человек живет отныне не только в физическом, но и в символическом  универсуме. Язык, миф, искусство, религия  — части этого универсума, те разные нити, из которых сплетается символическая сеть, сложная ткань  человеческого опыта. Весь человеческий прогресс в мышлении и опыте утончает и одновременно укрепляет эту  сеть. Человек уже не противостоит реальности непосредственно, он не сталкивается с ней лицом к лицу. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растет символическая активность человека. Вместо того чтобы обратиться к самим вещам, человек постоянно  обращен на «самого себя. Он настолько  погружен в лингвистические формы, художественные образы, мифические символы  или религиозные ритуалы, что  не может ничего видеть и знать  без вмешательства этого искусственного посредника. Так обстоит дело не только в теоретической, но и в  практической сфере. Даже здесь человек  не может жить в мире строгих фактов или сообразно со своими непосредственными  желаниями и потребностями. Он живет, скорее, среди воображаемых эмоций, в надеждах и страхах, среди иллюзий  и их утрат, среди собственных  фантазий и грез. «То, что мешает человеку и тревожит его, — говорил  Эпиктет, — это не вещи, а его  мнения и фантазии о вещах».

С этой, достигнутой нами теперь точки зрения мы можем уточнить и расширить классическое определение  человека. Вопреки всем усилиям современного иррационализма это определение  человека как рационального животного  ничуть не утратило своей силы. Рациональность — черта, действительно внутренне  присущая всем видам человеческой деятельности. Даже мифология — не просто необработанная масса суеверий или нагромождение  заблуждений; ее нельзя назвать просто хаотичной, ибо она обладает систематизированной  или концептуальной формой [31]. С  другой стороны, однако, нельзя характеризовать  структуру мифа как рациональную. Часто язык отождествляют с разумом  или с подлинным источником разума. Но такое определение, как легко  заметить, не покрывает все поле. Это parsprototo; оно предлагает нам часть  вместо целого. Ведь наряду с концептуальным языком существует эмоциональный язык, наряду с логическим или научным  языком существует язык поэтического воображения. Первоначально язык выражал  не мысли или идеи, но чувства  и аффекты. И даже религия «в пределах чистого разума» как ее понимал  и разрабатывал Кант — это тоже всего лишь абстракция. Она дает только идеальную форму, лишь тень того, что представляет собой действительная конкретная религиозная жизнь. Великие  мыслители, которые определяли человека как animalrationale, не были эмпириками, они  и не пытались дать эмпирическую картину  человеческой природы. Таким определением они скорее выражали основной моральный  императив. Разум — очень неадекватный термин для всеохватывающего обозначения  форм человеческой культурной жизни  во всем ее богатстве и разнообразии. Но все эти формы суть символические  формы. Вместо того чтобы определять человека как animalrationale, мы должны, следовательно, определить его как animalsymbolicum. Именно так мы сможем обозначить его специфическое  отличие, а тем самым и понять новый путь, открытый человеку —  путь цивилизации.