Ф. В. Булгарин: Проблема литературно-критической репутации

Попытки на фактической основе охарактеризовать и объективно оценить  деятельность Булгарина были сделаны в первой трети XX века, причем наиболее последовательно и целеустремленно - во второй половине 20-х годов, которые вообще были отмечены интересными и плодотворными поисками в сфере социологического анализа истории русской литературы.

Во второй половине 1920-х  годов собирался писать диссертацию  о Булгарине В. Каверин, но его научный руководитель посоветовал не затрагивать столь сомнительный сюжет, и Каверин переключился на Сенковского.

Наконец, в 1929 году завершил работу над книгой "Фаддей Булгарин" молодой тогда литературовед Н. Степанов (Б. Эйхенбаум положительно оценил рукопись, однако она так и не была опубликована).

Как видим, попытки того времени  так и остались попытками. Хотя в  связи с существенной ломкой современной  литературы были поставлены под сомнение многие привычные представления  о ее прошлом, однако Булгарин (а точнее, созданный предшествовавшими поколениями его мифический образ) устоял. В печать исследовательские работы о Булгарине не попали, хотя с аналогичными, близкими по типу фигурами литературоведение того времени "разобралось". В дальнейшем, после ухода "социологизма" со сцены в начале 30-х годов, к изучению Булгарина даже не приступали.

Эта тема была, по сути дела, закрыта для обсуждения. Тем не менее в 70-80-х годах были сделаны шаги к пересмотру привычного образа. Одни из них были весьма противоречивыми и исходили из слабого знания эмпирического материала, другие - гораздо более последовательными, опирающимися на глубокое знание фактов, но касались лишь отдельных аспектов булгаринской деятельности. Стали проникать в печать переиздания булгаринских произведений. Однако в массовом литературоведении и массовом читательском сознании образ Булгарина ни на йоту не изменился. В многочисленных книгах о Пушкине, комментариях и предисловиях постоянно фигурирует стандартный шпион и завистливый торгаш, этакий кровожадный Бармалей золотого века русской литературы.

Можно предположить, что в ближайшие годы ситуация изменится. Причем дело не только в снятии цензурных запретов. Гораздо важнее та встряска, которую испытывает сейчас отечественная литература, дающая возможность пересмотреть многие привычные воззрения. Исследователям предстоит ввести в научный оборот богатое эпистолярное наследие Булгарина и архивные документы биографического характера. Безусловно, заслуживают издания однотомники его прозы и критических статей, а также том его воспоминаний о литературной жизни Петербурга начала XIX века, Карамзине, Крылове, Грибоедове, Грече и многих других литераторах. И наконец, в аналитических, социологически ориентированных работах предстоит верно понять и оценить его деятельность в контексте эпохи. Только после этого перестанет существовать булгаринский миф, а сам он займет свое место (пусть и не очень почетное) среди реальных литературных деятелей своего времени.