Явление преднамеренной эскалации конфликта состоит в том, что посредством намеренного нагнетания напряженности достигается такая ситуация, при которой на заключительных фазах решения ведущую роль в его принятии играют не содержательные аргументы, а «внезадачные» факторы — эмоциональные, межличностные. В результате этого маскируется очевидная вне созданной ситуации эскалации напряженности некомпетентность некоторых членов группы, наиболее заинтересованных в ней. Они используют ее как своеобразный защитно-компенсаторный механизм. Но он может использоваться и руководителем, что достаточно часто наблюдается на практике. Тем самым феномен как таковой одновременно оказывает активное влияние на процесс решения, выступает как один из его механизмов¹⁷. 
 
 
 
 
 
 
 

5. Комплекс общих феноменов.

       В задачах коллегиального управленческого выбора рельефнее и полнее, чем во многих иных ситуациях, проявляется и комплекс общих феноменов, описанных в русле исследования «нормативного поведения большинства и меньшинства» (С. Московией, Ч. Немет, Ж. Пешеле). Различия поведенческого стиля большинства и меньшинства усиливаются в процессах принятия решения в связи с их стрессогенностью. Влияние большинства и меньшинства на исход выбора различается силой, скоростью и характером ответных реакций на него у отдельных членов группы. «При воздействии большинства внимание отдельных членов группы концентрируется именно на предлагаемой ими позиции. В случае влияния меньшинств внимание фокусируется на других альтернативах, часто отличных как от позиций самого меньшинства, так и остальных членов групп. В ситуациях влияния меньшинства доминирует, таким образом, тенденция к дивергенции вариантов решения.

      В случае же влияния большинства преобладает тенденция к конвергенции решений в направлении к позиции большинства. Мнение меньшинства стимулирует большую познавательную активность, но одновременно обладает более слабым динамическим потенциалом в плане выбора альтернатив. Напротив, мнение большинства, обладая большим потенциалом влияния на выбор, стимулирует меньшую когнитивную активность. Эти противоположные тенденции взаимодействуют в ситуациях коллегиального группового выбора и составляют его ведущее противоречие, динамизирующее процесс его развертывания¹⁸.

       В ситуациях принятия решения с наибольшей полнотой проявляется и еще один феномен группового функционирования, впервые описанный Е. Холандером и обозначаемый как феномен идиосинкразического кредита. Данный феномен представляет собой своеобразное разрешение группы на девиантное поведение, т.е. на поведение, отклоняющееся от общегрупповых норм. Причем каждому члену группы может быть позволено отклонение от групповых норм, пропорциональное его статусу и прошлому вкладу в достижение групповых целей. Согласно модели Е. Холандерз, это явление усиливается в нестандартных условиях группового функционирования, в ситуациях инноваций, связанных с развитием группы. Очевидно, таким образом, что феномен идиосинкразического кредита в первую очередь проявляется именно в деятельности руководителя (в силу его высшего статуса в группе), а также в ситуациях выбора — как нестандартных, а часто — наднормативных, инновационных, выходящих за рамки групповых стереотипов. Наиболее значимо, что именно величина идиосинкразического кредита определяет собой меру радикализма предлагаемых руководителем вариантов решения, предопределяет «степень свободы» его поведения в выборе. Поэтому и сам феномен идиосинкразического кредита должен быть рассмотрен не только как явление, но и как активный механизм управленческого выбора¹⁹. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

6. Принятие управленческих решений в Минздраве и соцразвития РФ.

     Демократизм государственного управления создается  демократической организацией самой  исполнительной власти. Первое – это  выборы руководителей этих органов  власти. Второе – децентрализация функций и полномочий управленческих структур с усилением контроля сверху (по вертикали) и снизу (по горизонтали).

     Пока  в России сделано мало по демократизации управления, и на  федеральном уровне сохраняется громоздкая структура власти. Очень сложна их организационная структура, ведущая к параллелизму, дублированию и нестыковкам. В государственном управлении многое зависит от использования коллегиальных форм управленческой деятельности. На деле же диктат «сильной личности»  в самых разных органах исполнительной власти продолжается.

     Дахин А.В. в работе «Система государственной  власти в России: феноменологический транзит» отмечает, что как коллективно  мыслящее социальное тело, система  государственной власти видит, слышит, размышляет, принимает решения, вырабатывает внутренние мотивации, выбирает способы действия. Немаловажную роль в этом процессе играют структуры, объединяющие консультантов, советников, экспертов, а также независимые «мозговые центры», работающие на основе «аутсорсинга».

     Мыслительный  процесс в системе государственной власти в Минздраве и соцразвития РФ распадается на две взаимосвязанные части – публичную и кабинетную. У каждой из  сторон коллективного мышления есть свой язык: язык кабинетного мышлении – профессиональный и специфически  жаргонный; язык мышления публичного – популярный, насыщенный популистскими нарративами.

     Кабинетное  мышление тоже имеет две составляющие. Первая из них – профессиональная, то есть подчиненная определенным правилам, либо специальным нормативным документам, либо традициям. Благодаря этому, коллективное мышление обретает технологичность, становится фабрикой производства мысли. Решающее влияние на эту составляющую оказывает разделение труда между различными органами управления в Минздраве и соцразвития РФ. Структурные трансформации в системе власти непосредственно сказываются на качестве коллективного мышления. Изменение  нормативных основ, карьерные перемещения должностных лиц и п.т. – все эти движения  «вещества» системы власти одновременно означают и движение ее мысли. Вторая составляющая кабинетного мышления связана с индивидуальными способностями и межличностными отношениями должностных лиц. На техническом уровне системы власти эти факторы не играют существенной роли, однако на уровне политическом они нередко приобретают решающее значение. Что касается публичного мышления, то оно обеспечивает ту или иную меру вовлечения в мыслительный процесс государственной власти других социальных акторов. В некоторых системах такое мышление совпадает по содержанию с  кабинетным (тоталитаризм), в других – строится по лекалам массового сознания (популизм), в третьих – предстает совместной рефлексией власти и общества. Однако во всех случаях оно частично формализовано (законы о СМИ, о рекламе и т.п.), а его технологические параметры определяются уровнем развития и принципами производства массовой информации²⁰.

     За  последние двадцать лет в работе российской власти произошли глубокие изменения. Общий вектор транзита управления в России описывается следующим  образом: из советского состояния мыслить от имени народа и для народа, когда власть рассматривается как орган мышления народа/нации, - к состоянию «мыслить» от себя и в пределах своей юрисдикции». В этом втором состоянии власть воспринимает себя и понимается «гражданским обществом» в качестве самостоятельного социального тела/актора, обладающего собственным коллективным мышлением. Переход системы власти в России из первого состояния во второе – это и есть феноменологический транзит, который был начат в середине 80-х гг. и продолжается до сих пор. При Ельцине Б.Н. система власти в России характеризовалась раздробленностью системы политического управления, катастрофическим падением рейтинга президента, потерей веры во власть, все более очевидной безответственностью команды Ельцина, а также обострившейся тоской по сильной, активной и жизнеспособной власти. Реформа власти начала 2000 г. была начата под руководством В.В. Путина. Руководство Путина характеризуется тем, что, будучи выходцем из спецслужб, нынешний президент пытается выстроить государственную машину по модели резидентуры. Само по себе это наблюдение не лишено оснований, однако необходимо учитывать, что особенности опыта конкретного человека полностью отвечают в данном случае запросу системы власти на абсолютную защищенность от подозрений²¹.

     В последнее время в научных  публикациях развернулась дискуссия  о судьбах демократии в России и особенностях ее власти.

     Одни  авторы разделяют точку зрения  нынешнем тотальном возвращении  к русской системе власти²².  «Русская власть» («система русской власти», «русская  система» и т.д.)  понимаются нами как комплекс устойчивых и воспроизводящихся в российской политической истории свойств политических режимов, стремление к максимальной централизации, сосредоточению власти и контролю над ресурсами, нетерпимости к существованию какой-либо оппозиции, привычки делать ставку на принуждение и насилие. Сами термины ввели в оборот Ю.С. Пивоваров и А.И. Фурсов. Сходные взгляды высказывали и другие авторы²³. Они отмечают, что русская власть отличается от западной. Там власть, в каких бы формах и обличиях она ни являлась миру, всегда и, прежде всего – договор, конвенция, список условий, прав и обязанностей сторон, декларация об ограничениях. Ю.С. Пивоваров полностью отрицает наличие в истории русской властной системы даже намеков на договоры и взаимоограничения. Можно согласиться с тем, что равноправие в ведении переговоров, взаимные уступки и компромиссы не характерны для российской внутренней политики. М.М. Лебедева отмечает: «В российской политической практике и дореволюционного и советского периодов это находило выражение в стремлении к централизации государств, негативном отношении  компромиссам и разного рода согласованиям. Стремление к централизованному бюрократическому управлению, пожалуй, достигло своего пика в Советском Союзе»²⁴. Интересно сопоставить данный взгляд  с более влиятельной ныне институционалистской позицией, согласно которой те или иные договоры есть везде и всегда, где и когда наблюдается хотя бы некое подобие стабильности. Современный институционализм наряду с горизонтальным договором (контрактом) различает вертикальный (причем этот взгляд имеет свою традицию и своего классика – Т.Гоббса). Применительно к России это означает, что стабильность обеспечивало не голое насилие и принуждение, но некий скрытый, пусть вертикальный, но договор. Ю.С. Пивоваров мог бы возразить, что, например, у царского самодержавия никаких обязательств перед народом не было.  Действительно, до октября 1905г. никаких официальных документов относительно ограничения и обязательств верховной власти не зафиксировано. В официальных и неофициальных документах постоянно подчеркивались неограниченность и полнота самодержавной власти. Значит ли это, что никакого договора не было? Будь так, столетия самодержавия, основанные на чистом принуждении (пусть даже с налетом традиционности и патриархальности) продолжались бы и по сию пору. Февральские и октябрьские события 1917 года (коллапс империи) свидетельствуют об обратном. В ходе этих событий был дискредитирован некий скрытый договор, ранее, эффективно действовавший.

     Другие  авторы, например Лебедева М.М. считают, что договоры негласные между  властью и народом  существовали всегда. При самодержавии – это успешное расширение святой Руси, при большевиках – коммунизм во всем мире, при Ельцине – приватизация и богатство в условиях  свободного рынка, при  Путине – порядок и стабильность, повышение зарплат - а от народа всегда - поддержку и признание²⁵.

     Сегодня интересы бизнеса требуют направления  политических инвестиций исключительно  в проекты, подконтрольные исполнительной власти. По мнению ряда исследователей, представители российской политической элиты и государственной бюрократии культивируют в своей деятельности так называемое «бюрократическое предпринимательство», на что указывает, в частности беспрецедентный расцвет коррупции. Однако, мы имеем здесь дело с гораздо более сложным феноменом. Политики и должностные лица всех уровней не только торгуют «административными услугами», обменивая их как на прямые взятки, так и на различного рода политические инвестиции со стороны бизнеса, но и извлекают экономическую ренту из ситуации симбиотического слияния, неразделенности политической и экономической власти.

     Профессионализация  политики, произошедшая в последнее  время, трансформирует саму суть политического взаимодействия в современном обществе. Ведь западная модель представительной демократии формировалась как реализация идеи о превращении политики в общее дело всех граждан (res publica). Либерально-демократическая парадигма исходила из эгалитаристских принципов просвещения  и понимания политики как области реализации общего блага, обеспечивающей существование и функционирование всех прочих сфер жизнедеятельности общества. Соединение этих двух постулатов предполагает не профессиональное, не кастовое, не специализированное, а массовое, поголовное участие граждан в принятии политических решений. Но рыночные отношения механизмы широкого представительства профессиональным функционированием политической сферы.

     Таким образом, ХХ век принес новый этап в развитие научного знания. Как отмечал основатель и президент Римского клуба А.Печчен, при решении любых проблем человеку придется считаться с «внешними пределами «планеты» и внутренними пределами самого человека.

     Объективные условия XXI века диктуют новые формы мышления, поведения и сотрудничества людей. А значит и государственное управление должно учитывать общемировые тенденции и национальные особенности каждой страны. Как научное направление, государственное управление   - комплексное научное знание, соединяющее универсальные закономерности и самобытные знания страны. Особенность государственного управления в России в том, что  и  именно оно может сыграть опережающую роль, увлекая в интеллектуальном смысле общество за собой. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

                                      Заключение. 
          В заключение феноменологической характеристики процессов ПУР в Минздраве и соцразвития РФ еще раз необходимо подчеркнуть два главных обстоятельства. Во-первых, все рассмотренные феномены тесно взаимосвязаны друг с другом и могут не только изменять меру своей выраженности в зависимости от других, но даже — саму направленность, смысл. Например, уже наиболее общий феномен групповых решений — эффект Стоунера в коллегиальных управленческих решениях поляризуется, т.е. приобретает не только прямой, но и обратный характер. Во-вторых, все эти явления необходимо понимать не только как эпифеномены, лишь сопровождающие выработку управленческих решений; это — реальные и сильные факторы — механизмы выработки решений. В частности, явление «эскалации конфликта», будучи, несомненно, одним из феноменов, возникающих попутно выработке решения, одновременно может и вполне осознанно, целенаправленно использоваться как специальное средство, механизм организации процесса решения. То же самое происходит и с явлениями «схождения мнений», когда оно трансформируется в механизм консенсуса как средства достижения согласованного решения. 
       Все рассмотренные феномены взаимосвязаны друг с другом — могут изменять меру своей выраженности и направленность, а также смысл в зависимости от других. Они являются механизмами выработки решений в Минздраве и соцразвития РФ.

       И в заключение необходимо отметить, что анализ многих утверждений, сформулированных психологами, показывает, что люди в своем поведении достаточно часто, по-видимому, не учитывают постулатов методологической рациональности решений и в связи с этим во многих задачах выбирают не наилучшие решения. Не анализируя причин таких отклонений от оптимума, следует отметить, что их наличие является самым лучшим доводом в пользу необходимости психологической теории принятия решений и ее способности формулировать нетривиальные утверждения о поведение человека.

        Если бы люди поступали исключительно в соответствии с принципами рационального выбора, если бы их предпочтения были всегда мудрыми, если бы они никогда не принимали ошибочных решений, то исследования психологии, посвященные принятию решений, не имели бы смысла. Однако, этого не происходит, и потому психологической теории принятия решений, являясь самостоятельной системой утверждений, является важнейшим дополнением к теории принятия решений в менеджменте.

     Объективные условия XXI века диктуют новые формы мышления, поведения и сотрудничества людей. А значит и государственное управление должно учитывать общемировые тенденции и национальные особенности каждой страны. Как научное направление, государственное управление   - комплексное научное знание, соединяющее универсальные закономерности и самобытные знания страны. Особенность государственного управления в России в том, что  и  именно оно может сыграть опережающую роль, увлекая в интеллектуальном смысле общество за собой.