Право в период Великой Оте­чественной войны (1941 -1945 гг.)

Во всех указанных документах виновные подлежали ответ­ственности по известному Закону от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности».

Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 8 января 1942 г. было предложено судам квалифицировать кражи имущества граждан во время воздушных налетов врага, а также при оставлении населенного пункта в связи с эвакуацией, как кражи с отягчающими обстоятельствами, подпадающими под признаки кражи, совершенной во время пожара или иного общественного бедствия; если же подоб­ные кражи совершены группой лиц, либо совершены неоднократно, они должны были квалифицироваться по аналогии с бандитизмом.

В-третьих, путем принятия новых уголовно-правовых актов бы­ло значительно усилено наказание за отдельные, уже известные, преступления в силу их возросшей общественной опасности в усло­виях войны. Так, 26 декабря 1941 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об ответственности рабочих и служащих пред­приятий военной промышленности за самовольный уход с предприя­тий». Все рабочие и служащие таких предприятий объявлялись на период войны мобилизованными, самовольное оставление ими мес­та работы следовало «рассматривать как дезертирство и лиц, винов­ных в самовольном уходе (дезертирстве), карать тюремным заклю­чением на срок от 5 до 8 лет».

Указ Президиума Верховного Совета ССР 31 мая 1941 «Об уголовной ответственности несовершеннолетних» Установить, что за преступления, не предусмотренные в постановлении ЦИК и Совнаркома СССР от 7 апреля 1935г. «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних» и Указ Президиума Верховного Совета СССР от 10 декабря 1940г. «Об уголовной ответственности несовершеннолетних за действия, могущие вызвать крушение поездов», несовершеннолетние привлекаются к уголовной ответственности начиная с 14-летнего возраста.[8]
              Была усилена и уголовная ответственность за нарушение трудовой дисциплины. Широко применялась отсрочка исполнения приговоров с отправкой осужденных на фронт. Отличившиеся в боях освобождались от наказания, с них снималась судимость[9].

11 июня 1942 г. Президиум Верховного Совета СССР распро­странил действие Указа от 26 декабря 1941 г. на рабочих и служащих угольной промышленности, а 24 августа 1942 г. - на рабочих и слу­жащих Наркомата путей сообщения СССР.

29 сентября 1942 г. Президиум Верховного Совета СССР уста­новил, что все рабочие и служащие «в районах, близких к фронту, переводятся на положение мобилизованных и закрепляются за теми предприятиями и учреждениями, в которых они работают». В необхо­димых случаях указанный контингент подлежал обязательной эва­куации в организованном порядке. Самовольное оставление места работы каралось по Указу от 26 декабря 1941 г. При этом дела о ли­цах, виновных в самовольном уходе, а также в уклонении от обяза­тельной эвакуации, рассматривались военными трибуналами.

В-четвертых, чрезвычайная военная обстановка обусловила принятие целого ряда правовых актов, устанавливавших уголовную ответственность за некоторые деяния, не являвшиеся в мирное вре­мя преступными. Так, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 г. устанавливалось, что «за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения, виновные караются по приговору военного трибунала тюремным заключением на срок от 2 до 5 лет, если это действие по своему харак­теру не влечет по закону более тяжкого наказания»[10].

В отношении виновных в злостном нарушении распоряжений по светомаскировке и другим мероприятиям местной противовоз­душной обороны в местностях, объявленных на военном положении, стала применяться ст.59-6 УК РСФСР «отказ или уклонение в усло­виях военного времени от внесения налогов или от выполнения по­винностей», которое наказывалось лишением свободы на срок не ниже 6 мес. с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты - расстрела с конфис­кацией имущества.

В случаях, когда указанные нарушения «были направлены на оказание содействия врагу» - они квалифицировались по ст.58 1а УК РСФСР, как измена Родине.

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 сентября 1942 г. «О переводе на положение мобилизо­ванных рабочих, служащих и инженерно-технических работников, а близких к фронту районах» руководители предприятий (учреждений), не обеспечившие организованной и полной эвакуации рабочих, слу­жащих и инженерно-технических работников, привлекались к уголов­ной ответственности и подвергались «по приговору военного трибу­нала тюремному заключению на срок от 5 до 10 лет»[11].

В-пятых, многие постановления ГКО и СНК СССР содержали специальные пункты об установлении уголовной ответственности за невыполнение или нарушение таких постановлений. Так, в поста­новлении от 25 марта 1942 г. «О работе железнодорожного транспор­та» Государственный Комитет Обороны предупредил «начальников железных дорог, что те из них, которые не примут решительных мер по наведению порядка и по обеспечению бесперебойной работы на железных дорогах, не покончат с расхлябанностью на дорогах, не обеспечат соблюдения строгой дисциплины и не выправят положе­ние на железных дорогах - будут строго наказаны по законам воен­ного времени»[12].

Постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) «О повышении для колхозников обязательного минимума трудодней» от 13 апреля 1942 г. установило, что «трудоспособные колхозники, не выработавшие без уважительных причин обязательного минимума трудодней по периодам сельскохозяйственных работ, предаются суду и по приговор! суда караются исправительно-трудовыми работами в колхозах на срок до 6 мес. с удержанием из оплаты трудодней до 25% в польз) Колхоза». Кроме того, «председатели правлений колхозов и бригадиры за уклонение от предания суду трудоспособных колхозников, не вырабатывающих минимума трудодней, привлекаются к судебной ответственности»[13].

К особенностям развития советского уголовного права в годы Великой Отечественной войны следует отнести множественность ор­ганов власти и управления, которые принимали непосредственное участие в нормотворчестве. Так, кроме Президиума Верховного Совета СССР, уголовно-правовые нормы устанавливали Государствен­ный Комитет Обороны, Совет Народных Комиссаров СССР и ЦК ВКП (б), также Верховный Суд СССР путем разъяснений по поводу квалификации того или иного общественного деяния по соответ­ствующим статьям Уголовного кодекса.

Чудовищные злодеяния немецко-фашистских захватчиков и их пособников из числа советских граждан на временно оккупированной территории СССР обусловили необходимость принятия специально­го закона военного времени, предусматривающего особый состав и экстраординарные для советского уголовного права виды наказания в отношении виновных. Указом Президиума Верховного Совета СССР «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, винов­ных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников Родины из чис­ла советских граждан и для их пособников» была введена смертная казнь через повешение и каторжные работы на срок от 15 до 20 лет.

За разглашение государственной тайны или утрату содержавших ее документов должностные лица наказывались лишением свободы до 10 лет, а частные лица - до 3 лет[14].

В этой связи представляется важным также отметить, что уже в начале войны Верховный Суд СССР дал принципиально важное разъяснение «О порядке рассмотрения дел в отношении лиц, совер­шивших преступления в местностях, временно занятых неприяте­лем» от 11 декабря 1941 г., в котором указал, что временная оккупа­ция не отменяла и не приостанавливала действие советских законов, поэтому «ответственность граждан, совершивших преступления в местностях, временно занятых неприятелем, или прифронтовой по­лосе и эвакуированных из этих местностей, определяется уголовным законодательством союзной республики по месту совершения пре­ступления».

Отмечая особенности развития советского уголовного права, следует указать и на чрезвычайные уголовно-правовые меры укреп­ления боеспособности личного состава действующей армии, которые применялись в годы Великой Отечественной войны. Дело в том, что уже в первые месяцы войны военно-политическое руководство СССР убедилось в ошибочности установки на ведение боевых действий  «малой кровью и на чужой территории». Красная Армия была вынуж­дена неоднократно отступать, обороняться и при этом несла значи­тельные потери в живой силе, в том числе и по причине ее пленения.

По имеющимся сведениям за годы войны около 6 млн. военнослужащих Советских Вооруженных Сил попали в плен, из них только 1941 г. - свыше 3 млн.

Государственный Комитет Обороны, обеспокоенный неблаго­приятно складывающейся ситуацией на фронте, 16 июля 1941 г. принял специальное постановление, которое следовало прочесть «во всех ротах, батареях, эскадронах и авиаэскадрильях». В постановле­нии указывалось, что ГКО арестовал и предал суду военного трибу­нала за «бездействие власти, отсутствие распорядительности, раз­вал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и само­вольное оставление боевых позиций» 9 высших командиров и комис­саров действующей армии, которые были расстреляны.

В развитие постановления ГКО Ставка Верховного Главноко­мандования 16 августа 1941 г. в своем приказе потребовала чтобы командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава... Обязать каждого во­еннослужащего независимо от его служебного положения потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окру­жении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к сво­им, а если такой начальник или часть красноармейцев вместо орга­низации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен - уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдав­шихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи. Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля сме­щать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения, снижать их по должности, как самозванцев, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из ря­дов отличившихся красноармейцев.

Если оценивать эти документы с точки зрения конкретно-исторической обстановки, то требование в трудный для Родины час исполнять свой воинский долг до конца, безусловно, следует при­знать справедливым. В то же время необходимо понимать, что вышеназванное постановление ГКО и приказ Ставки ВГК нанесли немало вреда, так как эмоциональные призывы «железной рукой карать трусов и изменников», не подкрепленные точными юридическими формулировками, привели к массовым репрессиям. О чем было ска­зано в приказе Наркома Обороны СССР № 0391 от 4 октября 1941 г.: За последнее время наблюдаются частые случаи незаконных ре­прессий и грубейшего превышения власти со стороны отдельных ко­мандиров и комиссаров по отношению к своим подчиненным... Не­обоснованные репрессии, незаконные расстрелы, самоуправство и рукоприкладство со стороны командиров и комиссаров являются проявлением безволия и безрукости, нередко ведут к обратным ре­зультатам, способствуют падению воинской дисциплины и политико-морального состояния войск и могут толкнуть нестойких бойцов к пе­ребежкам на сторону противника.

Но особый протест, в том числе и с точки зрения провозгла­шенных Советским государством принципов законности, вызывает распространение суровой уголовной ответственности на членов се­мей военнослужащих, попавших в плен.

24 июня 1942 г. Государственный Комитет Обороны счел необ­ходимым еще раз вернуться к этому вопросу и принял специальное постановление «О членах семей изменников Родины», в котором, в частности, говорилось: «Установить, что совершеннолетние члены семей лиц (военных и гражданских), осужденных судебными органа­ми или Особым совещанием при НКВД СССР к высшей мере наказа­ния по ст.58 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других рес­публик за шпионаж в пользу Германии и других воюющих с нами стран, за переход на сторону врага, предательство или содействие немецким оккупантам, службу в карательных или административных органах немецких оккупантов на захваченной ими территории и за попытку к измене Родине и изменнические намерения, - подлежат аресту и ссылке в отдаленные местности СССР на срок в пять лет».

Постановление уточняло, что «членами семьи изменника Роди­не считаются отец, мать, муж, жена, сыновья, дочери, братья и сестры, если они жили совместно с изменником Родине или находились на его иждивении к моменту мобилизации в армию в связи с началом войны». В то же время указывалось, что «не подлежат аресту и ссыл­ке семьи тех изменников Родине, в составе которых после должной проверки будет установлено наличие военнослужащих Красной Армии, партизан, лиц, оказавших в период оккупации содействие Крас­ой Армии и партизанам, а также награжденных орденами и меда­лями Советского Союза».

Вместе с тем одной из важнейших особенностей уголовной ответственности в период Великой Отечественной войны было широкое применение отсрочки и освобождения от наказания, снятия судимости с военнослужащих, инвалидов войны. Так, 27 февраля 1942 г. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об отсрочке ис­полнения приговоров в отношении работников железнодорожного «водного транспорта», 26 февраля 1943 г. - Указ «О признании не имеющими судимости военнослужащих, проявивших себя стойкими защитниками Родины и освобожденных судом от наказания» и др.

Таким образом, с помощью уголовно-правовых норм решались задачи не только борьбы с преступностью, укрепления дисциплины и правопорядка, но и перевоспитания осужденных, сохранения кадров для Вооруженных Сил и народного хозяйства, что в период войны имело большое военно-политическое значение. Например, отсрочка исполнения приговора до окончания военных действий с направле­нием осужденных в действующую армию во втором полугодии 1941 г, только по воинским преступлениям была применена в отношений 70% осужденных к лишению свободы, в 1942 г. - 79%, в 1943 г. -84%.