Поэтический мир Велимира Хлебникова

ТАТАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНО-ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ 
 
 
 

ФАКУЛЬТЕТ ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ 
 
 
 
 
 

РЕФЕРАТ 

Поэтический мир Велимира Хлебникова 
 
 
 

Подготовила: Иванова Анастасия

     Гр.0507-01

Проверила: Воронцова Т.В. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

КАЗАНЬ, 2010 
 

  В  наше время, когда так многое  в культуре и обществе обесценивается  и умирает, наследие Велимира (Виктора Владимировича) Хлебникова (1885-1922) снова начинает звучать  актуально. Есть в нем что-то  более прочное, чем преходящая  мода, культурные течения и наслоения. С другой стороны, оно неизбежно отражает уникальную российскую ситуацию начала XX века - период войн и революций, в котором отражаются наши проблемы. Тогда потоками лилась кровь, бушевала разрушительная стихия, но не было недостатка и в созидательной энергии, - открывались пути, появлялись надежды, у поэтов и художников многое получалось. "После купания в водах смерти люд станет другим" (В. Хлебников).   

 Нечто  подобное таким прорывам происходило  в России на изломе перестройки  в конце века, когда у интеллигенции возникли новые иллюзии: ей казалось возможным быстро и позитивно повлиять на социальные процессы - своим словом. Правда, масштабы трагедии были разными, и теперь отрезвление и разочарование наступило быстрее - энтузиазма и сил оказалось меньше, а цинизма гораздо больше...   

 Когда умер Хлебников, один крайне осторожный критик, именно, может быть, по осторожности, назвал все его дело "несуразными попытками обновить речь и стих" и от имени "не только литературных консерваторов" объявил ненужною его "непоэтическую поэзию". Все зависит, конечно, от того, что разумел критик под словом литература. Если под литературой разуметь периферию литературного и журнального производства, легкость осторожных мыслей, он прав. Но есть литература на глубине, есть жестокая борьба за новое зрение, с бесплодными удачами, с нужными, сознательными "ошибками", с восстаниями решительными, с переговорами, сражениями и смертями. И смерти при этом деле бывают подлинные, не метафорические. Смерти людей и поколений. (Ю. Тынянов)   

 Творчество  Хлебникова не сводится к поэзии  и литературе в узком смысле: речь в нем идет о настоящей  жизни и бытии, хотя и в  нетривиальном значении, далеком  от идеалов общества потребления.  Сегодня, в период смены культурной  эпохи и разрушения старого языка и ценностей, грядет очередная волна, когда Хлебников оказывается востребованным и понятым - пусть пока немногими.   

 Хлебников написал даже не стихи, не поэмы, а огромный всероссийский требник-образник, из которого столетия и столетия будут черпать все, кому не лень.   

 Речь Хлебникова... абсолютно светская и мирская русская речь, впервые прозвучавшая за все время существования русской книжной грамоты. Если принять такой взгляд, отпадает необходимость считать Хлебникова каким-то колдуном или шаманом. (О. Мандельштам)   

 В  начале нового тысячелетия издано  новое шеститомное собрание сочинений  под ред. Р.В. Дуганова и Е.Р.  Арензона. Совсем недавно опубликовано  две книги: посмертный сборник  статей Р.В. Дуганова (1940-1998), известного  исследователя наследия поэта, а также первая подробная и цельная биография Хлебникова в серии ЖЗЛ, написанная специалистом по русскому авангарду С.В. Старкиной. Стоит отметить также большую главу "Вселенная Велимира Хлебникова" в книге К. Кедрова "Поэтический космос".   

 На  острове вы. Зовется он Хлебников.    

 Среди  разъяренных учебников   

 Стоит,  как остров, храбрый Хлебников  -   

 Остров  высокого звездного духа.   

 Только  на поприще острова сухо -   

 Он  омывается морем ничтожества.    

(В.  Хлебников. Дети Выдры)   

 Создавая  вместе со своими единомышленниками  новые литературные жанры, не  подпадая под ярлыки и не  вписываясь ни в одно формальное  направление (но оказывая влияние  на ряд из них), Хлебников смело открывал недоступные ранее стороны реальности. Его прозрения уводят в глубины и на высоты, недосягаемые однако без серьезной работы души и духа, которая сейчас не в моде. Он был не от мира сего, "архаистом и утопистом" - и одновременно "человеком огромных знаний и острейшего чувства действительности" (О. Брик).   

 Методы  стандартной академической филологии  явно недостаточны, чтобы охватить  все грани наследия Хлебникова. Хотя в 1920-30-е г. были сделаны  крупные достижения в теории, давшие начало новой советской  школе языкознания и литературоведения  (Тынянов, Эйхенбаум...), и здесь многие идеи были преданы забвению, чтобы теперь возрождаться - во многом трудами "непрофессионалов" и "дилетантов". Вот почему основное внимание мы уделим книге доктора биологических наук Василия Васильевича Бабкова (1946-2006).   

 Судьба и вся жизнь Василия Бабкова и его жены Елены Саканян оказалась тесно переплетена с судьбой и творчеством Хлебникова. Елена (Нелли) Саканян (1944-2003), известный кинорежиссер и драматург, посвятила поэту два фильма: "Путешествие с Двойником" ("Первые хлебниковские игры", 1992) и "Доски Судьбы" (1994). Последний был впервые показан по телевидению только 13 февраля 2004 г. - в день ее рождения, но через год после смерти.   

"Доски  Судьбы" - плод многолетних трудов  и последнее творение Хлебникова - получили широкую известность, однако немногие знакомы с оригиналом этого сочинения, состоящего из семи "листов" (доски судьбы, давшие название книге, используются при исчислении времени и гаданиях тибетскими и калмыцкими астрологами). Поэт начал издавать его незадолго перед смертью; видимо, он увидел вышедшим из типографии только первый лист, отпечатанный в мае 1922 г. тиражом 500 экз. - в долг. После посмертного третьего листа издание прекратилось (типография закрылась, разрешение Главлита было уничтожено, 200 экз. тиража сданы в макулатуру). Лишь недавно В. Бабков на собственные средства осуществил первое полное издание этой книги, снабдив ее обширными пояснениями и комментариями:   

 Моя Хлебниковская книжечка, которую 12 лет читала только Нелли, но в мае 2001-го мы ее за свои деньги издали-таки. (Из письма в редакцию "Вестника")   

 За  это ему благодарны многие  исследователи Хлебникова.   

   

2. В.  Маяковский, считавший Хлебникова  своим учителем и даже завидовавший  его дарованию ("Если бы я  мог писать так, как Витя..."), назвал его "великолепнейшим и честнейшим рыцарем в нашей поэтической борьбе". "От него пахнет святостью", - сказал Вяч. Иванов. Даниил Андреев рисует яркий образ вечного странника Хлебникова, точно отмечая многие детали его драматической биографии:   

 Как  будто музыкант крылатый -   

 Невидимый  владыка бури -   

 Мчит  олимпийские раскаты   

 По  сломанной клавиатуре.   

 Аккорды... лязг... И звёздный гений,   

 Вширь  распластав крыла видений,   

 Вторгается, как смерть сама,   

 В  надтреснутый сосуд ума.   

   

 Быт  скуден: койка, стол со стулом.   

 Но  всё равно: он витязь, воин;   

 Ведь  через сердце мчатся с гулом    

 Орудия  грядущих боен.   

 Галлюцинант... глаза - как дети...   

 Он  не жилец на этом свете,   

 Но  он открыл возврат времён,   

 Он  вычислил рычаг племён.   

   

 Тавриз, Баку, Москва, Царицын   

 Выплевывают  оборванца   

 В  бездомье, в путь, в вагон, к  станицам,   

 Где  ветр дикарский кружит в танце,    

 Где  расы крепли на просторе:   

 Там,  от азийских плоскогорий,   

 Снегов  колебля бахрому,   

 Несутся  демоны к нему.   

   

 А  мир-то пуст... А жизнь морозна...   

 А  голод точит, нудит, ноет.   

 О  голод, смерть, защитник грозный    

 От  рож и плясок паранойи!   

 Исправить  замысел безумный   

 Лишь  ты могла б рукой бесшумной.    

 Избавь  от будущих скорбей:   

 Сосуд  надтреснутый разбей.   

 Сам  Андреев, который своей личностью  и визионерским опытом оказал  влияние на Е. Саканян и В.  Бабкова не менее чем Хлебников,  был человеком совсем другого  склада - с характерным духовным  напряжением и ответственностью (см. /i/irhin_w_j/andreev.shtml). Такими же он хотел видеть всех людей, наделенных свыше талантом. В его "Розе Мира" говорится о продолжении "все той же вестнической тенденции, хотя и искажённой... в бредовых идеях Хлебникова о преображении Земли и в его сумасшедших мечтах - стать правителем земного шара для этой цели". После трагических событий российской истории, которые Андреев пропустил через свою жизнь, его можно понять. Однако трудно согласиться с тем, что предназначение Хлебникова - лишь быть в ряду вестников России. "Дары духа", в том числе у поэтов, различны: пророчества, истолкования, говорение на языках... Уникален и феномен Хлебникова.   

 Хлебникова же нельзя отделить от его слова, рассказать о нем своими словами, тогда как литературная личность Блока или Маяковского (при всем их различии) свободно выходит из текста, и в этом, конечно, особая сила их воздействия на читателя... Смысловая насыщенность его стихов, не освещенная живым человеческим голосом, личным чувством, всегда затрудняла непосредственное восприятие даже тех произведений, в которых, несмотря на высокую степень объективации, лирическое содержание предстает совершенно наглядно. (Р.В. Дуганов. Проблема эпического в эстетике и поэтике Хлебникова)   

 По  словам Р.В. Дуганова, поэтический  мир Хлебникова - внеличный энергийно-смысловой мир, его содержание - объективная внеличная данность, чистая взаимосвязанность и взаимоотнесенность смысла. В своем творчестве, поглощавшем его жизнь почти без остатка, поэт высоко поднимался над людьми и земными заботами, проникал в иные вселенные.   

 Таинственная нить уводила меня в мир бытия, и я узнавал Вселенную внутри моего кровяного шарика. 
Я узнавал главное ядро своей мысли как величественное небо, в котором я нахожусь. 
Запах времени соединял меня с той работой, которой я не верил перед тем как потонул, увлеченный ее ничтожеством.   

 Первым  по стихотворному таланту, глубине  и силе проникновения был Хлебников, за ним следовали Г. Петников, В. Каменский, Н. Асеев, позднее обэриуты, Д. Хармс, Н. Заболоцкий... На многих из них личные встречи с Хлебниковым оказали решающее влияние, хотя он никогда не стремился к этому.   

 Герои  этой эпохи смело прошли через высшие миры. Человеческие этические категории и мерки - пусть высокого мессианского служения - уже неприменимы к ним: страдания и даже смерть незаметны на этих масштабах. Весь земной шар не был для них тяжел: Хлебников держал его "на мизинце правой руки". Будучи молоды и полны максимализма, они видели себя во главе глобальных процессов преобразования общества и не жалели ни себя, ни других. А жить большинству из них было суждено мало - если не физически, то свободной творческой жизнью, вскоре ставшей почти невозможной в Советском Союзе.   

 Несмотря  на крайне трудные материальные  условия, они не чувствовали  трагизма ситуации и вели себя  как дети - чистые и непосредственные, иногда легкомысленные и жестокие, так и не успевшие повзрослеть. Вещи, с которыми они имели дело, были слишком серьезны, а игры - опасны, особенно при сохранении обычного человеческого эгоизма и честолюбия. Пожалуй, в преодолении последних Хлебников продвинулся дальше остальных, но все же не до конца: высокая самооценка была ловушкой и для него. На собрании 1915 г., где поэт был избран Председателем Земного Шара, он плакал: Есенин и Мариенгоф отобрали у него перстень, данный на время Глубоковским.