Быстрый этногенетический
процесс начался при не олите
(YIII—III тыс. до н. э.). Тогда же
человечества
начало переход
от присваивающего к производящему
хозяйству. В бронзовом веке, особенно
начиная ; IY тыс. до конца II тыс, до н. э.,
в Европе и Азии сложилось большинство
крупных языковых семей: бан-тоидной, индоевропейской,
семито-хамитской, тюркской, китайско-тибетской,
Распространение языков • этих семей
происходило первоначально на сравнительно
небольших территориях, занимаемых компактными
соплеменностями. На их базе сформировался
и вырос ряд мощных племенных союзов, обладавших
военным потенциалом, комплексной земледельческо-
-скотоводческой экономикой и в связи
с высокой ролью скотоводства — большой
подвижностью (Арутюнов, 1989, с. 75).
По мнению
С. А, Арутюнова, «расселение
древних арабов и евреев,, германцев,
кельтов, славян, иранцев и индоарийцев,
тибето-бирманцев и тюрков происходило
именно в форме экспансии и ассимиляторской
активности мощных племенных союзов»
(Там же)*
В настоящее
время большинство тюркологов
склонно считать прародиной тюрок
Алтай, Южную Сибирь и Прибайкалье.
Мы же склонны считать их
первоначальной родиной Вол го-Уральский
регион, откуда тюркские племена в IY-III
тыс. до н. э. расселились во многие регионы
Азии и Европы.
Вол го-Уральский
регион, особенно его степная
и лесостепная зоны, имел благоприятные
природные условия для быстрого
развития населявших его этносов, Здесь
имелись и отличные пастбища для скота,
и леса, богатые дичью и зверем, реки и
озера, изобилующие рыбой, залежи полезных
ископаемых. Именно Урал наравне с Алтаем»
Южной Сибирью и Кавказом (Прикубанский
очаг металлургии в верховьях Кубани в
Карачае), стал одним из первых центров
металлургии, и это имело важнейшее значение
для ускоренного хозяйственного развития
Урала и смежных с ним районов.
Этот регион
был одним из тех, где люди,
начиная с XIII тыс. до н, э.,
впервые стали одомашнивать диких
животных. Особенно важное значение имело
одомашнивание дикой лошади в 1Y тыс. до
н. э. в степной и лесостепной зоне Урала,
Поволжья, Северного Прикаспия, Северного
Причерноморья, Северного Кавказа, а также
в степях Казахстана и Туркменистана.
Ученые установили, что именно отсюда
распространилась она на другие районы
мира. В самом передовом земледельческом
регионе мира — Передней Азии — лошадь
появилась только около середины II тыс.
до н. э. (Потому-то в индоевропейских языках
нет единого корня для названия лошади).
Верхом или на колесницах, запряженных
лошадьми, можно было быстро проехать
большие расстояния, что было особенно
важно для животноводов-кочевников и воинов,
каковыми являлись древние тюрки (Материальная
культура, 1989, с. 33-35, 160-161).
Ускоренному
развитию Волго-Уралья способствовал
и такой немаловажный географический
фактор: регион расположен на
стыке Европы и Азии, и через
него в течение тысячелетий
проходили с запада на восток,
с севера на юг и в других
направлениях многочисленные племена.
Здесь смешивались различные этносы, которые
были далекими предками тюркских, финно-угорских
и других народов. Еще при мезолите и неолите
рассматриваемый регион был густо заселен.
В нем складывалась культурная мозаика,
переплетались различные традиции, и регион
являлся контактной зоной различных культурных
течений. По мнению археологов, сюда проникало
население из Черноморья, Приднепровья,
с Северного Кавказа, из Прикаспия, Приаралья,
Казахстана и Западной Сибири. Немаловажное
значение имели и обратные миграции племен
из этого региона (Членова, 1981, с. 23-24). Судя
по небольшим размерам поселений, люди
жили подвижной, кочевнической жизнью.
Они обитали в пещерах, шалашах, небольших
утепленных землянках и полуземлянках,
* иногда напоминавших позднейшие юрты
(Мезолит, 1989, с. 91-92).
Границы южноуральской
мезолитической (янгель-ской) культуры
смыкались на юге с областями
распространения родственных культур
на территории нынешнего Казахстана,
Узбекистана, Туркменистана, а
на востоке — в Западной
Сибири — ее граница проходила по реке
Тобол (Там же, с. 144, 146-147). По мнению археолога
Г. Н. Матюшина, в эпоху
18
мезолита
по обе стороны Уральскою хребта
развивались две группы населения,
по-видимому, разного происхождения,
которые прошли длительный путь
развития на протяжении нескольких .тысячелетий
(Матюшин, 1989, с. 144, 146-147).
Археолог
Г. Ф. Коробова в своей обобщающей
статье «Мезолит Средней Азии
и Казахстана» пришла к выводу,
что мезолитические культуры
Восточной Европы, Западной Сибири
и Средней Азии почти идентичны, только
имеют разные варианты. По ее убеждению,
ошибаются те ученые, которые утверждают,
что эта высокая культура пришла в названные
регионы из Передней Азии, в частности
из Северного Ирана и Северного Афганистана,
хотя сходство между нею и культурами
Среднего Востока имеются. «Но в целом,—
пишет она,— индустрия Восточного Прикаспия,
обладая целым рядом особенностей, представляет
собой самобытное явление» (Коробова,
1989, с. 152). Г. Ф. Коробова полагает, что прикаспийская
культура «генетически восходит к местному
верхнепалеолитическому пласту». Она
справедливо считает, что племена
— носители
прикаспийской мезолитической культуры
— имели
известные культурные контакты
с племенами Передней Азии, и
именно этим объясняется наблюдаемое
в отдельных чертах сходство между
культурами племен Восточного Прикаспия
и Передней Азии в эпоху мезолита, в XI-YII
тыс. до н. э. (Там же, с. 152-154).
Подобная
мезолитическая культура в указанный
период существовала и на территории
Узбекистана (Ус-тыортская культура).
Археолог Е. Б. Бижанов, открывший ее, считает^
что* эта культура местного происхождения,
сформировавшаяся под воздействием мезолитических
культур Прикаспия и Южного Урала (Бижанов,
1982, с. 33).
В мезолитическую
эпоху и позднее исключительно
велика была роль Кавказа как места, соединявшего
Европу с Передней Азией. Социально-экономические
преобразования в степной и лесостепной
части этого важного региона происходили
одновременно с преобразованиями в>
предкавказских регионах и нередко отражались
здесь на процессе этнообразований.
Перемещения
древних земледельцев-индоевропейцев
в конце IY тыс. до н. э.
совпадают с миграцией по евразийским
степям древнейших кочевых скотоводов-«древнеямников»,
которые, по нашему мнению, являлись
далекими предками тюркских народов,
хотя этническую принадлежность носителей
местных неолитических и энеолитических
культур Поволжья и Урала установить нелегко.
Некоторые ученые считают их далекими
предками современных финно-угорских
народов (Вадер, 1972; Халиков, 1969, с. 370-387).
Признавая
совместное проживание в течение
нескольких тысячелетий в Волго-Уральё
далеких предков финно-угров и
тюрок, мы в то же время
считаем, что в лесостепной
и особенно степной зоне этого
региона превалирующим населением
являлись прото-тюрки. Ставить вопрос
в таком ракурсе нам позволяет тот неоспоримый
факт, что комплекс этнокультурных элементов
волго-уральских «древнеямников» почти
без изменений сохранялся в быту и культуре
всех тюр-коязычных народов Евразии вплоть
до XYI-XYII вв.
Среди этих
специфических черт отметим следующие:
1) курганная
насыпь;
2) захоронения
в срубах, деревянных колодах,
на повозках;
3) войлочная
или камышовая подстилка в
могиле;
4) сопровождение
усопшего жертвенными конями
или овцами;
5) подвижный
скотоводческий быт;
6) употребление
в пищу конины и кумыса;
7) войлочные
временные жилища — стоянки.
Анализ отмеченных этнокультурных
черт позволяет ч
окинуть широким
взглядом историю и культуру
евразийских племен и народов.
Историко-археологические
исследования показали, что в конце
IY-начале III тыс до н. э. основные территории
скотоводческих племен значительно расширились
вслед за увеличением количества их стад
и значительным расширением пастбищ для
скота. На огромной территории от Эмбы
на востоке до Днестра на западе сложилась
культурно-историческая область, пол-
22
учившая название
древнеямной. Обширная степная
полоса, занятая этой областью, непосредственно
соприкасалась с тремя раннеземледельческими
центрами — Европой, Передней
Азией и Средней Азией, С
этих пор степные пространства из фактора,
разделявшего племена, превратились в
фактор, объединяющий их. Эти пространства
способствовали значительным перемещениям
больших групп скотоводов, облегчали процесс
смешения и ассимиляции древних племен,
а также давали возможность быстрого распространения
экономических и культурных достижений
как самих скотоводческих племен, так
и населения других областей, с которыми
соприкасались древние кочевые племена.
Именно поэтому сложение первой и .древнейшей
культурно-исторической области знаменовало
собой первую ступень широкого освоения
степных пространств, распространения
в них производящих форм экономики, т.
е. разведение скота и выработки подвижных,
кочевых форм ведения хозяйства.
На такой
огромной территории культура
древнейших кочевников не могла оставаться
единообразной и видоизменялась в соответсвии
с миграцией или диффузией из древнейшего,
очага зарождения (Волго-У ральского междуречья),
обогащаясь достижениями культуры и экономики
иных племенных групп, с которыми кочевники
вступали в контакт. В силу этих причин
древнеямная культура в период наивысшего
расцвета распадалась на девять локальных
вариантов, имеющих свои общие и специфические
особенности. Исследования показали, что
это были Волго-Уральский (наиболее древний),
Предкавказский, Донской, Северо-Донецкий,
Приазовский, Крымский, Нижнеднепровский,
Северо-западный и Юго-западный варианты,
которые, имея отдельные отличительные
черты, объединялись единообразием погребального
обряда и общностью керамики.
Очень важно,
что названные локальные варианты древнеямной
кочевнической культуры IY-III тыс. до н.
э. почти буквально совпадают с такими
же вариантами культуры средневековых
кочевников,
23
Древнеямная'
культура
Волжско-Уральский
Предкавказский
Приазовский
Крымский
Донской
Северо- Донецкий
Северо-Западный
Хазарская
культура
Средневолжский
Дагестанский
Приазовский
Крымский
Пижкедонской
Верхнедонской
Дунайский
Половецкая
культура
Поволжский
Предкавказский
Приазовский
Крымский
Нижнедонской
Донецкий
Приднепровский
Эта схема
свидетельствует о том, что
степные просторы Восточной Европы
с конца IY тыс. до н. э.
по XI-XII вв. н. з. занимали племена
с примерно одинаковым хозяйственно-экономическим
укладом, сформировавшие стойкое
кочевое общество, удачно и прочно
приспособленное к степному ландшафту.
В связи с этим выводом уместно вспомнить
слова Н. Я. Мерперта: «Курганы являют разительный
контраст погребальному обряду раннеземледельческих
обществ, где мертвые оставались в пределах
своего поселка, даже своего дома... В степи
же курганы являются определенной закономерностью,
обусловленной и естественными, и психологическими
предпосылками. Здесь курганы насыпались
в самые различные периоды и самыми различными
племенами, с древнеямских до половецких
и татарских — во времени, от монгольских
на востоке до гшннонских на западе и южнонубийских
на юге — в пространстве» (Мерперт, 1974?
с. 84).
Основываясь
на общей характеристике этой
культуры, попытаемся проследить
различные этапы и пути миграции
ее, а также выяснить, в жаких позднейших
культурах продолжала бытовать ее основная
этнокультурная сущность и как далеко
ее компоненты проникали в соседние общности
древних племен. Но при этом надо иметь
в виду, что, когда речь заходит о перемещениях
древних племен, необходимо в каждом конкретном
случае выявлять не отдельные элементы,
вырванные из общего комплекса культуры,
а возможно полный набор этнокультурных
признаков. Да и в этом случае необходимо
выяснять, было ли обнаружение тех или
иных черт отдельной культуры вдали рт
основной территории ее зарождения связано
с миграцией этой культуры или же это результат
контактов с соседями.