Идейно-художественное своеобразие поэмы А.Блока "Двенадцать"

    В первой части поэмы «Двенадцать» сразу же бросается в глаза  следующий контраст: черный вечер  и белый снег.

    Черный  вечер.

    Белый снег.

    Ветер, ветер!

       На ногах не стоит человек.   

    Далее снова упоминаются эти прилагательные: черное небо, черная злоба, белые розы; и вдруг появляется красная гвардия  и красный флаг. Это цвета крови. Получается, что при столкновении произойдет кровопролитие, а оно  уже совсем близко – над миром  поднимается ветер революции. Черный вечер, черное небо и “черная, черная злоба в груди” — эти символы помогают нам со всей остротой представить, какая злоба накопилась у тех двенадцати, которые идут по улице. Черный цвет говорит нам и о жестокости замыслов этих людей, которые готовы на все.  А белый снег — это символ новой жизни, очищения. И, что обращает на себя внимание, он падает с черного неба, из черных туч. Это тоже глубоко символично. Поэт хочет сказать, что новая жизнь придет из самых “черных” глубин. Из тех глубин душевной пустоты двенадцати, которым “ничего не жаль”. Белый цвет используется Блоком для выражения его мысли о способности революции очистить старый мир от всего грязного — поэт в это искренне верил.

    Образ Христа в поэме олицетворяет веру Блока в преодоление кровавого  греха, в исход из кровавого настоящего к гармоничному будущему. Его образ  символизирует не только веру автора в святость задач революции, не только оправдание “святой злобы” революционного народа, но и идею принятия Христом  очередного греха человека, идею прощения и надежду, что люди придут к Его  заветам, к идеалам любви, к вечным ценностям. Иисус идет впереди двенадцати красноармейцев, которые проходят путь от свободы “без креста” к свободе  с Христом.

      Октябрьская революция открыла  новую страницу,— значит и  теперь должен быть какой-то  свой Христос, который олицетворял  бы новое направление жизни.  Иисус Христос в поэме Блока  ничего общего не имеет с  Христом церкви и богословов: он — символ святости революции,  а не бога. В работах о Блоке  возник спор: для кого Христос  — для Блока или для красногвардейцев? То есть — если Блок не  был верующим, то городская голытьба, выступившая на борьбу со старым  миром, не рассталась еще с  верой в бога. Но ведь для  Блока было важно и героев  поэмы связать с его пониманием  Христа. И суть дела не только  в том, что и Блок и красногвардейцы  ненавидят попов («Напились они,  попы, нашей крови, как клопы»,—  говорят они в черновике поэмы), но и в том, что герои отвергают  и Христа. Блок сознательно подчеркивает  безверие своих героев. В этом  может убедить, в частности,  сопоставление разных вариантов  поэмы. Так, в черновых набросках  было:

    Эх, вьюга какая, спасе!

    Где ты спаса видел, Вася?

    Вопрос  мог быть истолкован двояко — и  как насмешка над Васей, и как  заинтересованность — где же он, этот спас? В окончательном варианте — уже чистая насмешка, больше того — упрек Петьке:

    - Ох, пурга какая, спасе!

    - Петька! Эй, не завирайся!

      От чего тебя упас

       Золотой иконостас?  

    Строка  «И идут без имени святого»  в черновом варианте звучала иначе: «И идут без имени и слова». Как видим, и здесь поэт решил подчеркнуть безверие красногвардейцев.

    Для того, чтобы более полно осмыслить  образ Христа в поэме, следует  обратиться к содержанию и вспомнить, что на протяжении всего повествования  упоминается некий «враг» двенадцати идущих. Кто же этот враг? В народной религиозной демонологии эвфемизмом враг обозначается антихрист. Не случайно он наиболее «близок» к красногвардейцам («Близок враг неугомонный!»  именно во «вьюжной» 10 главе. Именно здесь неблагонадежный Петька (и ранее обнаруживающий приверженность не только «злобе», но и «любви») обращается за помощью к Христу: «Ох, пурга какая, Спасе!» .

    Однако  выше мы уже отмечали изначальную  зыбкость границ между светом и тьмой  в поэме. В финале она проявляется  в том, что Христос Блока неожиданно текстуально сближается с тем  самым «врагом» (антихристом), которого как раз и опасаются герои. В частности, Христос «невидим» (как  и незримый враг); Он не просто соседствует  с инфернальной вьюгой («за вьюгой невидим» , но и определяется автором через нее «поступью надвьюжной» , «снежной россыпью жемчужной» . В глаза «двенадцати» бросается красный флаг, который несет Христос, но и вьюга, связанная с бесовством, также «пылит им в очи». Как раз во второй строфе 11 главы, где упоминается «враг», акцентируются также «переулочки глухие» и «сугробы пуховые». В 12 же главе неназванный еще автором Христос уже преследуется красногвардейцами, при этом вновь возникают сопровождающие его атрибуты инфернального «врага» «Кто в сугробе – выходи!» ; «Кто там ходит беглым шагом, хоронясь за все дома?» . Нельзя не обратить внимание и на то, что обращенные в 11 главе «на незримого врага» винтовки «товарищей» в 12 главе уже стреляют – в Христа. Однако звукопись, передающая эту стрельбу – «Трах-тах-тах!», обрамляет собой строки, свидетельствующие о ее бессмысленности:

    …- И только эхо

    Откликается в домах...

    Только  вьюга долгим смехом

      Заливается в снегах…   

      Смех вьюги и отклик эха едва ли не в большей степени могут характеризовать врага-антихриста, нежели сопровождать последующее явление Христа. Однако эти примеры только лишь продолжают саму художественную логику авторского сближения – почти до неразличения – Божественного и дьявольского, которая является одной из самых существенных особенностей поэмы «Двенадцать». Как может быть интерпретирована эта близость верховных сакральных образов в блоковской поэме? По крайней мере, совершенно ясно, что блоковский «Исус Христос» и не «освящает» стихию революции и не противостоит ее «бесовству». Отсутствует как благословение, так и заклятие – именно потому что раздваивается, теряет свою онтологическую цельность сам блоковский образ Христа.

    Рисуя образ Христа, Блок исходил из своих  субъективных представлений о раннем христианстве как о бунтарской силе, сокрушившей в свое время старый языческий мир. Для Блока образ  Христа - олицетворение новой всемирной  и всечеловеческой религии, назначение этой новой веры - в служении обновлению жизни. Образ Христа - это прежде всего нравственный идеал, способный  привести людей к желанной гармонии. Он несет в себе Добро, Любовь, Красоту. И Блок, руководствуясь этими ценностями, находит воплощение их в Христе, пусть это воплощение и несколько своеобразно.

    ...Так  идут державным шагом —

    Позади  — голодный пёс.

    Впереди — с кровавым флагом,

    И за вьюгой неведим,

    И от пули невредим,

    Нежной  поступью надвьюжной,

    Снежной россыпью жемчужной,

    В белом венчике из роз —

    Впереди — Исус Христос.  

    Таков конец поэмы: возвышенный и светлый. Если начало ее было представлено в  цветовых контрастах, а ее ход был  окрашен исключительно черным цветом, то здесь главным цветом становится белый – символ высшей духовности. У Христа «белый венчик из роз». Это  необычно, потому что в традиционном изображении Христос являлся  в терновом венце, что символизировало  его муки и страдании. Белый цвет – символ святости, чистоты и  непорочности, а ведь именно эти  черты воплощает Христос. Но образ  Христа все же вносит противоречие в пламенную революционную музыку поэмы.

      Литературоведы предлагали множество трактовок образа Иисуса Христа, а споры по этому вопросу продолжаются и по сей день. В. Орлов рассматривал Христа как вождя угнетенных и обиженных, защитника бедных и обездоленных [37]. Л. Долгополов предполагал, что образ Иисуса символизирует собой начало новой эры, будущее России - светлое и одухотворенное [38]. Не менее интересны и иные точки зрения, противоположные выше обозначенным. Рассмотрим две из них - наиболее интересные. М. Волошин предложил оригинальную идею. По его мнению, Христос не возглавляет отряд, а убегает от него, спасая свою жизнь. Может быть, его даже ведут на расстрел, на казнь или на Голгофу. И "кровавый" флаг в его руках - это не знак революции и ее победы, это кровь Христа на белом флаге - символе примирения и капитуляции [39]. Вторая точка зрения принадлежит П. Флоренскому. Он основывает свою трактовку на опечатке, допущенной Блоком в имени Христа - Исус (пропущена одна буква "и"). Случайным или необходимым назвать это сложно. Что этим хотел сказать автор? Может быть то, что возглавлял отряд не сын Божий, а самый настоящий антихрист. Именно он впереди красногвардейцев и всей революции в целом. Он, как и Бог может быть "...и за вьюгой невидим"  (T.V. C.12) и "от пули невредим"  (T.V. C.12) [40]. Вполне обоснованная теория.

    Те, кто приемлет насилие и террор, движим лишь жестокостью и злобой, не может возглавляться чистым и  светлым. Такие люди не могут быть названы ни апостолами, ни святыми. Само собой, точки зрения выдвинуты  людьми. Каждый человек, в силу своих  жизненных позиций, убеждений и  приоритетов, видит то, что хочет видеть. Так, ярые поборники революции - А. Горелов, В. Орлов, Л. Долгополов - предпочли увидеть в этом образе символ светлого будущего России. Флоренский же, к примеру, был вынужден покинуть Россию. Потому и его точка зрения противоположна.

    Как видим, Образ Христа в поэме «Двенадцать» оказался наиболее трудным для понимания  как современников Блока, так  и читателей и исследователей последующего времени.

      Таким образом, можно сделать  вывод, что глубина идейно-художественного содержания поэмы А. А. Блока «Двенадцать» непосредственно связана с особенностями сюжета поэмы и с толкованием символических образов, которые напрямую связаны с идеей «Двенадцати» - идеей двойственного отношения Блока к революции. 

    Заключение

      В развитии российской поэтической  культуры Александру Блоку принадлежит  огромная роль, быть может, не  вполне еще осознанная и оцененная  потомками. Можно с уверенностью  сказать, что Блок - величайший  русский поэт XX столетия. Он охватил  своим поэтическим мироощущением  и конец минувшего, и начало  грядущего века.

    Литературное  наследие Блока для современности  незаменимо в первую очередь потому, что оно сегодня живо и весьма поучительно для нас. Живое и  поучительное, потому что Блок, в  отличие от многих своих современников, отразил не отдельные стороны  своего сложного времени, а все это  трагическое время в целом, со всеми его противоречиями и даже взаимоисключающими сторонами, со всем ликованием и горем, страданием и  счастьем. И может быть, именно по этой причине, не будучи «чисто революционным» или «пролетарским» поэтом, он глубже и полнокровнее отразил революцию, став более достоверным "зеркалом революции" чем другие.

    Поэма «Двенадцать» предопределила развитие жанра поэмы нашего века, говоря о принципиально новом восприятии мира и революции. Она раскрыла новые  возможности ритма, символа, движущего  поэтическую мысль.

    В самом конце поэмы появляется имя Христа, и оно, на первый взгляд, случайно. Но это только на первый взгляд. С гениальным предвидением поэт понял, что в мире совершаются события, свидетелями и участниками которых  будут многие поколения, последствия  которых мы наблюдаем и сегодня. Борьба сил добра и зла достигла своего апогея в 1917 году в России, и  в данный исторический момент силы зла возобладали. Блок верил, что  Родина, святая Русь найдет путь в Царство  любви и Гармонии, и именно тогда  терновый венец Христа, символ его  страданий за грехи людей, расцветет  чудесными белыми розами, потому что  роза всегда была символом любви и  красоты. В Блоке то и замечательно, что для него нет ни «формы», ни «содержания», - в слове для него заключена истина в целом.

    Сюжет «Двенадцати», включающий в себя действия и поступки апостолов нового мира, а также монологи и диалоги  красногвардейцев, объединяющие их действия и поступки в сложное, наполненное  внутренним содержанием динамическое единство, можно рассматривать как  движение из «тьмы» к «свету», как  преображение «низкого» в «высокое». В контексте поэмы сюжет и  заключенное в нем действенное начало перестает быть только формой повествования и приобретает глубокий эстетико- философский смысл, вытекающий из специфики поэтического миропонимания Блока.

    Осип  Мандельштам так говорил о  поэме Блока «Двенадцать»: «Это величайшее произведение современности, мирового, непреходящего значения; последний  по времени синтез в русской литературе – произведение, завершающее эпоху  символизма и вместе большую историческую эпоху; поэма невероятно многослойная и, помимо всевозможных толкований, «бессмертная, как фольклор» .