Соборное уложение

Политические преступления и наиболее тяжкие уголовные (разбой, грабеж, татьба и сопряженные с  ними убийства), а также крепостные дела о холопах, крестьянах, поместьях  и вотчинах рассматривались с  применением розыскного процесса.

Судебное право  в Уложении составило особый комплекс норм, регламентировавших организацию  суда и процесса. Еще более определенно, чем в Судебниках, здесь происходила  дифференциация на две формы процесса: 
«суд» и «розыск».

Это в полной мере отражено в Уложении 1649 г. Вопросам судоустройства и судопроизводства посвящена в нем в Х глава  — «О суде», самая большая, содержащая 287 статей. Правовые нормы даны в  Х главе не по отраслям права, а  по объектам правонарушений. Поэтому  в одной и той же статье, а  иногда и в группе соседних статей, посвященных одному и тому же вопросу, нормы материального и процессуального  права, как уголовного, так и гражданского, сопряжены.

Другая важная особенность  судопроизводства того времени —  отсутствие отделения суда от административных органов. Более того, следует подчеркнуть, что судебная функция была важнейшей  задачей администрации; этим, надо полагать, и вызвано то, что судебные и  процессуальные вопросы получили в  законодательстве до Уложения и в  Уложении детальную регламентацию.

Все судебные органы XVII в. делились на государственные церковные  и вотчинные. Таким образом, система  судебных органов соответствовала  системе органов государственной  власти и управления. Уложение не касается вотчинного суда, хотя изымает из его  ведения дела о татьбе и разбое и узаконивает некоторые нормы  отношений феодалов с крестьянами  и холопами.

Государственные судебные органы состояли из трех инстанций: 1) губные, земские учреждения, воеводы на местах, 2) приказы и 3) суд Боярской думы и  царя. Суд полковых воевод и судей  при них над воинскими людьми в период их службы и полках тоже был разновидностью государственного суда. 
Уложение, развивая установление Судебника 1550 г., провозглашало: «Суд государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Русии, судити бояром и околничим и думным людем и диаком, и всяким приказным людом, и судьям...» (X, I). Здесь в форме перечисления чинов и должностей названы все категории лиц государственного аппарата, причастные к судопроизводству.

Важнейшим центральным  судебным звеном были приказы, среди  которых имелись судебные (судные, четвертные приказы) и приказы со специальной подсудностью (Земский, Поместный, Разбойный, Холопий).

Высшей судебной и апелляционной инстанцией в  отношении приказов были 
Боярская дума и царь: «А спорные дела, которых в приказех зачем вершити будет не мощно, взносити из приказов в доклад к государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всея Русии, и к его государевым боярам и околничим и думным людем» (X, 2). В данной статье, возможно, заключена другая мысль - приказы могли быть некомпетентны в рассмотрении некоторых дел, относящихся к компетенции царя и Боярской думы. Аналогичная ситуация предусмотрена и в отношении местного суда в лице воеводы или губного старосты. Не будучи в состоянии решить судебное дело, они обязаны отправить его в Москву, в приказ, и одновременно выслать поручные записи на истца и ответчика о их явке в суд. В противном случае с них взыскивались проести, волокиты и судебные пошлины (X,130,131).

Уложение регламентировало порядок работы судей прежде всего  в приказах и на местах. В приказах обычно было несколько судей. Во главе  некоторых приказов стоял боярин, или окольничий, или думный человек  «с товарищи» — человека три-четыре. Уложение предписывало решать судебные дела коллегиально («всем вопче»). При  отсутствии кого-либо по болезни или  по другой уважительной причине остальные  судьи решали дела самостоятельно (X, 
23). За злостное уклонение от явки в приказ «многие дни» судья повергался наказанию, «что государь укажет» (X, 24). По воскресеньям, крупным церковным праздникам и в дни тезоименитств в приказах никаких дел не рассматривала, кроме «самых нужных государьственных дел» (X, 25). Судебное решение считалось окончательным и могло подлежать пересмотру только в порядке апелляции в высшую инстанцию. Поэтому добавлять какие-либо документы к судному списку - новые свидетельские показания и т.п. — после судопроизводства не допускалось. Предписывалось судьям «после суда своим вымыслом в судном деле никому по дружбе или по недружбе... ничего неприбавливати, ни убавливати...» (X, 21, 22). Вслед за Судебником 1550 г. закон предусматривал возможность судебной ошибки, когда судья 
«просудится... без хитрости». Если это подтверждалось, то в отношении судьи определялось то взыскание, которое «государь укажет», а дело передавалось на рассмотрение «всем боярам» (X, 10). Уложению допускало отвод судей сторонами по мотивам родства или пристрастного отношения к одной из тяжущихся сторон, но не иначе как до судебного процесса. Такие жалобы после суда во внимание не принимались (X, 3,4).

Судебное делопроизводство в приказах, как и всякое другое, бежало на дьяках и подьячих. «А судные дела в приказех записывати подьячим». 
Запрещались при этом исправления (черненье, скребление) и вписывание между строк. Подьячий был обязан положить дело «на стол к вершению вскоре». 
После судебного решения стороны «прикладывали руки» к записям. Затем подьячий переписывал дело набело, а дьяк, сверив беловой экземпляр скреплял его своей подписью. Черновой экземпляр тоже сохранялся «впредь для спору». Запрещалось показывать судное дело сторонам и выносить из приказа. 
Если подьячий делал это, наровя какой-либо из сторон, дело от него отбиралось и передавалось другому подьячему (X, II, 13). Подьячие вели в приказах и книги записи судебных дел и сбора судебных пошлин с точным обозначением даты слушания дела. Книги скреплялись подписями дьяков (X, 
128, 129). Такое делопроизводство применялось для менее важных уголовных и гражданских дел, которые рассматривались в порядке обвинительного процесса, т. е. суда, при активном участии сторон. К гражданским делам такого рода относились исковые дела вызванные нарушением условий договоров мены, купли- продажи, займа, поклажи-сделки, не требовавшие утверждения крепостным порядком[14].

Гл. Х Уложения подробно описывает различные процедуры  «суда»: процесс распадался на собственно суд и «вершение», т. е. вынесение  приговора, решения. Сторонами в  процессе могли быть все: монахи, холопы, несовершеннолетние, не могут искать люди, обвиненные в крамоле и «составе»  и в клятвопреступлении, а также  дети на родителей.

Взаимное отношение  сторон до суда (вызов) определяется договором; но в заключение договора власть вмешивается  гораздо решительнее, чем в древнерусском  процессе. Отношения устанавливаются  посредством «челобитной», 
«приставной памяти» и «срочной»: первая определяет границы спорного права, вторая — к какому судье идти; третья определяет срок явки. Договорные отношения сторон постепенно отстранялись государством: так, вызов через приставную память уступил в эпоху Уложения место вызову через «зазывную грамоту» (Улож. Х, 100 и др.); первая удержалась только для Москвы и ее ближайших окрестностей. Различие последствий вызова через приставную память и зазывную память и зазывную грамоту состояло в том, что не явившийся к суду по вызову первого рода тотчас обвинялся без суда; напротив, к не явившемуся по вызову второго рода, но давшему по себе поруку посылались 2-я и 3-я зазывные грамоты и лишь после того не явившийся был обвиняем без суда; если же ответчик не давался в поруку, то воевода брал его насильно через пушкарей и затинщиков. Договор скрепляется непременно поручитепьством, на поруки можно отдать насильно по распоряжению власти 
(Улож. X, 117,140, 229). Необходимыми поручителями были соседи и сродники которые составляли между собой круговую поруку, что, впрочем, исчезло в эпоху Уложения. Целью поруки первоначально было не только представление ответчика к суду, но и обеспечение иска в случае его неявки; но в Уложении осталась только первая цель.

Стороны могучи не являться в суд лично; их заменяли естественные представители — родственники и  люди (Улож. Х, ст.108,109,149,156,157,185; ср.указн.кн.зем.прик.V; ХIII,3 и 12); только за неимением таких допускаются свободные представители, которые большей частью были холопы 
(ук.кн.ведом.казн ХХ) и для которых до 1690 г. не требовалась доверенность. 
Последствием этого была ничтожность права поверенных и легкая возможность восстановления решенных дел.

На самом суде стороны подают «ставочные челобитные». Последствием неявки в срок для ответчика  была выдача «бессудной грамоты», т.е., утверждение права за истцом так, как если бы суд состоялся; неявка истца вела к прекращению иска. Явившиеся не должны были съезжать с места производства суда под  угрозой тех же последствий; в 1645 г. из этого сделано исключение для  дел, основанных на крепостных актах. (ук. кн. зем.прик., ст. X, 1,3,4; XIII, 4, 5, II; XXXVII, и  ХLVII; Улож, Х, 108, 
109, 149, 185; ХVI, 59; ХVIII, 22-23; ХХ, III, 119).

Отношения сторон к  суду: стороны имеют лишь отрицательное  влияние на состав суда (через отвод  судей). В эпоху Уложения пассивная  роль судьи в процессе становится все более активной.

Доказательства, которые  использовались и принимались во внимание судом в состязательном процессе, были многообразны — свидетельские  показания (практика требовала привлечения  в процесс не менее десяти свидетелей), письменные доказательства (наиболее доверительными из них были официально заверенные документы).

1.Послушество принимает  в московском процессе следующие  формы: а) Ссылка из виноватых,  когда сторона ссылается на  одного свидетеля с условием  подчиниться обвинению, если свидетель  покажет против сославшегося. 
Ссылка из виноватых имела безусловное значение для обеих сторон до эпохи судебников потому, что тогда еще существовало поле, на которое могла вызвать послуха противная сторона. Ее всегдашнее второстепенное значение есть обвинение той стороны, которая на нее сослалась. Безусловное значение ссылки, по уничтожении поля, признается в следующих случаях: при ссылке одной стороны на отца или мать другого, при ссылке на несколько лиц (не менее 10) служилых (при иске до 50 руб.) и остальных (при иске до 20 руб.), если эти лица показывают единогласно (Ук. кн. ведом. казн., ст. V, 9; Улож. 
X, 158-159, 160, 176). б) «Общая ссылка»—остаток третейского решения споров— есть ссылка обеих сторон на одного и того же или на одних и тех же послухов. Однако закон ограничивает право сторон в выборе третьих: нельзя ссылаться на людей, слышавших о факте, но не видевших его; обшей ссылкой не может быть лицо, зависимое от одной из сторон.

Значение показаний  общей ссылки ослабляется в эпоху  Уложения: допускается обвинение  общей ссылки в подкупе и пристрастии; допускается отвод общей ссылки для другого дела, решаемого в  том же заседании. в) Свидетелями  могли быть лица совершеннолетние; не могли быть свидетелями жена против мужа, дети против родителей, холопы против господ. 
Свидетель из высших классов предпочитался свидетелю из низших: 
«свидетельство одного человека из благородного класса (говорит Герберштейн) значит больше, чем свидетельство многих людей низкого состояния» (в пер. 
Аноним., стр. 84). Явка свидетеля обязательна; с неявившегося без уважительной причины взыскивается весь иск, убытки и пошлины (Суд.цар.,ст. 
18; ак.юрид.,№13). г) Повальный обыск в дедах судных допускается за неимением общей 
(поименной) ссылки или ссылки из виноватых (ук. кн. вед. казн., V, 1, 3-6; уст. кн. разб. прик. VI). Повальный обыск состоял в опросе окольных людей 
(не свидетелей) о личности подозреваемого или обвиняемого; они давали оценку личности (хороший или плохой человек, преступник или нет). Особое значение это имело при признании подозреваемого известным лихим человеком, т. е. наиболее опасным преступником, систематически совершавшим преступления. Устанавливалось правило, при котором данные повального обыска имели конкретные юридические последствия. Если большинство опрошенных признавало лицо известным лихим человеком, то дополнительных доказательств не требовалось. К нему применялось пожизненное тюремное заключение. Если при тех же условиях так высказывалось квалифицированное большинство (две трети), то применялась смертная казнь.

2. Суды Божии, уцелевшие  в московском периоде, суть  следующая: а) Поле в эпоху  Судебников еще общеупотребительно; оно происходит между истцом  и ответчиком, послухом и стороной  и между послухами одной стороны  при разноречии их. Стороны должны  иметь стряпчих и поручников, которые, наравне со сторонними, отклоняются от участия в битве;  равенство сторон наблюдается  теперь физическое. Наймитство (Суд.  цар., 13 и 14) допускается так же, как в Псковской судной грамоте.  Поле допускается только в  личных исках: бой, заемное  дело, пожог, душегубство, разбой, татьба (Суд. 1-й, 4- 
7, 69; Суд. цар., 13-14; ук. кя. вед. казн., V, 15). Поле исчезает незаметно в начале XVII в. б) Крестное целование, т. е. присяга сторон, допускается в исках, превышающих 1 руб., для лиц совершеннолетних и целовавших крест не более двух раз в жизни. Вспомогательное значение ее при поле такое же, как и в древнем процессе, ока постепенно заменяет поле. Право присяги решается жребием (Ук. кн. прик. холоп, суда, ст. X; Указ. кн.зем.прик.Х,6;ХII,12,ХХХI,4;Улож:ХIV). в) «Жребий», кроме вспомогательного (указанного выше) значения, в эпоху 
Уложения получает самостоятельное в делах менее рубля и в исках на лицах, духовных.

3. Письменные акты  в эпоху Уложения и только  крепостные имеют безусловное  значение; в эпоху Уложения их  можно было отвергать только  при уголовном обвинении противной  стороны в насильственном исторжении  акта или подлоге (ул. кн. зем.  пр., XXIV; Улож., X, 246-247).

Судебное решение: сила судебных решений. Прежде, при  отсутствии письменного делопроизводства в личном интересе судей в процессе, была легкая возможность восстановления решенных дел. Уложение воспрещает под  страхом наказании батогами и  уплаты «проестей» и волокит, повторение иска, если это тот же самый иск, против того же самого лица; в исках  вещных смена физических лиц субъектов  прав, например, епископов и игуменов в церковных вотчинах, помещиков  и вотчинников в частных, не признается обстоятельством, допускающим восстановление решенного дела. Дела, решаемые мировой  сделкой, требуют записи об этом, чтобы  их вновь не начинать (Улож., Х, 154; XV, 1- 
5). Судебное решение с самого начала Московского государства облекалось в форму «правой грамоты».

Что касается способа  исполнения судебных решений, то все  личные иски обращаются на лицо. Отсюда «правеж», ответчик (чаще всего неплатежеспособный должник) регулярно подвергался  судом процедуре телесного наказания  — его били розгами по обнаженным икрам. Число таких процедур должно было быть эквивалентным сумме задолженности (за долг в сто рублей пороли в  течение месяца): здесь явно звучит архаический принцип замены имущественной  ответственности личностной. «Правеж» был не просто наказание 
— это мера, побуждающая ответчика выполнить обязательство (у него могли найтись поручители или он сам мог решиться на уплату долга).