Жизнь и творческий путь Серафимовича

6 

Горького, среди современников Серафимовича не было писателя, который дал бы такую развернутую панораму трудовой предреволюционной России.

   В прославлении и утверждении первостепенной общественной ценности народного труда заключается большое самостоятельное значение сделанных Серафимовичем художественных зарисовок человека за работой.

   Однако эти зарисовки не были самоцелью, они органически подчинены задаче обличения эксплуатирующих классов. Серафимович показывает, как дешево, нищенски оплачивались хозяевами тяжкие трудовые усилия.

  Для рассказов Серафимовича характерны именно такие контрасты подвижнического труда народа с картинами его нищеты, порожденной эксплуататорским строем. В десятках рассказов Серафимович показывает несбыточность мечтаний труженика о счастливой жизни в условиях капиталистического общества.

   Ранние рассказы Серафимовича (1889—1904), повествующие преимущественно о тяжком положении народа, о его «бездонном отчаянии, тихом, без стона», не отразили активного протеста и борьбы масс. Лишь в немногих произведениях показаны слабые проблески классового сознания угнетенных («Епишка», «Обман») и случаи одинокого, стихийного и безрезультатного протеста («Преступление», «В пути», «Сцепщик»). Герои ранних рассказов — не борцы, а жертвы, они не осознали своей классовой силы и исторического призвания. Правдивая эпопея народных страдании без изображения народного сопротивления была для 90-х и начала 900-х годов неполной, односторонней. Сказались недостаточное знакомство Серафимовича с жизнью организованного фабрично-заводского пролетариата. Если Горький уже на заре рабочего движения предчувствовал близость «бури» и создавал образы передовых борцов, вдохновлявшие новый класс на предстоящие великие битвы, то Серафимович видел и изображал главным образом пролетариев-одиночек, только что вышедших из крестьянской и ремесленной среды и еще не порвавших с психологией мелкого собственника («Семишкура», «Лихорадка», «Заяц», «Никита», «Жадный»).

   Но несмотря на то что Серафимович в эту пору не рисовал близких перспектив и не указывал конкретных путей к освобождению, его суровые картины не давали оснований для пессимистических выводов; они в совокупности создавали образ народа-подвижника, в котором чувствовалась огромная потенциальная возможность, заставлявшая верить в будущую победу трудящихся.

7

  Серафимовичу недоставало понимания того, как скоро созреет народ для борьбы, когда начнется острая борьба против «шакалов». Наблюдая лишь дробные факты социальной действительности, имея слабое представление о степени классовой зрелости пролетариата в промышленных центрах, оставшихся вне круга непосредственных наблюдений писателя, Серафимович был склонен недооценивать подготовленность масс к революционной борьбе, не знал реальных перспектив освободительного движения и считал революцию делом далекого будущего.

  События первой русской революции послужили для Серафимовича серьезным политическим уроком. «Революция 1905 года, — говорил он, — произвела на меня сильное впечатление. Я увидел, как вырос, как выдвинулся вперед рабочий класс..., с каким мужеством и отвагой он подставил грудь под дула царских пушек» (III, 392). С 1905 года сознание Серафимовича восходит на более высокую ступень, начинается новый, более зрелый этап его творчества.  

8

4. Новая жизнь.

   На пути к новому этапу большое значение в жизни Серафимовича имел приход его в горьковское «Знание» в 1903 году.

   Переехав в 1902 году в Москву и приняв на себя роль обозревателя-фельетониста газеты «Курьер», Серафимович занял видное место среди литераторов, группировавшихся вокруг этой газеты (Вересаев, Л. Андреев, Фриче, П. Коган, Шулятиков и др.), и в писательском кружке «Среда».

   Привлекая членов «Среды» к участию в первом сборнике товарищества «Знание», Горький ставил Серафимовича в ряд наиболее талантливых писателей-современников. «Мое мнение, — писал Горький Телешову в 1903 году, — таково: не нужно гнаться за объемом, и строго выбирать участников. Если сборник составится из работ: Чехова, Андреева, Куприна, Юшкевича, Телешова, Горького, Скитальца, Серафимовича, Бунина и Чирикова, и если все эти лица постараются написать хорошие, крупные вещи, это будет литературным событием».

   Сближение с Горьким выводило Серафимовича из узких рамок либеральной прессы на более широкую литературную дорогу. Прежде очерки и рассказы Серафимовича распылялись в различных периодических изданиях, очень часто — в мало читаемых провинциальных газетах и журналах, и тем самым снижалось представление о реальном объеме и значении творчества писателя. Появление Серафимовича в коллективных сборниках авторитетного, многотиражного и самого передового издательства «Знание», выход в том же издательстве трех томов произведений Серафимовича. (1903—1908) впервые показали его читающей публике как крупного писателя. Некоторые произведения Серафимовича, ранее отвергнутые за их революционную направленность буржуазными редакторами («Ледоход», «Сцепщик» и др.), были тепло встречены и изданы Горьким. Рассказы Серафимовича стали издаваться доступными для народного читателя брошюрами в серии «Дешевой библиотеки» товарищества «Знание». Можно сказать, что только через «Знание» произведения Серафимовича получили широкое распространение и начали завоевывать свое законное место в современной литературе.

   Поясняя значение той поддержки, которую оказал ему Горький, Серафимович говорил: «...на издательской арене появился могучий организаторский талант Горького, который буквально спас положение и дал нам возможность не только напечатать безнадежно лежавшие на полке произведения, но и продвинуть их к настоящему, интересовавшему нас читателю — рабочему и крестьянину».

   9

  Плодотворность общения с Горьким сказалась ближайшим образом в очерках и рассказах о 1905 годе, в которых новое, вызванное событиями идейно-эмоциональное настроение Серафимовича порой оформлялось в горьковском тоне.

    Серафимович был очевидцем знаменитых декабрьских боев на Пресне. Здесь, по горячим следам, он начал создавать свой цикл произведений о первой революции («На Пресне», «Мертвые на улицах», «Похоронный марш» и др.). Рассказывая о «безумстве храбрых» на баррикадах и жестокости царских усмирителей, Серафимович подчеркивал несокрушимость революционных настроений в рабочих массах. Самодержавие раздавило пролетариат силой, но оно не могло устрашить его и убить в нем идею будущей революции. Рабочие говорили: «Нас давно убивают, не в диковину»; «ничего, еще будет дело». Чуткое понимание рабочих настроений поддерживало веру Серафимовича в революцию и после ее первого жестокого поражения.

   В ряде рассказов Серафимович изобразил эпизоды революционного брожения в деревне: выступления крестьян против помещиков, монастырей, полиции («Зарева», «Белая глина»), воздействие рабочих на сознание отсталого крестьянства («Среди ночи»), сочувствие и содействие крестьян революционерам («У обрыва»). Лучший из этих рассказов, показывающий деревню в зареве подожженных помещичьих усадеб, рисует в образе старого лодочника-перевозчика Афиногеныча тип деревенского бунтаря. Афиногеныч возбуждает в крестьянах, доведенных до крайней степени разорения, активную ненависть к кулакам и монастырю. Спасая революционеров, Афиногеныч топит лодку с преследующими их полицейскими («Зарева»).

    До 1905 года Серафимович оставался бытописателем трудовых масс, художником-исследователем социально-экономических условий их жизни. Образы рабочих людей в его рассказах варьируют один и тот же тип, тип жертв капитала; они различались только профессиями: шахтер, доменщик, железнодорожник, печатник, сельский батрак и т. д. Эскизно набрасывая фигуры, писатель как бы спешил охватить профессиональное разнообразие тружеников, духовно обезличенных нуждой и эксплуатацией. Характеристика человека часто предварялась заявлениями: «самый обыкновенный мужичонка», «самая обыкновенная жизнь». Затем шло описание бытовых признаков, характеризующих вид трудовых занятий человека. Все это делалось с любовью и обнаруживало в авторе превосходное знание рабочего быта. Но писатель недостаточно глубоко раскрывал психику своих героев.

   Революция помогла Серафимовичу увидеть человека с новой стороны, выявила

10 

необходимость дополнить бытописательство более проникновенным изображением классовой психики пролетариев. Углубление творческого подхода к личности ранее всего наблюдается в рассказе «Среди ночи» (1906). Писателя теперь интересует прежде всего уровень политического сознания изображаемых им людей рабочего класса, степень их готовности к организованной революционной борьбе, процесс их идейного роста. С этой точки зрения показана в рассказе «Среди ночи» психология отсталого рабочего, который десять лет назад ушел из деревни, но все еще продолжает жить интересами мелкого земледельца, думает день и ночь все об одном: «...хошь бы четыре десятинки... ввечность» , Далее представлены типы рабочих, у которых только что зарождается «зерно просыпающегося классового сознания», и, наконец, старый слесарь — тип низового революционера, сформированного опытом борьбы на больших заводах страны.

  Стремление показать влияние революционной борьбы на духовный облик пролетария явилось новым шагом Серафимовича по пути сближения его творчества с творческими принципами Горького. Недаром рассказ Серафимовича «Бомбы» (1906), повествующий о приобщении отсталой рабочей женщины к революционной борьбе, эскизно намечает ту же идею, которая одновременно получает монументальное воплощение в «Матери» Горького.

   В связи с пробудившимся стремлением отразить внутренний мир человека и оценить его с точки зрения задач революции, в произведениях Серафимовича появляются образы революционеров, которых в произведениях до 1905 года совершенно не было. Правда, образы эти даны лишь в форме бледных силуэтов и эпизодических фигур. Не связанный с нелегальной партийной жизнью Серафимович был ограничен в своих возможностях и не всегда с надлежащей четкостью проводил грани между людьми различных партий.  

11

5. Серафимович и  критика.

    Буржуазные круги относились к Серафимовичу враждебно. Очень часто редакторы и издатели возвращали рукописи автору, отвергая их за «тенденциозность». В печатавшихся текстах делались цензурные купюры и искажения. В годы реакции особенно ярому преследованию подверглись произведения Серафимовича о 1905 годе: некоторые из них вырезались из сборников («У обрыва», «Среди ночи», «Похоронный марш»). Против писателя было заведено несколько цензурных дел.

    На собраниях литераторов Серафимовичу приходилось испытывать яростные нападки. Вспоминая чтение своего рассказа «Оцененная голова» (1907) в редакции «Современного мира», Серафимович говорит: «Как кончил я читать, начали меня крыть, без зазрения совести, чудовищно крыли. Я прямо опешил, так накинулись. Критик... Петр Пильский... меня пушил на все корки. „Вы, — все более повышал он голос, хватаясь за золотое пенсне, — давайте нам художественное произведение, а не тенденциозные вещи. Это никуда не годится“. Другие тоже рвали и метали, как кто мог... Совершенно ошарашили. Куприн и Иорданская дипломатически молчали... Вскоре Горький в „Знании“ напечатал».

   Серафимович рассказывает, что когда он выступил с рассказом «Сцепщик» (1903) на собрании «Среды», то «все, начиная от Ивана Бунина и кончая критиком Белоусовым, по прочтении понуро многозначительно молчали. Не удостоили ни единым словом. Однако этот рассказ был взят Горьким для „Дешевой библиотеки“ „Знания“ и выдержал несколько массовых изданий». Рассказ повествовал о станционном рабочем, который, будучи избит начальником, пытался протестовать, за это был уволен с работы и обречен с семьей на голод. Естественно, что такая острота изображения классового конфликта отпугивала либералов. Одобрив рассказ о безбилетном рабочем-пассажире, издевательски доведенном хозяевами парохода до гибели («Заяц», 1904), члены «Среды» высказали пожелание, что «топить мужика не надо, а следует выпустить его на пустынный берег», т. е. советовали смягчить выраженные идеи классовой вражды. Обнаженная реалистичность «Золотого якоря» (1915) вызвала на собрании «Среды», как вспоминает Серафимович, единодушное осуждение. «Так нельзя, — громил меня, кажется, Бунин, — художник должен рисовать жизнь „объективно“, не выпячивая дурных и мрачных сторон, не закрывая черными тучами голубое небо».

   Буржуазная критика обошла полным молчанием начальное десятилетие творчества

12  

писателя. С выходом первого сборника рассказов (1901), отмеченного ярким отзывом  Короленко, высказывания о Серафимовиче стали изредка появляться в специальных рецензиях о его рассказах и в общих обзорах текущей литературы. Но рядом с сочувственными отзывами чаще проявлялось неприязненное отношение к Серафимовичу, сводившееся в основном к упреку в «тенденциозности», который прозрачно маскировал вражду к пролетарскому направлению писателя. В таком духе высказывались «Русские ведомости» (1903, № 143) о первом томе изданных «Знанием» рассказов Серафимовича.