Советско-германские договоры 1939года

2.4 Военные переговоры с Англией и Францией

2 августа СССР заявил, что будет вести политические переговоры только после достижения военного соглашения. В результате Англия и Франция были вынуждены послать военную делегацию. Об отношении Англии к переговорам может свидетельствовать факт посылки в Москву второстепенного чиновника МИД Стрэнга в качестве главы делегации. Более того, в качестве представителя Генштаба — главной заинтересованной стороны на планируемых переговорах с Москвой — англичане также прислали второстепенную особу — генерала Дракса, имевшего в то время небольшой вес в военном руководстве, в то время, как, например, на переговоры в Польшу полетел начальник имперского Генерального штаба генерал Айронсайд. Хотя Советский Союз предлагал начать переговоры как можно скорее и просил, чтобы делегация прилетела самолетом, англичане не сочли нужным спешить, и переговорщики отплыли из Лондона 5 августа пассажирско-грузовым пароходом, прибыв в Москву только 11 августа. Это объяснялось тем, что Чемберлен, не веря ни в возможность достижения соглашения со Сталиным, ни в военный потенциал Красной Армии, надеялся использовать переговоры лишь как средство давления на Гитлера и потому дал указание всемерно их затягивать. Французы были настроены на скорейшее заключение соглашения, но они целиком зависели от англичан.

Ряд историков полагает, что Сталин был твердо настроен на срыв переговоров. Они основываются на тексте его рукописной инструкции Ворошилову от 7 августа, в частности гласившей:

«6. Если французы и англичане все же будут настаивать на переговорах, то переговоры свести к дискуссии по отдельным принципиальным вопросам, главным образом о пропуске наших войск через Виленский коридор и Галицию, а также через Румынию.

7. Если выяснится, что свободный пропуск наших войск через территорию Польши и Румынии является исключенным, то заявить, что без этого условия соглашение невозможно, так как без свободного пропуска советских войск через указанные территории оборона против агрессии в любом ее варианте обречена на провал, что мы не считаем возможным участвовать в предприятии, заранее обреченном на провал.

8. На просьбы о показе французской и английской делегациям оборонных заводов, институтов, воинских частей и военно-учебных заведений сказать, что после посещения летчиком Линдбергом СССР в 1938 г. Советское правительство запретило показ оборонных предприятий и воинских частей иностранцам, за исключением наших союзников, когда они появятся».

По мнению этих авторов, «все ее пункты были нацелены не на то, как способствовать успеху переговоров (их цель даже не была обозначена), а на то, как их сорвать, возложив затем ответственность за неудачу на западные делегации, направившие их правительства». Подтверждением этого считается и тот факт, что 11 августа, т.е. накануне начала переговоров, Политбюро решило «вступить в официальное обсуждение поднятых немцами вопросов, о чем известить Берлин». По мнению других исследователей, текст не дает основания для подобных интерпретаций.

12 августа начались переговоры. Ворошилов поставил перед англо-французами ряд конкретных вопросов, на которые они не смогли дать внятных ответов, так как им запрещено было разглашать секретную военную информацию (ввиду того, что она, при отсутствии обязывающего политического соглашения, могла быть передана Берлину). В СССР был также представлен план развертывания, согласно которому должно было действовать до 136 дивизий, однако представители Англии и Франции не предоставили подобных планов.

Через день дошло до вопроса о пропуске Красной Армии через территорию Польши, по виленскому и галицийскому коридорам - без чего, по мнению советской стороны, не могла быть отражена возможная германская агрессия. Это оказалось «мёртвой точкой», на которой переговоры застыли. Поляки отказывались пропускать Красную Армию через свою территорию наотрез, несмотря на давление со стороны Франции. Известно афористическое выражение, сказанное Беком французскому послу: «С немцами мы рискуем потерять свою свободу, а с русскими — свою душу».

17 и 20 августа глава французской военной миссии генерал Думенк сообщал из Москвы в Париж: «Не подлежит сомнению, что СССР желает заключить военный пакт и не хочет, чтобы мы превращали этот пакт в пустую бумажку, не имеющую конкретного значения», «Провал переговоров неизбежен, если Польша не изменит позицию».

Американский журналист Уильям Ширер, утверждает: «Несмотря на распространённое не только в Москве, но и в западных столицах мнение, что Англия и Франция ничего не предпринимали с целью склонить Польшу к тому, чтобы она пропустила через свою территорию советские войска для защиты от немцев, из опубликованных недавно документов следует, что это не так. Англия и Франция продвинулись в этом деле далеко, но недостаточно далеко. Из этих документов ясно также, что поляки проявили непостижимую глупость»

Одновременно с московскими переговорами английское правительство вело в Лондоне переговоры с германскими представителями о заключении соглашения, которое признавало бы особые германские интересы в Восточной и Юго-Восточной Европе; кроме того, Англия была готова допустить Германию к эксплуатации «колониально-африканской зоны». Переговоры завершились неудачей из-за фактического отказа Германии рассматривать английские предложения, обусловленного глубиной взаимных противоречий.

Согласно официальной советской версии, именно после этого советское правительство перестало доверять своим партнерам по московским переговорам и согласилось рассмотреть предложение Германии о заключении германо-советского договора о ненападении.

2.5 Политика стран Восточной Европы

Правительства восточноевропейских стран относились к СССР с глубоким недоверием. В марте 1939 г., после захвата Германией Клайпедской области Литвы, СССР предпринял дипломатические шаги по сближению с Латвией и Эстонией, но они были встречены холодно. В мае, несмотря на обострение отношений с Германией, польское министерство иностранных дел заявило, что Польша не хочет связывать себя какими-либо соглашениями с СССР.

Предвоенную политику Польши американский историк У. Ширер[3] характеризует как «самоубийственную». Ширер отмечает, что Польша с 1934 г. неуклонно поддерживала Германию в ущерб Версальской системе. При этом между Польшей и Германией существовал острый территориальный спор по поводу Данцигского коридора, разделявшего германскую территорию на две части. Отношения между Польшей и Россией были прохладными, начиная с советско-польской войны, в ходе которой Польша напала на Россию, ослабленную гражданской войной, и переместила свою границу к востоку от линии Керзона за счёт советской территории. (В результате этого около 6 миллионов этнических белорусов и украинцев оказались в Польше). После кончины Пилсудского политику Польши определяли ветераны советско-польской войны, такие как Бек и Рыдз-Смиглы, настроенные на конфронтацию с СССР. Таким образом, по Ширеру, Польша имела границу, «неприемлемую» ни для Германии, ни для СССР, при этом, не будучи достаточно сильной, чтобы иметь возможность ссориться с обоими соседями одновременно.

Прибалтийские страны, как отмечает эстонский историк д-р Магнус Илмъярв, не доверяли СССР, как по причинам исторического свойства, так и из-за разницы режимов; начавшиеся летом 1939 г. советско-англо-французские переговоры вызывали их опасения, что, войдя в эти страны, Красная Армия установит там большевистский режим и, в конце концов, откажется уйти. К тому же прибалтийские страны, после опыта Мюнхена, не верили, что Великобритания и Франция реально выполнят свои обязательства по их защите в случае германской агрессии.

В результате, правительства Эстонии, Латвии и Финляндии заявили, что всякую гарантию, данную без их просьбы, будут рассматривать как акт агрессии, после чего поспешили заключить пакты о ненападении с Германией (7 июня). При этом Германия не только обещала не нападать на прибалтийские страны, но и гарантировала помощь в случае агрессии СССР. Это вызвало у прибалтийских правительств ощущение безопасности, как оказалось вскоре ложное. Высокопоставленные немецкие военные (Гальдер и Канарис) посетили балтийские страны и вели там переговоры о военном сотрудничестве. По сообщению германского посланника в Таллине, начальник штаба эстонской армии Рэк заявлял ему, что Эстония может содействовать Германии в установлении контроля над Балтийским морем, в том числе в минировании Финского залива против советских военных кораблей.

2.6 Договор о ненападении

2.6.1 Подписание договора

Риббентроп прилетел в Москву в полдень 23 августа и немедленно явился в Кремль. Встреча, продолжавшаяся три часа, закончилась благоприятно для немцев. Когда началось обсуждение проекта договора, Сталин заявил: «К этому договору необходимы дополнительные соглашения, о которых мы ничего нигде публиковать не будем». Имелись в виду секретные протоколы о разделе сфер влияния. По словам Риббентропа, Сталин «дал понять, что если он не получит половины Польши и прибалтийские страны еще без Литвы с портом Либава, то я могу сразу же вылетать назад» (Как показывает телеграмма Риббентропа Гитлеру, речь шла о двух латвийских портах - Лиепае и Вентспилсе). В тот же вечер оба документа были подписаны. Переговоры продолжились до утра. Встреча увенчалась банкетом, открывшимся тостом Сталина: «Я знаю, как немецкий народ любит фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье».

2.6.2 Содержание и юридическая характеристика договора

Оранжевым цветом изображены территории, отходящие и отошедшие к СССР, голубым - территории, отошедшие к Рейху, филолетовым - терртории, оккупированные Германией.

Оценки юридической стороны договора противоречивы. Согласно одним мнениям, Договор о ненападении сам по себе (без протокола) не содержит ничего необычного и представляет собой типичный договор о ненападении, примеры которых часты в тогдашней европейской истории (например аналогичный пакт между Германией и Польшей). Кроме того, разграничение сфер интересов, само по себе, не предполагает обязательного изменения статуса государств, отнесённых к чьей-либо сфере интересов.

Другие авторы, анализируя договор, указывают на следующие черты, позволяющие характеризовать его как сознательное поощрение агрессора:

В договоре отсутствовал пункт, отменяющий его действие в случае, если одна из сторон совершит агрессию (в международной практике пункт был необязателен, но в советских договорах такого рода присутствовал непременно).

Статья II договора предполагала соблюдение нейтралитета в случае, если одна из сторон станет не объектом нападения, но «объектом военных действий со стороны третьей державы» (то есть СССР гарантировал Германии нейтралитет как в случае оборонительных, так и агрессивных действий).

Cтатья III декларировала формы политического взаимодействия в виде консультаций.

В статье IV декларировался отказ обеих сторон от участия в группировке держав, прямо или косвенно направленной против другой стороны. При этом не содержалось обычной в таких случаях оговорки, что данный договор не отменяет действия ранее заключенных договоров. Таким образом, этот договор отменял все договора, ранее заключенные СССР с противниками Германии, и заключал обещание ни в какой форме их не поддерживать. Из этого заключают, что статьи III и IV односторонне привязывали СССР к германскому блоку в ущерб отношениям с противниками Германии.

Эти авторы также указывают, что Договор тесно связан с секретным протоко­лом и не может оцениваться отдельно от него, равно как и вне конкрет­ной предвоенной ситуации тех дней. Секретный протокол к договору относил к сфере интересов СССР в Прибалтике Латвию, Эстонию и Финляндию, Герма­нии — Литву; в Польше раздел проходил по линии Нарев-Висла-Сан, Вильнюс переходил от Польше Литве. При этом сам вопрос о том, желательно ли с точки зрения интересов договаривающихся сторон сохранение польского государства, предоставлялся «ходу дальнейшего политического развития», но в любом слу­чае должен был решаться «в порядке дружественного обоюдного согласия». Кроме того, СССР подчеркнул свой интерес к Бессарабии, а Германия не возража­ла против интересов СССР в Беcсарабии. Дополнительный протокол этими авторами оценивается как юридически неправомерный, поскольку касал­ся третьих стран.

2.7 Версии о причинах подписания договора

2.7.1 Версия о стремлении СССР избежать войны с Германией

Этой версии придерживалась советская историография.

Договор был подписан после провала московских переговоров, проводившихся весной-летом 1939 года между представителями СССР, Англии и Франции в целях заключения тройственного договора о взаимопомощи и военной конвенции, предусматривающей конкретные военные меры по обеспечению коллективной безопасности в Европе.

В ходе переговоров обнаружилось нежелание Англии и Франции дать конкретные военные обязательства и разработать реальные военные планы для противодействия возможной германской агрессии. Параллельно с московскими переговорами английское правительство проводило переговоры в Лондоне с германскими представителями о разграничении сфер влияния. Это усилило опасения советского правительства в том, что его западные партнеры стремятся направить гитлеровскую агрессию на восток, агрессию, которая уже привела к «Мюнхенскому сговору» и разделу Чехословакии. В результате провала московских переговоров СССР терял надежду на создание военной коалиции с западными державами и оказывался в обстановке враждебного окружения, когда на Западе его потенциальными противниками были страны «санитарного кордона», и Германия, а на Востоке выступала милитаристская Япония. В этих условиях Советский Союз был вынужден согласиться на предложения Германии о начале переговоров о заключении договора о ненападении.

Позиция западных держав предопределила срыв московских переговоров и поставила СССР перед альтернативой: оказаться в изоляции перед прямой угрозой нападения фашистской Германии или, исчерпав возможности заключения союза с Великобританией и Францией, подписать предложенный Германией договор о ненападении и тем самым отодвинуть угрозу войны. Обстановка сделала неизбежным 2 выбор. Заключённый 23.08.1939 советско-германский договор способствовал тому, что, вопреки расчётам западных политиков, мировая война началась со столкновения внутри капиталистического мира.