Особенности обучения леворуких детей

   Людей с дислексией (имеющих проблемы с чтением) в мире около 20%. Но в Японии их в десять раз меньше. Это объясняют тем, что японцы используют два вида письма: кана, основанное на слогах, и кандзи — иероглифическое письмо. Они связанны с разными полушариями (кана — с левым, кандзи — с правым). Это означает, что любой ребенок вне зависимости от индивидуальной асимметрии может быть успешным в одном из видов чтения. Кроме того, обучение, направленное на стимуляцию каждого полушария, способствует и взаимодействию между ними, что облегчает процесс освоения чтения.

   И здесь хотелось бы напомнить, что дислексией страдали Леонардо да Винчи, Эйнштейн и Андерсен. Когда последний принес в редакцию рукопись впервые, ее не приняли по причине огромного количества ошибок. Но Андерсен догадался отдать рукописи переписчикам, которые умели грамотно писать. Этим трем гигантам повезло, что в их жизни не случилось нашего ЕГЭ по русскому языку, иначе мировая культура лишилась бы многого. Но теперь многого будет лишаться только русская культура, которая зависит от произвола людей, не желающих учитывать особенности развития детей, прежде всего мальчиков (дислексия у них встречается в несколько раз чаще, чем у девочек).

   Особенностью чтения людей с левым профилем является то, что они могут читать текст с конца вперед, а слово — задом наперед слогами (например, слово «мыло» читают как «ло-мы»). При этом инверсия слогов не мешает им понимать смысл текста. Читая про себя, многие из них именно так и делают. Но когда они читают вслух, эти два типа чтения — привычный для нас и привычный для них — начинают конкурировать, что приводит к резкому замедлению процесса чтения. Именно поэтому желательно не предлагать таким детям регулярную проверку скорости чтения. Если же этого нельзя избежать в силу требований министерства, то можно проверять их скорость чтения не на уроке, а в более спокойной обстановке, когда ребенок остается один на один с учителем. И здесь нужно помнить, что любая эмоция только ухудшит процесс чтения. При тренировке же чтения таким детям лучше предлагать тексты, где нет сложной фабулы, но есть один яркий образ. При появлении нескольких образов ребенок легко утрачивает нить повествования.

  Чтобы поддержать усилия учителей, стоит сказать, что результаты, полученные при обследовании детей с преобладанием левых признаков в профиле, зависели не только от их физиологических особенностей, но и от социоэкономического статуса родителей: чем он выше, тем лучше читает ребенок. Следовательно, чем больше работают с ребенком, тем большего эффекта достигают.

   Легко заметить, что некоторым детям чтение дается с трудом, но они с удовольствием слушают очень сложные тексты, недоступные большинству других детей, успешных в самостоятельном освоении чтения. В этом случае рекомендуется разделить процесс чтения на два подпроцесса: получение знаний и собирание букв в осмысленный текст. Первый берут на себя взрослые, которые будут читать сложные книги до тех пор, пока развитие мозга не достигнет уровня, при котором чтение станет легким для ребенка (это может быть и в 12, и даже в 15 лет).

   Совместное семейное чтение будет полезно для ребенка еще и потому, что многие левши весьма эмоциональны, и, прижавшись к родному существу, они чувствуют себя более комфортно и уверенно. А реакция взрослого на содержание, его комментарии научат маленького человека не только понимать текст, но и анализировать разнообразные жизненные ситуации. Недаром в XIX веке семейное чтение было признаком образованной семьи и рассматривалось в качестве важнейшего воспитательного момента. Возможно, в случае такого решения детской проблемы не только будут сняты трудности у ребенка, но и решатся многие другие конфликтные ситуации в семье.

   Но и ребенок не освобождается от работы над чтением. Ему необходимо ежедневно тренироваться на упрощенных текстах, например на чтении детских стихов. Узкая полоска текста легче воспринимается, чем широкая, растянутая на всю страницу. Перелистывая страницу за страницей, ребенок начинает верить, что он может освоить это сложное занятие. А любовь к литературе, воспитанная семейным чтением, подвигнет его на преодоление трудностей.

   Есть мнение, что дислексия — весьма распространенный процесс. Только люди, которым трудно читать, не говорят об этом, они утверждают, что книжки неинтересные. Это называется психологической защитой — процессом, при котором человек защищает себя от представлений о себе как о несправившемся с какой-то проблемой. Возможно, если бы таких людей более бережно обучали чтению, они преодолели бы сложности, обусловленные особенностями развития их мозга, и с большим интересом читали бы и во взрослом периоде своей жизни.

Правый  и виноватый

   Итак, представленные данные свидетельствуют о том, что не леворукость или левопрофильность определяет затруднения в развитии ребенка. Проблемность обусловлена медленным созреванием волокон, соединяющих полушария мозга, поэтому она чаще сочетается со смешанным профилем функциональной сенсомоторной асимметрии. Однако эта незрелость мозговых структур может быть скомпенсирована или, напротив, ярко обозначена методами, которыми ребенка обучают.

   По мнению нейрохирурга Джозефа Богена, современное школьное обучение требует участия только левого полушария при получения новых знаний, что крайне ухудшает развитие мозга ребенка, перегружая одну половину мозга и вызывая «голод» другой его половины.

   Действительно, большая часть проблем, возникающих при обучении ребенка, связана с тем, что в программы начальной школы вводится масса заданий, требующих абстрактного, теоретического мышления. Но у среднего ребенка теоретическое мышление формируется только к 12–14 годам. Весьма небольшая часть детей способна к восприятию абстрактных представлений. Изменение системы изложения и типа материала позволило бы в существенной мере компенсировать недостаточную зрелость мозговых структур у ребенка.

   Это ни в коей мере не говорит о том, что необходимо снизить стандарты образования. Просто, занимаясь обучением ребенка, следует обращать внимание не только на его левое полушарие, но и на правое. Развитие эмоциональной и волевой сферы маленького человека позволит ему не только освоить в конце концов необходимую сумму знаний, но и научиться жить и преодолевать трудности.

   Анализ явления рукости свидетельствует о том, что большинство проблем, рассматриваемых в связи с ней, обусловлены не столько самой рукостью, сколько тем, как это воспринимается окружающими ребенка людьми. В борьбе за то, какой рукой писать или рисовать, происходит не просто соревнование — кто победит, а решение, сможет ли ребенок вообще отстаивать свои права и как он будет это делать. Недаром в русском языке правый обозначает не только сторону, но и правоту. Из этого следует, что только по факту своей необычности леворукий ребенок может быть неправым или худшим.

   В том, как взрослый обучает ребенка писать определенной рукой, проявляется не просто его желание научить маленького человека новому навыку — в этом обнаруживаются все особенности воспитательной системы, условия взаимодействия двух личностей. Возможны разные варианты этого взаимодействия: от авторитарного до попустительского. Особенности обучения откровенно демонстрируют готовность взрослого слушать ребенка, видеть в нем индивидуальность или, напротив, в процессе передачи знания добиваться единственно правильного поведения вне зависимости от возможностей ребенка. Не столько само переучивание влияет на ребенка, сколько это противостояние, предопределяющее затем дальнейшую жизненную стратегию человека.

   В различных видах деятельности неуспешными оказываются разные дети. Если имеющие левый профиль, скорее всего, будут обладать плохим почерком, то они, вероятно, будут хорошо рисовать. Но и это не всегда. С большей вероятностью способность к рисованию проявится у мальчика, тогда как у девочки зрительный образ может распадаться (владение пространством зависит еще и от уровня тестостерона), а трудности на этом пути отобьют у нее желание продолжать сложное занятие.

  Считается, что именно у леворуких встречается удивительно красивый каллиграфический почерк, хотя и крайне редко. В этом случае ребенок (обычно мальчик) воспринимает буквы как рисунки. Тогда он получает удовольствие от того узора, который выходит из-под его руки. В то же время чрезмерное внимание к красоте букв может отвлечь ребенка от того, какое слово они составляют. Большое число ошибок вызовет недовольство взрослого произведением искусства, созданным ребенком, а у ребенка вызовет стойкий негативизм к учебе.

   Но у праворукого ребенка может быть красивый почерк, хотя он будет плохо рисовать. Да и не у всех детей этот красивый почерк сохранится надолго. Многие дети перестают красиво писать весьма быстро, причем вне зависимости от рукости. Как только педагог ослабляет бдительность по отношению к этому параметру обучения, он сохраняется только у тех детей, у которых за ним следит кто-то дома или которых уже обучили внутреннему контролю за своими действиями.

   Знания, полученные при исследовании функциональной асимметрии у детей, свидетельствуют о том, что леворукость — удобная «корзина», в которую можно свалить все погрешности, связанные с бездушием стандартной образовательной системы, направленной на обучение идеального ребенка и не желающей видеть реального. Но стандартных детей не существует, как не существует среднего человека. У реальных людей даже от сердца отходит разное число сосудов, хотя от этого органа зависит жизнь. Вариации в структуре мозга даже не описываются, столь они велики. У Анатоля Франса мозг весил 900 граммов, а у Ивана Сергеевича Тургенева — 2 килограмма 400 граммов. Но полуторакилограммовую разницу природа не заметила, как не заметила и художественная культура.

   При встрече с леворуким ребенком стоит вспомнить, что у такого ребенка с большой вероятностью есть леворукий же родитель. Более того, если его заинтересовать решением проблем ребенка, то он вспомнит, какие трудности испытывал в детстве сам и как смог их преодолеть. И тогда он сможет рассказать об этом своему ребенку, поможет ему преодолеть препятствия и сам научится понимать сына или дочь.

   В обыденной жизни следует предоставить ребенку самому решать, какой рукой он будет выполнять привычные действия. Исключение составляет еда, поскольку лучше сразу обучить малыша действовать ножом и вилкой принятым в Европе способом, когда обе руки активны в разных действиях: нож находится в правой руке, а вилка — в левой. Поскольку пользование ложкой не ограничивается правилами, то и ребенок это может делать удобной для него рукой.

   С этой позиции задача взрослого — не обучать ребенка тому, что умеет он сам единственным доступным ему методом, а совместно с ребенком заново осваивать мир, возможно, несколько измененным вариантом действий. Этот подход отличается от первого тем, что рутинное мероприятие — передача знаний с помощью известного стереотипа — превращается в удивительный процесс приспособления к иному видению окружающего, иному ощущению, повторному вступлению в этот мир. Это процесс взаимного обогащения: ребенок получает опыт взрослого, еще недоступный ему самому, а взрослый вновь смотрит на мир взглядом ребенка, еще не ограниченным шорами общества.

  Этот процесс взаимного уважения не имеет никакого отношения к безответственному попустительству, когда ребенку разрешается все, поскольку он — уникальная личность. Задача учителя заключается в том, чтобы, максимально проявляя свои индивидуальные качества, ребенок не ограничивал ими ни права, ни возможности проявления уникальных качеств других детей и взрослых.

   С этой позиции стоит поощрять леворукого ребенка относиться к письму как к рисованию. Пусть он срисовывает слова удобным способом, достигая максимальной точности. Можно позволять ему писать медленнее, но аккуратнее, чуть дольше, чем другим детям. При этом с ребенка не снимается ответственность за качество письма, умение правильно и грамотно писать, добиваться этого путем упражнений. Но и праворукий ребенок нуждается в поддержке при рисовании. И тогда любовь в обоих этих случаях будет проявляться в настойчивом поощрении качественного освоения навыка действий выбранной ребенком рукой.