Но регулирование цен проводилось  бюрократическим аппаратом, который  не контролировался   в   достаточной    степени    низами,    непосредственными  производителями.  Отсутствие  демократизма  в  процессе  принятия   решений,  касающихся   ценообразования,   стало,    “ахиллесовой    пятой”    рыночной социалистической  экономики и сыграло роковую  роль в судьбе нэпа.

           Однако, выход из кризиса не  был таким уж гладким. В 1923 г., когда подъем  только-только  начал  набирать  силу,  более   быстрое восстановление   на   селе   в   сочетании   с    медленно    преодолеваемой  дезорганизацией  рынка  привело   к  падению  цен   на   сельскохозяйственную продукцию  при одновременном резком повышении  цен на промышленные товары.  То был “кризис ножниц цен”, как его стали  называть  по  знаменитой  диаграмме, которую  Троцкий, первый заговоривший  об этом явлении, показал делегатам  XII съезда  РКП(б).  К  осени   кризис  приобрел  такие  масштабы,  что   угрожал парализовать  товарообмен  между  городом   и  деревней,   а   следовательно,  подорвать едва начавшееся восстановление  и  вызвать  неизбежную  депрессию.

     Причины его были, конечно, более сложными,  чем  те,  на  которые  указывали  критики  из  оппозиции,  сводившие  все  к   отставанию   промышленности   и отсутствию плана. Анализ его причин явился, таким образом, исходным  пунктом диспута между противостоящими  тенденциями в экономической  теории -  диспута, получившего развитие в последующие годы. Между тем  уже в 1924 г. напомнил о себе второй отрицательный фактор. Новая серьезная  засуха обрушилась на зерносеющие  районы  юга  и  юго-восточной  части  европейской России, которые  еще  не  полностью  оправились  от  трагических  последствий  недорода 1921  г.  Тем  самым  обнаружилась  непрочность  подъема  сельского хозяйства.  Последствия  на  этот  раз  были  не  столь   катастрофическими: население пострадавших областей насчитывало 8 млн. человек.  И  все  же  они ощущались  еще и три года спустя.

           Сколь ни блестящи были успехи  в  экономике,  ее  подъем  ограничивался жесткими пределами.  Достигнуть довоенного уровня  было  нелегко,  но  и  это  означало новое столкновение  с  отсталостью  вчерашней   России,  сейчас  уже изолированной   и  окруженной  враждебным  ей  миром.  Мало  того,   наиболее  могущественные  и   богатые   капиталистические   державы   вновь   начинали укрепляться.  Американские экономисты подсчитали, что национальный  доход  на  душу населения в конце 20-х  годов составлял в СССР менее  19% американского.

           Восстановление  производства  и   стабильность  денежной  единицы   были оплачены дорогой ценой:  экономией даже на самом существенном. В стране,  где культура рассматривалась  как первая национальная необходимость,  приходилось урезывать даже расходы  на школу. По-прежнему тяжким  оставалось  положение  с беспризорными:  миллионы детей, брошенных на  произвол  судьбы,  являли  собой  печальное  зрелище.  В  то  же  время  была  восстановлена   государственная монополия на  водку - немаловажная статья дохода  государственного бюджета,  в  прошлом осуждавшаяся революционерами  как “аморальная”. Правда,  таким   путем надеялись организовать  более  эффективную  борьбу  с  частным  производством  алкоголя - губительным самогоном.  На практике пьянство разрасталось.

            В  подобных  условиях  большевики,  стоявшие  у  власти,   не   могли удовлетвориться только  восстановлением страны. Вся их  деятельность  велась, разумеется,  не  во  имя  простого  возврата  к   производственным   уровням  довоенной  и  дореволюционной   России;  оправдать  эту   деятельность   могла совершенно  иная цель: власть.

Социальные противоречия НЭПа. 

     Введение  нэпа вызвало изменение социальной структуры и образа жизни людей.

     Наиболее  колоритной фигурой того времени  была новая советская буржуазия  – «нэпманы», «совбуры». Эти люди в значительной степени определяли лицо своей эпохи, но они находились как бы за пределами советского общества: были лишены избирательных прав, не могли быть членами профсоюза.

     Предприниматели остро чувствовали временность, непрочность своего положения. Поэтому  в частную деятельность хлынули  прежде всего различного рода авантюристы, спекулянты, стремившиеся как можно  быстрее сорвать куш, израсходовать  его, пожить в свое удовольствие. Естественно, что ни о каких долговременных вложениях капиталов, расширения сферы  деятельности и выпуска товаров  в подобной атмосфере не могло  быть и речи. Поэтому доля частной  промышленности в общем объеме промышленного  производства была невысока. Частные  капиталы устремились прежде всего  в торговлю. И если оптовая торговля контролировалась в основном государством, то в розничной безраздельно господствовал  частник.

     Значительные  изменения произошли в традиционных слоях населения. В период Гражданской  войны была полностью уничтожена и без того немногочисленная русская  буржуазия, а также помещики. Серьезный  урон понесла интеллигенция. В то же время из гражданской войны  и сопутствующей ей разрухи вышел  «пролетариат, ослабленный и до известной  степени деклассированный разрушением  его жизненной основы – крупной  машинной промышленности», как констатировал  В.И. Ленин. В 1920 году, по официальным  данным, в России насчитывалось 1,7 млн. промышленных рабочих, причем кадровые рабочие составляли не более 40%, т.е. около 700 тыс. человек. Но уже к 1928 году общая численность рабочего класса увеличилась в пять раз. Основную массу рабочего пополнения составляла сельская молодежь. Перебираясь в  город, она изменяла свой социальный статус, что рождало сложную гамму  настроений. С одной стороны, это  было растущее ожидание лучших перемен, что вкупе с крестьянской психологией  превращало ее в послушную и доверчивую по отношению к государству массу  населения. С другой стороны, попранные  нэпом уравнительные настроения делали ее яростными противниками тех, кто смог приспособиться к изменившейся ситуации, обеспечить себе высокий материальный достаток.

     Изменения произошли и в крестьянской среде. Передел земли, а так же политика сдерживания (при помощи налогов) роста  зажиточных хозяйств и государственная  поддержка малоимущих привели к  осереднячиванию деревни. Середняки  же являются наиболее стойкими приверженцами  традиционных порядков в хозяйственной  жизни, культуре и быте. Подобная среда  малопригодна для революционных  преобразований. Поэтому в первые годы нэпа Ленин делал ставку на поголовную кооперацию крестьян, подчеркивая  при этом, что данный процесс должен носить добровольный характер. Он считал кооперацию шагом крестьян к социализму.

     В то же время крестьяне выражали недовольство политическими ограничениями для  жителей села. Получив от нэпа значительные экономические послабления, они  были не прочь получить право отстаивать свои интересы при помощи собственных  политических организаций.

     Еще одной «гримасой» нэпа было непомерное увеличение чиновничье-бюрократического аппарата. Этому способствовало не только активное вмешательство государства  в сферу производства и распределения, но и низкая квалификация кадров, которая  вынуждена иметь на одном участке  работы нескольких человек. В 1917 году в  учреждениях работало около 1 млн. чиновников, в 1921 году – 2,5 млн. 
 
Экономические противоречия НЭПа. 

     Значительные  темпы экономического роста в  период нэпа во многом объяснялось  «восстановительным эффектом»: в промышленности – введением в эксплуатацию уже  имевшегося оборудования, которое не использовалось, так как население  было занято войнами и революциями; в сельском хозяйстве – восстановлением  заброшенных пахотных земель. Когда  в конце 20-х годов эти резервы  иссякли, стране понадобились огромные капиталовложения для реконструкции  старых заводов и создания новых  отраслей промышленности.

     Пойти проторенным российским путем привлечения  иностранных инвестиций большевики не смогли, хотя и пытались. Само нахождение их у власти делало этот путь бесперспективным для многих потенциальных инвесторов. Иностранные предприниматели не хотели рисковать своими капиталами. Они уже были научены опытом безвозмездной  национализации иностранной собственности, проведенной большевиками сразу  после Октябрьской революции.

     Последние надежды на то, что «заграница нам  поможет», рухнули в 1929 году, когда  на Западе разразился масштабный экономический  кризис.

     Внутренние  резервы тоже были минимальны. Частный  капитал, как известно, не допускался в крупную и в значительной степени даже в среднюю промышленность; в стране существовала драконовская система налогообложения; отсутствие юридических гарантий заставляло население  скрывать свои накопления, держать  их не в сберегательных кассах и  ценных государственных бумагах, а  в тайниках и кубышках, пускать  на спекуляцию.

     В таких условиях частный капитал  не мог достаточно быстро модернизировать  отсталую российскую экономику. Государственный  же сектор, хотя и считался приоритетным, был малорентабельным. В 1928 году прибыльность промышленного производства была меньше, чем до войны, на 20%, железнодорожного транспорта – в 4 раза. нельзя было рассчитывать и на сельское хозяйство, некогда  экспортировавшее свою продукцию во многие страны. Одним из результатов  нэпа было дробления крестьянских хозяйств, осереднячивание деревни, что приводило к уменьшению производства товарной продукции. Середняк производил продукты прежде всего для собственного потребления и почти не был связан с рынком.

     Снижение  объема экспорта сельскохозяйственной продукции вело к сокращению импорта  оборудования, столь необходимого для  модернизации страны, не говоря уже  об импорте товаров широкого потребления. В 1928 году импорт оборудования был вдвое  меньше, чем в дореволюционной  России.

     Сельскохозяйственные  проблемы усугублялись растущим промтоварным голодом. У крестьян пропадал стимул к расширению товарного производства: зачем напрягаться, если на вырученные деньги нечего купить?

     Становилось ясно, что требуется немедленная  корректировка экономической политики.

     Таким образом, после военно-коммунистических экспериментов Россия вернулась  на путь рыночной экономики. Народное хозяйство страны стало быстро восстанавливаться. 

Политическая  борьба в годы нэпа

           Введение нэпа ничуть не  ограничило  политический   террор  РКП(б)  по отношению к реальной и   потенциальной  оппозиции,   препятствуя  тем   самым  политическому   оформлению  стихийного   стремления  трудящихся   города   и деревни к демократическим  правам и свободам.  Сказав  А,   то  есть  допустив известную   экономическую свободу,  РКП(б)  не намеривалось  говорить  Б,   то есть ограничивать свои  притязания  на  монополию власти, информации и  т.д. “Мы самоубийством  кончать не желаем и поэтому  этого не  сделаем”,  -  твердо  заявлял по этому поводу В.И.  Ленин.

           С  введением  нэпа,   но  уже  по  другим  причинам,  резко  усилилось подавление  инакомыслия и в рядах самой  Коммунистической партии.   Речь  идет о  сильных  антинэповских   настроениях  в РКП(б),  которые  угрожали  отходом от нее уверовавших  в  идеалы  “потребительского   коммунизма”   определенной части   рабочего класса и мещанства.  Так, в мае 1921 г.  органами  ВЧК  была перехвачена  листовка  с  сообщением   об   образовании   группы   “активных революционных   рабочих   Москвы”,   которая   задалась   целью   добиваться  освобождения трудящихся города  и деревни “как от ига буржуазного,  так и  от государственного   капитализма”.    Даже   в    коммунистической    верхушке  профессионального   движения   зрело  глухое   недовольство    мероприятиями нэпа,  которое  прорвалось наружу во время  4-го  съезда  профсоюзов.  18  мая 1921 г. Коммунистическая  фракция   съезда  отклонила резолюцию ЦК  РКП(б)  о роли и задачах профсоюзов  на том основании, что она  сводит на  нет   функции  профсоюзов в деле защиты экономических  интересов  пролетариата  перед   лицом нарождающегося капитализма.   Председатель   ВЦСПС   М.П.  Томский  чуть  не поплатился  за эту фронду с  ЦК  своим   партбилетом  (Ленин  требовал  от  ЦК исключения  его  из  партии),  но, к счастью для   себя,  отделался  временным  направлением на работу в Туркестан.

           Не меньшие опасения руководству  РКП(б) должно было внушать   и  слишком сильное    тяготение    части    членов    партии    к    нэпу    в    форме частнопредпринимательской   деятельности,  также   чреватое  отступлением  от “чистоты”   ее  классовых  принципов.   В   этой   связи   крайне   любопытно постановление Оргбюро  ЦК РКП(б) 9 сентября 1921г.  о недопустимости  участия коммунистов в организации  и  деятельности  артелей на  правах владельцев  или арендаторов  средств производства, и совершенно категорически отказывалось  в  праве  участия  “в каких бы то ни  было  частнохозяйственных  организациях, носящих  явно  выраженный  профессионально-торговый  характер”.  Допускались высокие  оклады,  тантьемы  (премии   с   определенного   процента   оборота капитала),  гонорары и   другие  формы   материального  вознаграждения,   но только получаемые на государственной службе.

           Резолюция  Х   съезда    РКП(б)   “О   единстве   партии”,    принятая применительно  к донэповскому ещё периоду   крайнего   обострения  фракционной  борьбы  (дискуссии о партийном  строительстве и о роли и   задачах  профсоюзов в 1920 г.),  теперь, в условиях нэпа,  стала   по   воле  ЦК  и  самого  В.И. Ленина  выполнять  функцию   сдерживания  слишком  горячих   антинэповских   и пронэповских  настроений  членов  единственной  правящей  партии.  Резолюция запрещала  не только “неделовую и   фракционную  критику”  в   адрес  партийных органов, но  и даже возможность  коллективного   выражения  мнений  на  основе  определенной политической  платформы.  В  то  же  время  ЦК  РКП(б)  получал полномочия исключать   из  партии  и  даже  выводить  (до  очередного  съезда партии)  из  состава  Центрального   Комитета   его  членов  “за   нарушение дисциплины и допущение  фракционности” двумя третями  голосов ЦК и ЦКК. И  без  того военизированная структура  Коммунистической партии,  сложившаяся  в  годы “военного коммунизма”,  под воздействием  этой  резолюции   приобрела   четкие формы   отношений  господства  и   подчинения,  разделившие  партию  на  узкий начальствующий состав  и   бесправную  массу  рядовых   исполнителей.  В  этих условиях  другая  важная  резолюция   Х  съезда  РКП(б)   -   “По    вопросам партийного  строительства”  -  была  обречена  на  невыполнение  как  раз   по тем ее пунктам, которые   ставили  на  очередь  дня   задачи  перехода  к  так  называемой   “рабочей   демократии”.   Под   ней   подразумевалась    “такая организационная форма  при проведении партийной   коммунистической   политики,  которая обеспечивает всем  членам  партии,  вплоть  до  наиболее  отсталых, активное участие в  ней, в решении всех вопросов, выдвигаемых  перед  ней,  в решении  этих  вопросов,  а   равно   и   активное   участие   в   партийном строительстве”.  Но  обсуждение без критики  - действие,  лишенное какого  бы  то полезного  эффекта,  разлагавшее   РКП(б)  с  морально-политической  точки зрения.