Ф. В. Булгарин: Проблема литературно-критической репутации

Контрольная работа по истории отечественной журналистики и критики

«Ф. В. Булгарин: Проблема литературно-критической репутации"

студентки группы РЛЖ-5

Проскуриной Татьяны

Писать о Булгарине трудно. Русская литература, ставшая совестью и самосознанием нации, заместившая и философию и политику, значит для нас так много, что литературные ценности давно уже перешли в разряд предельных. И если Пушкин, "солнце русской поэзии", в результате, по выражению Аполлона Григорьева,- это "наше все", то Булгарин вследствие того же фильтрующего исторического процесса отошел на противоположный полюс - это, если мыслить аналогичными формулами, - "ночь русской поэзии", "наше ничего". Как в Пушкине воплощены все высочайшие эстетические и этические ценности, так Булгарин стал символом абсолютного зла, аморальности и литературной бездарности.

Естественно, что давно  уже любая попытка изучать  Булгарина воспринимается как прямая или косвенная его реабилитация. Кроме того, начиная анализировать  его деятельность, сталкиваешься со слабой разработанностью фактографической базы: в биографии "зияют провалы", одни утверждения мемуаристов противоречат другим, сам Булгарин, не отличавшийся щепетильностью при изложении собственной биографии, постоянно приводит разные даты, по-разному интерпретирует одни и те же свои поступки. За 130 лет, прошедших со дня его смерти, никто не взял на себя труд критически сопоставить данные различных источников и хотя бы в общих чертах реконструировать его биографию.Советские исследователи, избегая "продажного писаки", обращались к нему лишь тогда, когда необходимо было прояснить те или иные эпизоды биографий Пушкина, Грибоедова, Лермонтова. Нельзя сказать, чтобы его игнорировали зарубежные авторы (в США защищены диссертации Г. Элкайра, Н. Васлефа и Ф. Мохи, в Польше вышла монография 3. Мейшутович), однако в них обычно анализируются произведения Булгарина, а попытка Мохи реконструировать биографию только на основе печатных источников, не обращаясь к архивам, не имела успеха.

И наконец, последняя трудность - сложность и противоречивость самого Булгарина. Когда начинаешь знакомиться с его произведениями и письмами, с воспоминаниями о нем и биографическими документами, образ его постоянно "ползет", "собрать" его и придать ему целостность чрезвычайно трудно. Посмотришь с одной стороны - перед тобой просветитель, искореняющий пороки и исправляющий нравы. Посмотришь с другой - видишь меркантильного издателя, превыше всего ценящего деньги. Только что перед тобой был прямодушный отставной улан, друг А. Бестужева и Грибоедова, и вот уже на его месте циничный доносчик, дающий советы по организации тайной слежки. Патриот Польши, много сделавший для пропаганды ее культуры в России, он резко обрушивается в своей газете на восставших земляков и подсказывает, как лучше вести военные действия против них. Подобных контрастов в булгаринской биографии много, причем только маскировкой и двуличием их не объяснишь.

Но к "трудному" Булгарину находят легкий подход - его не изучают, а лишь осуждают, постоянно воспроизводя нехитрый набор ходячих мнений и слухов. Поэтому нас не удивит, что современный читатель (по крайней мере каждый интересовавшийся биографией Пушкина) осведомлен о существовании Булгарина и в то же время не знает о нем ничего, кроме того, что это "реакционный журналист, издатель газеты "Северная пчела", агент III отделения".

Одномерный образ Булгарина как бездарного литератора, шпиона III отделения повсеместно распространен, причем не только в среде "массового читателя". Его разделяют и популяризируют профессиональные писатели, критики, литературоведы и историки. Примеры тому бесчисленны.

Для ответа на этот вопрос стоит лишь кратко перечислить, что Булгарин сделал в русской литературе.

Он выпускал первый специальный  журнал, посвященный истории, географии  и статистике ("Северный архив").

Совместно с Н. Гречем создал первую частную газету с политическим отделом ("Северная пчела") и редактировал ее более 30 лет.

Выпустил первый отечественный  театральный альманах ("Русская  Талия"), где впервые "провел в  печать" отрывки из "Горя от ума".

Он - автор первого русского романа нового, "вальтер-скоттовского" типа, имевшего громадный успех ("Иван Выжигин"), один из зачинателей исторического романа (его "Дмитрий Самозванец" вышел лишь через полгода после "Юрия Милославского" М. Загоскина).

Одним из первых ввел в русскую  литературу жанры нравоописательного очерка, утопии и антиутопии, "батального рассказа" и фельетона.

И самой своей редакционно-издательской деятельностью, и многочисленными  выступлениями в защиту писательского  профессионализма Булгарин во многом содействовал уходу от дилетантизма и профессионализации русской литературы.

Он спас рылеевский архив и в дальнейшем опубликовал некоторые его произведения, помогал Грибоедову, заключенному после восстания декабристов в крепость, хлопотал за братьев Бестужевых, сосланных в Сибирь, защищал Мицкевича от политических обвинений, угрожавших репрессиями, и помогал ему получить разрешение на выезд из России.

Булгарин немало сделал для пропаганды польской литературы (и культуры) в России (ему, в частности, принадлежит первый на русском языке очерк по истории польской литературы).

Положительной рецензией  на "Героя нашего времени" он поддержал  роман Лермонтова, не имевший сразу  по выходе успеха у читателей.

Теперь посмотрим, как  к нему относились современники.

Столь почитаемые нами Рылеев, А. Бестужев-Марлинский и Грибоедов включили его в число лучших своих друзей и ценили его литературный талант. В 1823 году, обозревая русскую словесность в "Полярной звезде", А. Бестужев писал:

"Булгарин, литератор польский, пишет на языке нашем с особенною занимательностию. Он глядит на предметы с совершенно новой стороны, излагает мысли свои с какою-то военною искренностию и правдою, без пестроты, без игры слов. Обладая вкусом разборчивым и оригинальным, который не увлекается даже пылкою молодостью чувств, поражая незаимствованными формами слога, он, конечно, станет в ряд светских наших писателей. Его «Записки об Испании» и другие журнальные статьи будут всегда с удовольствием читаться не только русскими, но и всеми европейцами".

Рылеев посвятил Булгарину три думы, а при вступлении в Вольное общество любителей российской словесности представил перевод булгаринской сатиры "Путь к счастью".

Грибоедов, в последний  раз уезжая в Персию, оставил ему  список своей пьесы с надписью "Горе мое поручаю Булгарину. Верный друг Грибоедов".

Поэтические послания к Булгарину печатали Ф. Глинка, Гнедич, Баратынский. Пушкин говорил о Грече и Булгарине: "Я нахожу в них людей умных".

Адам Мицкевич называл  Булгарина "любимым", а себя - "истинным другом" его.

Николай Полевой находил  в его "Иване Выжигине" "ум, наблюдательность, приятный рассказ".

Кюхельбекер считал, что "Булгарин наделен истинным дарованием", и даже Белинский, его многолетний литературный противник, рецензируя незадолго до смерти булгаринские "Воспоминания", признавал, что в них "много любопытного и интересного, рассказанного местами живо и увлекательно".

Разумеется, можно было бы привести десятки отзывов противоположного толка, но ведь и эти достаточно авторитетны, чтобы прислушаться к ним и не считать, что Булгарин - всего лишь "ничтожный литератор". Как раз в том-то и состоит сложность и неоднозначность "прецедента Булгарина", что он был отнюдь не пешкой и даже не рядовой литературной "фигурой", а выдающимся редактором и талантливым писателем.

Булгарин репрезентирует обычно игнорируемое направление развития литературы, а для того, чтобы объективно изложить его биографию и проанализировать, как формировалась литературная репутация, необходимо во многом по-новому написать историю русской литературы ХIХ века.

Теоретически изучением  проблемы литературной репутации в  отечественном литературоведении  давно уже никто всерьез не занимается, за исключением интересной, но во многом устаревшей небольшой  книги И. Розанова "Литературные репутации" (М., 1928), работ на эту тему фактически нет.

Биография Булгарина поражает причудливыми извивами и поворотами. Для Булгарина жанр плутовского романа, к которому он не раз обращался в своем творчестве, не только литературная традиция; он сам, подобно плуту-пикаро, прошел "огонь, воду и медные трубы", с легкостью перемещался в географическом (Польша - Россия - Германия - Франция - Испания) и социальном (офицер-кавалерист - заключенный - стряпчий - литератор -~ издатель) пространстве, общался с представителями самых разных социальных слоев и приобрел в результате богатейший и многообразнейший жизненный опыт. Сближает его с героем плутовского романа и тот факт, что при внешней инициативности он всегда стремился не переделать окружающую среду, а приспособиться к ней, действовать в зависимости от обстоятельств.

На первую половину его  жизни пришлись трудности и лишения, его било, гнуло и ломало, и  всегда он оказывался среди проигравших (отсюда его стремление выдвинуться и обеспечить себе спокойный быт). Началось все с детства: вскоре же после появления на свет он утратил родину, Польша как самостоятельное государство перестало существовать. Дело в том, что родился он в 1789 году не в Минской губернии, как значится во всех справочниках, а вне пределов России, в имении родителей Перышево, находившемся на территории Минского воеводства Великого княжества Литовского, которое вместе с Польским королевством составляло федеративное государство - Речь Посполитую, или в просторечии - Польшу. Через три года эта территория по так называемому второму разделу Польши отошла к России, однако Булгарин всю жизнь осознавал себя поляком.

Отец его, небогатый, но родовитый  польский шляхтич, участвовал в восстании  Тадеуша Костюшко и дал в честь его имя сыну (Фаддей - русифицированное Тадеуш). Впоследствии отца сослали, поместье было нагло захвачено влиятельным соседом, и Булгарин оказался "перекати-полем", он мог в жизни рассчитывать только на себя. Мать "по знакомству" отдает его в Сухопутный кадетский шляхетский корпус в Петербурге - учебное заведение, созданное под влиянием просветительских идей XVIII века с целью воспитания "новой породы людей". Вначале ему пришлось нелегко - из-за плохого знания русского языка он с трудом учился и подвергался насмешкам кадет. После одной жестокой шутки товарищей мальчик заболел, а когда выздоровел, "решился покориться судьбе, победить все трудности, сделаться самостоятельным и жить вперед без чужой помощи". Постепенно Булгарин прижился в корпусе, под влиянием корпусных литературных традиций (там учились А. Сумароков, В. Озеров, М. Херасков, преподавал Я. Княжнин, долгое время существовал кадетский театр) стал сочинять басни и сатиры.

Но начинается война с  Францией. В 1806 году он выходит корнетом в Уланский великого князя Константина Павловича полк и сразу же отправляется в поход против французов.

В тенденциозном изложении, предпочитающем слухи фактам, военная  служба Булгарина выглядит следующим образом:

"По словам  сослуживцев, Булгарин не отличался храбростью: накануне сражения старался остаться дежурным по конюшне. За недостойное поведение был исключен из военной службы. Изгнанный из русских войск, Булгарин перешел на сторону Наполеона".

Здесь что ни слово, то неправда. Булгарин вовсе не был трусом. Воюя в Пруссии, он проявил мужество и отвагу, в сражении под Фридландом был ранен и награжден за этот бой орденом Анны III степени. Подлечившись, воевал в Финляндии. Казалось бы, перед Булгариным открывается блестящая военная карьера. Однако он сам разрушает ее сатирическими стихами против шефа полка - великого князя Константина. Просидев несколько месяцев в Кронштадтской крепости, он попадает потом в Ямбургский драгунский полк. Но и здесь молодой кавалерист не ужился. Из-за какой-то скандальной истории на романтической подкладке он был плохо аттестован и в 1811 году отставлен от службы.

В первый, но отнюдь не в последний  раз жизнь Булгарина резко поворачивается, и ему приходится начинать вновь практически с нуля. Потеряв службу, Булгарин оказывается без денег, некоторое время мытарствует (есть свидетельство, правда, идущее из лагеря его литературных врагов, что он даже просил милостыню и воровал), а потом отправляется в Польшу.

Ситуация там была сложная  и противоречивая. По Тильзитскому миру на части польской территории было создано герцогство Варшавское, что давало надежды на возрождение польского государства. Булгарин отправился туда, а затем, по его собственному признанию, "следуя пословице «как волка ни корми, а он все в лес смотрит», полетел бродить за белыми орлами и искать независимости отечества". Войска герцогства Варшавского, созданного по воле Наполеона и находящегося под его контролем, воевали в составе французской армии. При этом сражались доблестно, поскольку рассчитывали заслужить восстановление Польши. Булгарин, вступив в эти войска, отнюдь не изменял России (в чем его неоднократно обвиняли), поскольку Франция после Тильзитского мира (1807 год) была союзным России государством. Вполне естественно, что, будучи поляком, он решил внести свой вклад в освобождение родины. Впоследствии он утверждал: "Я поляк, служил Польше своим оружием, сражался в Испании в Надвислянском легионе, следовательно, заплатил свой долг родине и полностью с ней рассчитался".

В 1812 году Булгарин участвовал в походе Наполеона на Россию (служил в 8-м полку польских улан под командованием графа Томаша Любеньского, входившем во 2-й пехотный корпус маршала Удино). Хорошо зная эту местность, он указал брод через Березину и был одним из проводников Наполеона при переправе. Позднее воевал на территории Германии. Булгарин и во французских войсках продемонстрировал свою военную доблесть, получив в награду орден Почетного легиона и чин капитана.

Капитуляция Франции знаменовала  собой уже второй крах в жизни  Булгарина. Все его чаяния не осуществились - лопнула надежда на независимость Польши, лишился власти Наполеон - кумир Булгарина, о котором он и впоследствии писал в панегирических тонах.

Вступая в третий виток  своей авантюрной биографии, он, хотя уже отнюдь не юноша, вновь начинает все сначала. В 1815 году он оказывается в Варшаве и впервые обращается к литературному труду. Однако прокормиться литературой в разоренном городе Булгарину не удается, и несколько лет он ведет дела своего состоятельного дяди, владельца крупных поместий в Литве. В Вильне посещает университетские лекции, вступает в созданное преподавателями этого университета знаменитое "Товарищество шубравцев" (шубравец по-польски - плут, пройдоха), выпускавшее сатирическую газету "Уличные известия", где с просветительских позиций высмеивались пороки польской шляхты. Булгарин активно печатался в этой газете и ряде других польских изданий, завоевав литературную известность сатирическими стихами и прозой.